14 октября солистка Киевского театра оперы и балета имени Шевченко 1961--1998 годов народная артистка СССР Галина Туфтина отмечает свой 70-летний юбилей
Со своим мужем Геннадием Бабаянцем солистка Киевского оперного театра Галина Туфтина познакомилась 40 лет назад в… воздухе. В тот вечер после сольного концерта в Москве, в Колонном зале Дома Союзов, артистка опаздывала на последний рейс в Киев. Она подбежала к самолету, когда от него уже отъехал трап. Вняв просьбам молодой эффектной женщины о том, что завтра ей необходимо петь в опере, летчики спустили пассажирке веревочную лестницу. По ней Галина Афанасьевна и поднялась навстречу своему счастью. Благо, что с собой у артистки был только маленький чемоданчик с концертным платьем.
-- В полете разговорились с соседом по ряду, -- вспоминает профессор Национальной музыкальной академии имени Чайковского Галина Туфтина. -- Пятикурсник Московского авиационного института и по совместительству вратарь институтской команды по футболу Гена Бабаянц летел вдогонку за своими ребятами на игру во Львов. После матча он прилетел в Киев и сразу же предложил мне выйти за него замуж. Пока я раздумывала, жених летал ко мне каждые выходные -- в 1963 году авиабилет Москва--Киев стоил 15 рублей. А такси из Борисполя -- пять рублей с человека.
-- Необычное знакомство закончилось свадьбой?
-- Но с преодолением препятствий, о которых теперь вспоминаю с улыбкой. Неожиданный барьер возник в киевском загсе, нас не захотели расписывать, поскольку у жениха была московская прописка, я же нигде не была прописана на протяжении трех лет.
-- Оказывается, вы были злостной нарушительницей паспортного режима.
-- А что оставалось делать? Я переехала в Киев из Ленинграда, где после окончания консерватории в 1960 году выступала на сцене Малого оперного. Поскольку я родом из Новосибирска, жить в северной столице приходилось в общежитии. Готовясь к I Международному конкурсу молодых оперных певцов, в последнем отборочном туре пела партию «Кармен» в Киевском оперном. Его директор и одновременно зять Хрущева Виктор Гонтарь пригласил меня в Киев, пообещав квартиру и хорошую зарплату. Позже я узнала, что речь шла о 400 рублях, но в отсутствие директора его заместитель определил мне зарплату в 250 рублей. Я согласилась, так как в Ленинграде получала 100.
В ноябре 1961 года я уже пела в правительственном концерте в Октябрьском дворце культуры. Тогда меня поразила песня «Києве мiй» в исполнении Юрия Гуляева, хотя украинского языка я еще не знала.
В Киеве мне некуда было прописываться. Сначала театр арендовал мне номер в гостинице, потом я сняла квартиру на Печерске за символическую плату. Так и жила без прописки вплоть до весны 1964 года, пока не оформили с мужем необходимые документы на двухкомнатную квартиру в новом доме на углу Крещатика и бульвара Шевченко, там, где магазин «Каштан» на первом этаже. Всегда для краткости сообщали, что живем в «Каштане».
-- Говорят, чтобы расписаться, вы обращались за помощью к председателю Киевского горисполкома.
-- Тогда мэром города был Ермолович, к которому я пришла на прием с просьбой: «Помогите заслуженной артистке Украины выйти замуж. До 30 лет никто не брал, а когда нашелся смельчак -- не хотят расписывать!» Ермолович хохотал до слез, а потом написал на моем заявлении: «Прошу принять для регистрации брака».
Но и это оказалось не все. Вместе с гостями мы успели выпить шампанского только во Дворце бракосочетаний. А когда собрались у нас дома, вдруг позвонили с работы: «Выручайте: некому петь!» «Господи, -- говорю, -- не дадут спокойно замуж выйти». Но все-таки пришлось оставить гостей. Хорошо, хоть партия колдуньи Ульрики из оперы «Бал-маскарад» была небольшая, только в одном акте.
В это время на нашу свадьбу с опозданием приехал московский друг Гены. Вместе они отправились меня встречать. Впервые увидев невесту на сцене в седом парике, с редкими клочьями волос, без зубов и с горбатым носом, Сергей ужаснулся: «Генка, ты с ума сошел!»
После спектакля мы познакомились. Обратив внимание, как Сергей меня разглядывает, сказала: «Есть, есть у меня зубы!» И рассказала «секрет фирмы» -- на зубы наносится бесцветный лак, потом черная краска и сверху еще один слой лака. Издалека в свете прожекторов получается полная иллюзия провалов в зубах.
Среди ожидавших нас дома гостей были и Константин Огневой с женой Леночкой. С ним мы дружили до самой его смерти. Всегда вместе встречали Новый год, а День Победы всякий раз отмечали у них на даче. И в 1999-м году, последнем для Константина Огневого, -- тоже.
-- Помню, в начале июля 1999-го, -- продолжает Галина Туфтина, -- неожиданно для всех к Огневым пришел в гости Толя Соловьяненко, у которого неподалеку, в Козине, тоже была дача. Тогда уже было известно, что Соловьяненко-младший не поступил в консерваторию.
-- Соловьяненко-старший на членов приемной комиссии не давил?
-- Нет-нет. Он так и сказал Косте Огневому: «Ничего страшного. Сын повторяет мою судьбу. Я тоже сначала получил диплом горного инженера. Если захочет стать вокалистом, потом поступит».
После ухода Анатолия-старшего Костя Огневой заметил: «Никогда не появлялся, а тут вдруг пришел. Наверное, со мной попрощаться» -- все знали о неизлечимой болезни Кости, в том числе и он сам. Но первым внезапно умер Анатолий Соловьяненко. До этого, правда, он гастролировал по Америке, а это всегда большая нагрузка. Прилетев с гастролей, 27 августа пошел на Козинку кататься на водных лыжах. Вернулся с речки, лег, уснул и не проснулся. Так же, как и мой муж. Он умер в мае этого года.
-- Примите мои соболезнования…
--… Муж очень плохо переносил жару. Помните, весь май был невыносимо жарким? В тот вечер Гена сказал мне: «Эта жара меня доконает!» Ничего не захотел есть, только попросил налить ему кефира. Принял душ и прилег на диван. В это время сын смотрел по телевизору футбол и, когда забили гол, закричал: «Папа, папа! Гол забили!»
Обычно Гена всегда смотрел голевой момент в повторе, а тут не пришел. Мы заглянули к нему в спальню… «Скорая» приехала очень быстро, но врачи ничего не смогли сделать. Позже признались: «Мы сразу увидели, что ваш муж мертв, но надеялись на чудо… » Нам с сыном тоже очень хотелось в это верить…
Мужу было 64 года, а 3 ноября мы бы отметили 40-летие нашей свадьбы. Кстати, мы расписались в тот же день, когда расписывалась Валентина Терешкова и Андриян Николаев. Помню, как вскоре после нашей свадьбы меня пригласили выступить на концерте в Кремле.
В банкетном зале Дворца съездов, кроме меня, выступали Юрий Гуляев, певица Ольга Воронец, актриса Майя Менглет, ансамбль «Веселые ребята», Лариса Голубкина, которая как раз была на пике славы после выхода на экраны «Гусарской баллады». После концерта все перешли в Георгиевский зал, где начались танцы. Зятю Хрущева Аджубею очень понравилось, как я пела старинный русский романс «Калитка». Он все время приглашал меня танцевать и предлагал переехать в Москву: «Я тебе все сделаю: будешь работать, дам квартиру… » Услышав: «Не могу, я люблю своего мужа», Аджубей отрезал: «Ну и дура!»
Закончилось торжество в зимнем саду Кремля, где в декабре вовсю цвела сирень. Это было восхитительное зрелище! И здесь мы продолжали петь. Между прочим, Никита Хрущев отлично исполнял украинские песни. Не все артисты полностью знали слова, а Никита Сергеевич пел, как говорится, все 132 куплета.
-- За год до этого, в 1962 году, Киевский оперный гастролировал в Москве. Вечером перед нашим заключительным концертом Никита Хрущев устроил украинским артистам торжественный ужин в Кремлевском Дворце съездов. Руководитель СССР сидел рядом со мной, как вы сейчас, и все подливал мне коньячку. Я постоянно отнекивалась: «Никита Сергеевич, не могу больше, мне завтра петь!» «Ничего, пей! Завтра будешь громче петь», -- улыбался Хрущев и до пяти утра пел вместе с нами.
Когда генеральным секретарем ЦК КПСС стал Леонид Брежнев, на правительственных концертах мне заказывали петь «Чернобровый, черноокий молодец удалый». Исполняя эту песню, я смотрела на Леонида Ильича. В ответ он буквально расцветал и дарил мне огромные красные гвоздики со словами: «Спасибо большое. Вы меня очень тронули».
-- Ваш муж со спокойной душой расстался с Москвой?
-- Наверное… А что бы я там делала? В Киеве у меня была прекрасная работа, театр, квартира… Как выпускник МАИ муж получил место инженера-экономиста в конструкторском бюро Олега Антонова. Потом работал заместителем начальника отдела труда и зарплаты завода, со временем -- заместителем директора КБ Антонова.
-- Вы были знакомы с академиком Антоновым?
-- Олег Антонов с удовольствием принимал мои приглашения на премьеры или концерты. Они с женой очень любили классику. Узнав о нашем грядущем новоселье, Олег Константинович нарисовал нам в подарок летний пейзаж.
Мы с мужем часто бывали у Олега Константиновича дома -- семья знаменитого авиаконструктора жила в особняке недалеко от Дома культуры авиазавода. На своем 70-летии он очень хорошо танцевал. Академик был статным, подтянутым мужчиной, а не увальнем.
-- Не могу не спросить о людях в строгих костюмах, сопровождавших артистов во время зарубежных гастролей…
-- Перед поездками за границу нас всегда инструктировали: ходить только по пять человек. А я люблю прогуливаться одна. Однажды на гастролях в ФРГ решила пройтись по Мюнхену. В школе учила немецкий, объясниться могу. Как вдруг меня догоняет наш прикрепленный: «Куда вы идете?» Я уверила молодого человека, что никуда не денусь. После милой беседы он меня отпустил: «Полагаюсь на ваше слово».
Интересный случай произошел на королевском приеме в Кабуле. В 1965 году я была первой женщиной, выступавшей с сольным концертом в Афганистане. В честь меня и моего концертмейстера король Мухаммед Захир шах и королева Умайра дали прием в своем дворце. Мы приехали вместе с концертмейстером Евгением Шендеровичем, послом СССР в Афганистане Сергеем Антоновым и сотрудниками посольства. Стоим, беседуем, а потом решили присесть на свободный диванчик. Только мы на нем расположились, как к нам подошел сопровождающий: «Это место короля и королевы. Вы незаметно встаньте, потому что они зайдут с минуты на минуту!» Представляете, какой бы был конфуз!
Получив европейское образование, король и королева были самыми передовыми людьми в Афганистане. Они пытались привнести элементы цивилизации в жизнь афганцев. Королева даже призывала всех женщин снять паранджу, но это новшество приживалось очень тяжело. Меня предупредили: не волнуйся, народ очень приветливый, но в театр ходят одни мужчины, женщин в общественных местах нет.
Когда я вышла на сцену театра «Кабул-нандари» в черном панбархатном платье с оголенным плечом, зал застонал. Чтобы немного смягчить очень смелый, по мнению афганцев, наряд, пришлось прикрыть плечи красным шифоновым шарфом. Во время моего выступления зрители от восторга… пускали самолетики на сцену!
Нам организовали экскурсию на строительство плотины в Джалалабаде, где работали советские специалисты. Стояла 55-градусная жара, я надела коротенькую юбочку и гипюровую блузочку без рукавов. Вдруг ко мне подбегает главный инженер: «Что вы наделали? Из-за вас вся работа остановилась!» Оказалось, афганцы прекратили работать, чтобы посмотреть на женщину. Здесь было много простых рабочих, которые не могли накопить калым даже на одну жену (официально в Афганистане разрешено иметь четырех жен). Такие бедные мужчины оставались холостяками на всю жизнь. А я еще взяла под руки двоих рабочих, чтобы сфотографироваться. Они стояли рядом и дрожали, очевидно, под впечатлением от моего европейского наряда.