Но вместо мирного решения спора за клочок земли Сталин и Ворошилов развязали там кровавую бойню, а героя-полководца вскоре арестовали и замучили в НКВД
65 лет назад возле дальневосточного озера Хасан завершился вооруженный конфликт между советскими и японскими войсками, представленный в официальной историографии в качестве одной из славных вех боевого пути Красной Армии, символа незыблемости наших границ, вдохновившего поэтов и композиторов на создание известных патриотических хитов.
Увы, исследования последнего времени показали, что на самом деле там все происходило далеко не так, как рисовала пропаганда. И пусть не покажется нашим ветеранам, что этой публикацией мы хотим опорочить участников тех событий, среди которых были и украинцы. Солдаты не должны отвечать за промахи политиков. Они всегда честно выполняют свой долг и приказ. И если надо -- умирают. Только всегда ли это надо?
Справедливости ради не будем и японцев выставлять паиньками и пострадавшей стороной. Их правители еще при царизме зарились на обширные территории и богатства российских Дальнего Востока и Сибири. Не получилось с Россией -- оттяпали у китайцев Маньчжурию. Но еще в советские времена некоторые участники тех событий хмурились и отводили глаза, когда читали о том, что боевые действия японцы начали 29 июля, через два дня перешли пограничную реку и вторглись на советскую территорию. Ибо на самом деле, как знали они тогда и как выяснили мы теперь, никаких боевых действий со стороны Японии в те дни поначалу не было. Хотя не первый месяц тлел конфликт за господствующую в том районе высоту Заозерную, по гребню которой проходила граница. Оттуда неплохо просматривалась сопредельная территория, за исключением «японского» склона, приличная крутизна которого позволяла нарушителям подобраться к границе скрытно. Но если ее, эту самую границу, передвинуть вперед буквально на три шага -- взору открывались бы все выемки и ложбинки.
Вот и решили наши пограничники улучшить себе обзор. В первых числах июля они скрытно поднялись на вершину холма, передвинули границу вперед на три метра и принялись сооружать на ней окопы и проволочные заграждения.
Японцы, понятное дело, запротестовали. Особенно усердствовал один жандарм. И вечером 15 июля начальник инженерной службы Посьетского погранотряда, руководивший строительными работами саперов, не выдержал -- взял у бойца винтовку и выстрелил в нахала. Начальству доложили, что труп убитого японца лежал якобы на советской территории в трех метрах от линии границы. Японцы же утверждали обратное.
В ответ на протест японского поверенного заместитель наркома иностранных дел СССР заявил, что «ни один советский пограничник ни на вершок не заступил на сопредельную землю».
Как ни странно, с «принципиальной» позицией советских дипломатов и политиков не согласился не менее принципиальный (без кавычек) человек, чья профессия, казалось бы, -- молча выполнять приказы Родины, отстаивать справедливость силой оружия. Это был герой гражданской войны, кавалер ордена Красного Знамени N 1 (высшей награды до учреждения звания Героя Советского Союза и ордена Ленина), командующий Особой Дальневосточной армией, преобразованной в те дни во фронт, маршал Советского Союза Василий Блюхер. Чувствуя, что никакой справедливостью там и не пахнет, 24 июля он неожиданно для члена Военного совета и начальника штаба и якобы втайне от прибывших в Хабаровск заместителя наркома обороны -- начальника Главного политуправления РККА грозного Мехлиса и не менее грозного замнаркома внутренних дел Фриновского организовал расследование действий пограничников. И созданная им комиссия установила, что они в самом деле перенесли границу на три метра и стали виновниками конфликта. Возмущенный Блюхер отправил в Москву телеграмму с требованием арестовать начальника погранучастка и других виновных. Но Сталин и Ворошилов обвинили маршала в саботаже вооруженного отпора японцам, назвали его позицию пораженческой, велели прекратить «возню со всякими комиссиями» и немедленно выехать на место для руководства боевыми действиями.
Верный воинской и партийной дисциплине, маршал не мог ослушаться приказа. Тем более что в стране бушевала вторая волна репрессий. Пришедший на смену расстрелянному палачу Ежову Лаврентий Берия, призванный якобы устранить произвол своего предшественника, теперь крошил тех, кто якобы был виновен в беззакониях 1937 года. К слову сказать, по иронии судьбы именно Блюхеру было приказано руководить расстрелом маршала Тухачевского и других соратников. Обезглавленные репрессиями войска, получившие 2 августа приказ с боем взять высоту, были плохо обучены, шли в наступление по крутому склону под проливным дождем. Призванные прикрывать пехоту танки застревали в непролазной грязи.
Ситуация осложнилась тем, что наши правители вдруг решили играть в соблюдение законности и, игнорируя законы тактики наступательного боя, напрочь запретили командирам нарушать границу, велели действовать исключительно в пределах своей территории, то есть наступать в лоб. Хотя японцев, прочно засевших на гребне высоты, можно было выбить лишь зайдя с флангов по чужой земле, где не было ни сел, ни каких-либо хозяйственных объектов, которые в случае боевых действий могли бы пострадать.
И сверху, с гребня высоты, шеренгу за шеренгой косили наших бойцов и командиров японские пулеметы. Самое интересное, что в тот же день, 2 августа, ТАСС сообщил, что на рассвете японские войска якобы вновь повели наступление на высоту, хотя ее японцы заняли тремя днями раньше и наступать дальше им не было нужды. Они яростно защищали только свою территорию и ожидали дипломатической развязки. Но когда наше наступление захлебнулось кровью, ТАСС «уполномочили» заявить о захвате агрессором советской территории на глубину четыре километра!
Лишь спустя несколько дней после многих безуспешных атак войскам было разрешено перейти границу и ударить с флангов, что позволило наконец взять высоты Безымянная и Заозерная. Причем с вершины последней японцев так и не выбили -- они ушли сами только после завершения мирных переговоров. И красный флаг был установлен на склоне высоты.
За неполных полтора месяца боев за крохотную полоску полупустынной земли советские войска потеряли, как сообщалось в приказе наркома обороны, 408 убитых и 2807 раненых красноармейцев и командиров. Спустя годы в результате поисков, проведенных сотрудниками музея Краснознаменного Тихоокеанского пограничного округа, появилась новая цифра -- более 600 убитых. К сожалению, еще не все архивные документы доступны для исследователей. Но удалось установить, что наши воины погибли не только от японских пуль.
После первых неудач и массовой гибели людей некоторые бойцы и командиры испугались, впали в состояние нервного срыва. Чтобы вернуть их «боевой дух», по распоряжению присутствовавшего здесь начальника Главного политического управления РККА Л. Мехлиса рядом с передовой заработал скорый на руку армейский трибунал, который быстренько приговаривал «трусов и подлецов» и новых «врагов народа» к расстрелу. Приговоры исполнялись немедленно.
Главным виновником неудач и потерь Сталин считал командующего фронтом. Маршал Блюхер не принадлежал к числу подхалимов, воспевающих гениальность вождя и героизма нарком Ворошилова. Настоящую цену этим людям он знал еще с гражданской войны. И они боялись, что рано или поздно этот бесстрашный и очень толковый военный не только расскажет людям об их дутых подвигах, но своим авторитетом в армии может и потеснить кое-кого в Москве.
Блюхера сняли с должности и вызвали в Москву, где он провел две недели в ожидании нового назначения. Пока ему якобы подыскивали достойную должность, нарком обороны Ворошилов предложил маршалу вместе с семьей отдохнуть на его даче «Бочаров ручей» в Сочи.
Они жили там, как на необитаемом острове, вспоминала позже Глафира Блюхер, вдова полководца. Никто им не звонил, не писал.
А ранним утром 22 октября к ним на дачу прямо в спальню вошли сотрудники НКВД. В течение трех недель Василия Блюхера почти непрерывно допрашивали, жестоко истязали. Семь раз допрашивал маршала сам Лаврентий Берия.
«Мне лично приходилось забирать из кабинетов следователей заключенных в шоковом состоянии, избитых до неузнаваемости, -- вспоминала бывший врач Лефортовской тюрьмы Александра Розенблюм. -- Среди них были Блюхер и его жена». 8 ноября на очередном допросе измученное сердце маршала не выдержало пыток.
Именно в дни боев на Хасане в Москве была сформулирована новая военная доктрина СССР. На смену идее «могучего удара и победы малой кровью» пришел девиз «Победа -- любой ценой!», которым Сталин и его окружение руководствовались и в финскую кампанию, и затем в тяжелейшие годы Великой Отечественной. И лет через двадцать после войны известный композитор написал к хорошему фильму «Белорусский вокзал» неплохую в общем-то песню со словами «Мы за ценой не постоим». Правда, услышав ее, многие выключают телевизор.