Недавно 80-летняя землячка Никиты Хрущева обвенчалась со своим супругом во Владимирском соборе Киева
Сегодня обряд венчания обходится от 50 до 300 гривен. Но 80-летних Александра и Александру Лозовицких повели под венец бесплатно. По словам священника, в соборе это первый случай венчания супругов в таком глубоко постбальзаковском возрасте.
Идея венчания первой пришла в голову жене -- Александре Лозовицкой, в прошлом -- учительнице русского языка и литературы. А муж, Александр Лозовицкий, бывший заведующий учебной частью Национального педагогического университета имени Драгоманова, как христианин ее поддержал.
-- Почему вы решили обвенчаться после 43 лет супружества?
-- Мы с мужем переступили 80-летний рубеж, -- рассказывает Александра Лозовицкая. -- Самые интересные и захватывающие события остались в прошлом, многих наших друзей уже нет в живых. Захотелось оживить нашу жизнь и собрать близких за праздничным столом. Я приверженец идеи известного педагога Антона Макаренко о том, что человек должен намечать для себя перспективу завтрашней радости. К тому же не хотим больше жить в грехе и умирать невенчанными блудниками.
-- Вы родились в Калиновке Курской области. Рассказы о славном земляке Никите Хрущеве слышали?
-- Мой папа Митрофан Слободчиков учился с Никитой Хрущевым в одном классе калиновской церковно-приходской школы. Папа рассказывал, что на уроках будущий партийный руководитель не проказничал, был старательным и внимательным. Когда в их семье резали кабана, Никита всегда приносил в школу кусочек сала и угощал моего отца. А папа нес из дому на завтрак горячий картофель в мундире. В голодные годы такая еда была настоящей роскошью. После того как свинью в семье Хрущевых съедали, мы резали нашу. И уже Митрофан нес в школу кусочек сала, а Никита -- горячую картошку.
Со слов родителей знаю, что Никита Хрущев, вступив в партию большевиков, первым из односельчан похоронил жену, не отпевая ее в церкви. Его первая жена была наша, сельская. Затем Никита Сергеевич уехал учиться, а мой отец остался в селе.
-- Встречаться с Никитой Сергеевичем вам не приходилось?
-- В сентябре 1945 года первый секретарь ЦК КП(б) Украины Никита Хрущев заехал по пути в Москву в родную Калиновку, -- продолжает Александра Митрофановна. -- На площади перед школой собрались его земляки -- грязные, заросшие, кое-как одетые, но с радостным огоньком в глазах по поводу встречи. Никита Сергеевич помнил своих знакомых по именам и со всеми расцеловался… Опоздавший Антон Худяков тоже протянул руку для рукопожатия, но Никита Хрущев сказал: «А тебе, Антон Васильевич, я руки не подам -- ты работал старостой у немцев». Хотя все односельчане знали, что немцы заставили Худякова работать, пригрозив ему расстрелом. Вреда этот староста никому не причинил…
Колхозница Лукерья хитро улыбнулась Хрущеву: «А помнишь, Никита, как до революции мы с тобой разносили воду женщинам, которые пололи грядки у генеральши? А теперь ты, такой круглый, чистый, холеный, не понаслышке знающий, что такое барщина, предложил отбирать землю до самой завалинки домов у тех, кто не выполняет норму трудодней».
Проницательные глаза Хрущева потемнели: «А ты собираешься не вырабатывать установленный минимум?» -- «Что ты! Он у меня уже есть!» -- всполошилась Лукерья.
Обступив Никиту Сергеевича плотным кольцом, люди рассказывали о своем житье-бытье. После войны в нашем колхозе «15-й Октябрь» осталось всего семь бабок и две лошади, пахали на коровах. Сеять было нечем. Соли, керосина, спичек в селе днем с огнем не сыскать. Чтобы утром разжечь дрова в печи, люди шли с жестянкой за горячим угольком в ту хату, где из трубы шел дым. И становились в очередь.
Никита Хрущев слушал земляков чуть не плача. После его отъезда из Калиновки в наше село прибыли 75 немецких лошадей, семена для посева, соль, спички, керосин. Председателем колхоза прислали бывшего работника Министерства сельского хозяйства Украины Сторожука. Как человек городской он на первых порах даже не отличал пшено от проса, постоянно спрашивая у бригадиров: «Когда пшено будем сеять? Какая у нас всхожесть пшена?»
После 1949 года, когда Никита Сергеевич начал работать в Москве, колхоз переименовали в «Родину Хрущева». Через некоторое время он пошел вверх и слава о колхозе-миллионере загремела на весь Союз. Встречая Никиту Сергеевича в Калиновке, земляки обязательно ставили на стол, помимо прочих угощений, его любимых жареных молочных поросят, печеную сахарную свеклу и рассыпчатую гречневую кашу с молоком, приготовленную в русской печи.
-- Когда-нибудь вы обращались за помощью к своему известному земляку?
-- В 1946 году я решила перевестись из Курского пединститута в киевский. В ректорате узнала, что на педагогическом факультете вроде бы есть вакантное место со стипендией, но декан факультета говорила обратное. И тогда я решила воспользоваться влиянием Хрущева. Пошла в ЦК КПУ, отрекомендовалась землячкой первого секретаря и попросилась к нему на прием по личному вопросу. Оформив пропуск, изложила свою проблему помощнику Хрущева. Он-то и провел меня к Никите Сергеевичу.
В разговоре со мной Хрущев спросил: «Как поживает твой отец? Помню, как мы с ним катались на деревянных коньках по льду речки Гамазеи… » И поручил помощнику уладить мое дело.
-- Давайте вернемся к вашей любви. Чем запомнилось вам первое свидание с будущим супругом?
-- В 12 часов ночи мы целовались на пешеходном мосту, -- рассказывает Александра Лозовицкая, -- а милиционеры вовсю свистели нам -- тогда останавливаться на мосту запрещалось. До этого Саша несколько раз провожал меня с работы домой, а в тот день наши сотрудники отправились на похороны коллеги и Саша сказал мне: «Не переношу таких мероприятий. Составьте мне компанию на пляж!»
Предложение не застало меня врасплох. Лето 1960-го было очень жарким, поэтому в моей сумочке всегда лежал купальник. После пляжа скромно перекусили в ресторане «Вiдпочинок» на Трухановом острове. Домой возвращались поздно и через каждые 10 метров целовались. Один милиционер даже подошел и сказал: «Молодежь, идите спокойно, иначе заберем вас в кутузку!» Мы зашагали быстрее.
-- Вы расписались, когда вам было 37 лет… До этого и любовь обходила вас стороной?
-- В 1954 году в запорожском театре я познакомилась с красивым молодым человеком. Тогда мне было 30 лет, я работала завучем в средней школе и хотела создать семью. В те годы выйти замуж было ой как непросто -- многие из наших женихов не вернулись с войны.
Хотя знакомый оказался экскаваторщиком с семью классами образования, зарабатывал он в три раза больше меня -- 300-400 рублей. Я уговаривала его поступить в техникум (тогда практиковалась учеба с сохранением заработка), потому что от его разговоров «Ой, ты посмотри, какая грудь пошла! Какая фигура восьмеркой!» меня уже тошнило. Но Леша сказал: «Ишь, нахалюга! Рабочий класс ей не подходит!»
Перед нашим расставанием мы сфотографировались на память. Хотя потом я еще долго терзала себя, что слишком резко поступила, расставив все точки над «i».
Лет через 20 на дне рождения подруги меня пригласили танцевать. Я подняла глаза и обомлела: «Леша?» «Нет, но я знаю, с кем вы меня путаете. Мой двойник живет на улице Вишневой и ездит на белой «Волге». Я подумала: «Ты смотри, как Лешка мне нос утер! У меня только двое детей, а у него -- и «Волга». Узнав в справочной номер телефона бывшего знакомого, позвонила и представилась женой его старого крымского друга.
При встрече Леша заметил, что я очень похожа на его Шурочку: «Вы даже смеетесь так, как она!» Выслушав все его рассказы о веселой, образованной Шурочке, я показала нашу с ним фотографию. Леша похлопал глазами: «Шурочка? А сказала, что… Валя».
-- Какие-то конфузы в вашей семейной жизни случались?
-- Нашему браку предшествовал казус. Одна из сотрудниц имела виды на Александра Григорьевича. И чтобы меня очернить, сказала ему как-то: «Да вы посмотрите в ее трудовую книжку -- она в каждом городе бросила по ребенку!» (Тогда мы вместе работали в Министерстве просвещения УССР на улице Карла Маркса. ) На фразу Саша отреагировал с улыбкой: «Вот соберем всех детишек, и буду отец-герой. В моем-то возрасте своих детей может и не быть!»
Мы не стали ждать 1 января 1961 года, на которое была назначена роспись. Я настояла на том, чтобы бракосочетание состоялось как можно скорее, и, отбросив предрассудки, мы расписались в високосном 1960-м. Зарегистрировались прямо во время обеденного перерыва.
После росписи я спросила: «Ссориться не будем?» Муж уточнил: «Разве что из-за шахмат». «Так это же чепуха, а не ругань!» -- обрадовалась я. «Поживем -- увидим», -- философски заметил Саша.