23 апреля исполняется 9 дней со дня смерти дважды Героя Советского Союза генерал-полковника В. С. Петрова, которого в свое время еще Иосиф Сталин пожизненно оставил в армии
О Петрове -- удивительной судьбы человеке -- «ФАКТЫ» рассказывали 24 июля 2002 года в публикации, посвященной его 80-летию. К сожалению, это интервью Василия Степановича оказалось последней нашей беседой.
В последние годы жизни Василий Степанович с журналистами практически не общался. Наша с ним встреча состоялась благодаря настойчивости его друга, бывшего зампрокурора УССР государственного советника II ранга Якова Прокоповича Нагнойного, к сожалению, тоже недавно умершего.
… Несмотря на внешнюю строгость и кажущуюся сухость, Василий Степанович оказался на редкость интересным собеседником. Наш четырехчасовый разговор пролетел как один миг. Единственное, о чем я жалел, так это о том, что многое из рассказанного Василием Степановичем просто невозможно было вместить в сжатые объемы газетного интервью.
Когда материал был готов к печати, мы показали его Василию Степановичу. Прочитав написанное, генерал попросил внести «некоторые уточнения». На это у нас ушло семь (!) часов напряженного кропотливого труда: генерал оказался невероятно требовательным в подборе более точных, как ему казалось, слов. Когда работа, наконец, была завершена, Василий Степанович вдруг сказал: «Послушайте, я думаю, что все, что мы тут написали, на самом деле никому, кроме нас, не нужно?».
Все наши попытки разубедить Василия Степановича в обратном, успеха не возымели, и публикацию этого, буквально выстраданного, интервью пришлось отложить. И лишь через год, когда приближался 80-летний юбилей, старого солдата удалось уговорить (тоже с помощью бывшего его однополчанина Василия Александровича Рябцева). За это время от других людей мы узнали некоторые подробности из жизни Василия Степановича, о которых он умолчал в силу своей скромности. Сегодня мы расскажем о них, а также вспомним некоторые интересные моменты из последней публикации.
Когда украинский скульптор Валентин Зноба принимал участие в создании Музея Великой Отечественной войны на Поклонной горе в Москве, то прообразом его Солдата Победы был именно генерал Петров, еще при жизни ставший легендой.
Во времена Советского Союза к Петрову приезжали многочисленные делегации из дружественных армий. И Василий Степанович с присущей русскому человеку щедростью охотно принимал гостей, угощал их за свой счет, а затем целый месяц был вынужден довольствоваться скромным рационом солдатской столовой.
И, наконец, мало кому известно, что Василий Степанович воспитал двух замечательных сыновей, которые, как и отец, свою жизнь связали со службой в армии.
… Весной 45-го, за несколько дней до окончания войны, Василий Степанович запретил своим подчиненным чинить самосуд над немцем, который тяжело ранил их командира. Много лет спустя свое решение помиловать того, кто еще несколько часов назад смотрел на него сквозь мушку прицела, Петров объяснил так: «Ведь этот человек прошел всю войну. И сейчас, когда до ее окончания остаются считанные дни, он должен погибнуть?.. Несправедливо!»
Потеряв в двадцать один год обе руки (незадолго до этого гвардии капитан Петров был удостоен звания Героя Советского Союза), Василий Степанович после длительного лечения вернулся на фронт и был назначен на должность командира истребительно-противотанкового артполка.
Правда, после войны кандидат военных наук, дважды Герой Советского Союза полковник Петров в течение четырнадцати(!) лет вынужден был довольствоваться скромной должностью заместителя командира отдельного истребительного противотанкового полка, дислоцировавшегося в Турке -- небольшом городке на Львовщине. Когда же один из его сослуживцев на приеме у члена Военного Совета Прикарпатского военного округа генерал-полковника Лукашина поставил вопрос о назначении Петрова на более высокую должность, тот воскликнул: «Что?! Назначить Петрова командиром полка?.. Так ведь он без рук! А значит, даже честь отдать, рапорт у подчиненного, как положено, не сможет принять… Нет-нет!.. »
Но пройдет не так уж много времени и генерал-майора Петрова назначат на должность заместителя командующего артиллерией Прикарпатского военного округа. А после развала Союза и обретения Украиной независимости дважды Герой Советского Союза Василий Петров, согласно Указу Президента от 11 марта 1994 года, будет оставлен на военной службе в Вооруженных Силах Украины пожизненно.
-- Во время гражданской войны моего отца мобилизовали в белогвардейские части, -- рассказывал Василий Степанович. -- Однажды, будучи начальником конвоя, он отвел шашку, занесенную его сослуживцем над головой пленного красноармейца, тем самым сохранив ему жизнь. А спустя почти десятилетие -- тот «отблагодарил»: случайно встретив на улице и узнав своего спасителя, донес на него в соответствующие органы. Отца арестовали и сослали на строительство Беломорканала.
Супруга отца Александра Филипповна (мама умерла, когда мне было три года) осталась с пятью детьми на руках.
-- Как я чуть не погиб? -- вспоминал Василий Петров. -- Это случилось в 1943-м на Букринском плацдарме. Преодолев расстояние в три километра, меня, тяжелораненого, товарищи доставили в медсанбат. Но он был переполнен, и меня, как безнадежного, оперировать не стали… Умерших от ран было очень много. Похоронная команда, не успевая предавать тела земле, укладывала их штабелями возле руин разрушенных домов, в сараях… В один из таких сараев положили и меня. Когда командиру бригады доложили, что Петров отправлен в морг, полковник Купин приказал капитану Запольскому и майору интендантской службы Галушко немедленно отбыть в Ковалин, найти мое тело и доставить его в село Старое для похорон. На поиски ушли почти сутки, но приказ командира они так и не выполнили. Возвратившись на плацдарм, Галушко с Запольским доложили комбригу, что капитан Петров… уже похоронен. Но Купин отказывался верить в это. Он приказал офицерам вернуться в Ковалин и возобновить поиски моего тела…
-- Первые полтора месяца, проведенные в московском госпитале, были ужасными, -- продолжает Василий Степанович. -- Когда сознание возвращалось ко мне, я испытывал нестерпимую боль во всем теле и кричал до тех пор, пока силы не покидали меня. А затем все повторялось снова. Позже, когда боли поутихли и я осознал весь трагизм своего положения, мне казалось, что жизнь потеряла всякий смысл. Чтобы заглушить душевные страдания, я много курил, иногда до ста папирос в день. «Что произошло? Почему судьба так жестока ко мне?» -- спрашивал я себя и не находил ответа.
Мне предлагали должность второго секретаря одного из райкомов партии в Москве. Но весной 44-го я вернулся на фронт, в свою часть.
-- Увидевшему ваш почерк и в голову не придет, что принадлежит он человеку без обеих рук…
-- В госпиталь мне приходило огромное количество писем. Я старался по возможности писать ответы, надиктовывая их своему адъютанту Павлову. А позже захотелось вести переписку самостоятельно. Сперва научился писать свою фамилию, затем -- воинское звание. И по прошествии трех-четырех месяцев неустанных тренировок я уже мог похвастаться первыми результатами. Дальше -- больше. Кстати, и мемуары, и диссертацию я писал сам. А это сотни, тысячи страниц рукописного текста…
-- А как называлась тема вашей диссертации?
-- «Князь Бисмарк и возникновение германской империи 1860--1871 годов». Любопытный эпизод произошел в ходе защиты работы. Слушая мой доклад, председатель комиссии вдруг спросила: «Василий Степанович, а не кажется ли вам, что вы поете дифирамбы капиталистическому укладу жизни?» На что я ответил: «Я не пою никаких дифирамбов, а лишь констатирую величие человеческого духа и превосходство образцового порядка над хаосом». После этих слов зал взорвался аплодисментами.
-- Это правда, что решение пожизненно оставить вас в Вооруженных Силах СССР в свое время принимал лично Сталин?
-- Об этом решении я узнал лишь в 1982 году, когда мне исполнилось шестьдесят.
-- Ваши отношения с партийными органами не всегда были безупречными…
-- В 1963 году (я тогда служил в небольшом городке Нестеров на Львовщине в должности заместителя командира 35-й ракетной бригады оперативно-тактических ракет) нашлись люди, которые представили меня эдаким злостным неплательщиком партийных взносов. Аргумент -- отсутствие моих подписей в ведомости об уплате партийных взносов. За меня иногда расписывался адъютант.
Кое-кто потребовал исключить меня из партии. И надо же такому случиться, что как раз в этот момент в дверь актового зала где проходило партсобрание, постучал оперативный дежурный: «Товарищ полковник, -- обратился он к командиру нашей бригады, -- срочная телефонограмма от командующего артиллерией Вооруженных Сил СССР!» Ознакомившись с ней, комбриг сказал: «Товарищи, постановлением Совета Министров СССР полковнику Петрову Василию Степановичу присвоено очередное воинское звание -- «генерал-майор»…
-- Многие из ваших сослуживцев, с которыми нам приходилось общаться, отмечают ваш суровый нрав и умение резать «правду-матку» в глаза.
-- Видите ли, я никогда не уклонялся от выполнения приказов, но если приказ был абсурден, считал правильным прямо сказать об этом. Понятно, что о моем «вольнодумстве» тут же становилось известно особистам. Однажды (дело было в 41-м) меня, лейтенанта, вызвал к себе начальник особого отдела полка майор Васильчук и сказал: «Петров, ты позволяешь себе высказывания, недопустимые для командира! Да понимаешь ли ты, что это закончится для тебя штрафбатом!» -- «Ну что ж, -- спокойно ответил я. -- Значит, дивизион потеряет одного командира батареи, а в штрафбате одним рядовым станет больше». Такой дерзости Васильчук, похоже, не ожидал. В ответ он лишь засмеялся и сказал: «Ладно, Петров, служи… Но учти: если и впредь будешь таким языкастым, я буду обязан на тебя донести».
И Васильчук донос на меня таки настрочил. Но почему меня не упекли в штрафбат, не знаю… Кстати, с Юрием Ивановичем мы встретились двадцать лет спустя после войны. Он сам «вышел» на меня и попросил помощи -- его сын как раз поступал в Академию МВД. Я помог. Хотя мои отношения с Васильчуком вряд ли можно назвать дружескими. Но он был отважным человеком, не прятался за спинами однополчан и пулям поклоны не бил… А вообще на своем веку я повидал немало храбрых людей. Да и Никита Хрущев, должен я вам сказать, был человеком не робкого десятка. В первый и последний раз я видел Никиту Сергеевича на Курской дуге, в 43-м. Вокруг рвались снаряды, а Хрущев, как ни в чем не бывало, бравой походкой шагал по передовой. За ним с портфелем в руке тащился его адъютант. Хрущев подходил к бойцу, благодарил за службу и вручал ему орден. Причем, чтобы сделать это, Никита Сергеевич был вынужден нагибаться, поскольку не каждому награждаемому приходило на ум выпрыгнуть из окопа и принять награду, как подобает…