О малоизвестных фактах из жизни легендарного наркома рассказывает его внук Владимир Ворошилов
Мы встретились с Владимиром Ворошиловым, внуком Климента Ефремовича Ворошилова, накануне дня рождения знаменитого маршала -- Владимир Петрович по традиции поминает своего легендарного деда у Кремлевской стены, где тот похоронен (в этом году отмечается 122 годовщина со дня рождения наркома). По признаниям внука, за последние годы имя маршала обросло откровенной ложью и столькими небылицами, что близкие Ворошилова уже не пытаются с этим бороться. Главное, что в их памяти этот человек остается таким, каким они знали его при жизни -- жизнерадостным, может быть, немного простоватым, но добрым и обладающим огромной силой воли.
-- Очень часто Климента Ефремовича в различных публикациях характеризовали как мягкотелого и слабохарактерного, -- рассказывает Владимир Ворошилов, -- но на самом деле это был человек очень стойкий, обладавший крепкой силой воли. Практически никому не известно об одном факте: после полученной еще в молодости травмы головы Клименту Ефремовичу до конца жизни время от времени слышались различные звуки -- то грохот поезда, то лай собак, то крики людей. Медики были бессильны ему помочь.
Этот трагический эпизод произошел в 1905 году, когда еще молодой Климент Ефремович был одним из руководителей большевистского подполья в Луганске. После массовых выступлений рабочих последовали облавы. Ворошилова арестовали. То, что ему пришлось пережить в тюремных застенках, он описывает в своих воспоминаниях «Рассказы о жизни». Несколько дней его и других товарищей жестоко избивали. Потом перевели в карцер, где избиения продолжались. Он не раз терял сознание от побоев. Только на второй день один из охранников сжалился над ним и принес воды. Но спустя несколько дней ситуация еще более накалилась: в городе начались выступления рабочих, требовавших, чтобы Ворошилова и других активистов отпустили. Заключенные слышали шум толпы через окна в камере, надеялись на освобождение. Но, как вспоминал Климент Ефремович, когда дверь в камеру открылась, он подумал, что ему пришел конец -- охранники держали в руках толстую веревку. На таких обычно вешают. Оказалось, однако, что жандармы хотели перевести их в другой участок.
Вот после этих побоев Климента Ефремовича и стали преследовать жуткие звуки. Но даже когда он занимал высокие государственные должности и мог обращаться к различным медицинским светилам, все они только разводили руками. И советовали лишь одно: взять себя в руки и усилием воли попытаться абстрагироваться от кошмара. Это требовало необычайной выдержки и силы. Поэтому почти до самой старости Климент Ефремович усиленно занимался спортом. На даче у нас была оборудована небольшая спортивная площадка -- турники, брусья, другие снаряды, где в любую погоду он ежедневно занимался физзарядкой от получаса до часа. Иногда приглашал позаниматься вместе с ним своих помощников и охрану, а как-то даже заставил их прыгать с пятиметровой вышки. По воспоминаниям матери, когда Климент Ефремович занимал должность наркома обороны (с 1934 года) и его рабочий день был чрезвычайно перегружен, то он начинал работать уже прямо на зарядке -- пока упражнялся на снарядах, адъютанты и секретари докладывали ему о том, что сделано, о планах на день.
-- То есть вредных привычек у Климента Ефремовича не было?
-- Конечно, рюмочку-другую по праздникам он мог пропустить, -- продолжает Владимир Петрович. -- Особенно уважал «Горiлку з перцем». Он же родом с Луганщины, поэтому и водку уважал украинскую. Правда, тогда она была немного другой и украинской не называлась. Ее делали небольшими партиями на предприятиях для кремлевских буфетов. Кажется, бутылка была полулитровой и перец в ней был один, но огромный, а не так, как сейчас, -- несколько маленьких. Да и по цвету напиток был несколько иной -- светлее, с лимонным оттенком.
А что касается курения, то Климент Ефремович не курил никогда. Есть один снимок, где он с папироской в зубах. Ему потом не раз приходилось оправдываться, дескать, это была шутка, и рассказывать историю из своего детства, после которой его отвернуло от курения.
Климент Ефремович рос в очень бедной семье. Когда приходилось совсем туго, мать посылала его с сестрой по соседним деревням просить милостыню. Лет с семи начал подрабатывать -- сначала подпаском, а потом и пастухом. Когда девятилетний Клим был подпаском, его старший товарищ, мальчонка лет двенадцати, на досуге крутил самокрутки, а потом продавал их. Однажды накрутив их изрядное количество, предложил попробовать и ему. Попробовали разок. А на второй раз начали соревноваться, кто больше выкурит. В общем, накурились так, что потеряли сознание. Телята разбрелись, и уже чужие люди загоняли в стойло стадо, а мальчишки два дня ходили как чумные. После этого, говорил Климент Ефремович, курить его больше не тянуло.
-- Во многих воспоминаниях о Клименте Ефремовиче говорится, что корней своих он не забывал…
-- Это правда. Все, что было связано с Украиной, он свято чтил. Даже уже работая в Москве на высоких государственных должностях, всегда общался с земляками на украинском языке, который не забывал. И нас, внуков, учил. Вспоминаю, как уже в послевоенные годы мы часто все вместе отправлялись отдыхать на Юг. Тогда у Климента Ефремовича был персональный вагон, который цеплялся к основному составу. В вагоне было несколько помещений. И когда у него была свободная минутка, он звал внуков в помещение для отдыха, где мы учились украинскому языку, разговорному, конечно. Мы могли часами беседовать на украинском. Дед рассказывал какие-то байки, присказки, детские стишки, пел песни. Особенно хорошо у него выходило «Ти ж мене пiдманула» и «Розпрягайте, хлопцi, конi». Это были наши любимые песни. Но больше всего нам нравилось, когда он читал «Кобзарь». Обладая феноменальной памятью, дед помнил его весь наизусть. Читал он очень красиво. Дедовская наука для нас не прошла даром. Я хоть и прожил всю жизнь в России, до сих пор понимаю украинский и говорю на нем.
Климент Ефремович любил украинскую кухню. Особенно борщ и пампушки с чесноком. Но употреблял его на свой манер. Всегда брал к столу стручок красного жгучего перца, разрезав его, вытряхивал все зернышки в тарелку, а потом крошил туда и сам перец. Ел он такой борщ с удовольствием, только все домочадцы удивлялись, как это ему удается. Иногда, когда я уже был повзрослее, он подшучивал надо мной, мол, ложечку попробуй. Я кривился и отворачивался, а он лишь лукаво улыбался. Кроме борща, еще очень любил яичницу с помидорами и печеную картошку.
-- Выходит, в еде и быту он был неприхотлив?
-- По большому счету, да. Об этом рассказывали и те люди, которые работали с ним во время Великой Отечественной. Назначенный инспектором Ставки по подготовке резервов, Климент Ефремович несколько месяцев жил на колесах, все время переезжая с инспекциями от одной воинской части к другой. Домом на это время стал его спецпоезд. Как описал в своих воспоминаниях адъютант Ворошилова Михаил Петров, этот поезд состоял из бронированного вагона, вагона-столовой, вагона-гаража, куда помещались три легковые автомашины, одного, иногда двух, пассажирских вагонов, где находились офицеры инспекционных групп и секретариата Ворошилова. Поначалу, когда в воздухе господствовала немецкая авиация, к составу цепляли открытую платформу с установленным на ней зенитным орудием. Но потом от нее отказались, так как она не столько прикрывала поезд от возможных налетов, сколько демаскировала его.
-- А с вами он был строгим или, наоборот, баловал внуков?
-- Внуков он любил и баловал, -- продолжает Владимир Петрович. -- Я помню, как в году пятидесятом дед подарил мне на день рождения велосипед. Тогда это была необычайная редкость -- подарок считался роскошным. Конечно, если мы нашкодим, мог нас и поучить уму-разуму. Но больше всего дед не любил, когда мы проявляли трусость или слабость. Он сам был человеком смелым, сильным и нас воспитывал в том же духе. Однажды за малодушие досталось моему брату… Дача была у нас большая -- в периметре километров пять-шесть, два пруда, лесок. И Климент Ефремович, как былой лихой кавалерист, частенько совершал конные прогулки. Когда мы подросли, нас стали приучать к верховой езде. И вот дед решил моего братца научить ездить быстрой рысью. В общем, рассказал, что и как, но, когда лошадь брата стала набирать скорость, он испугался, спрыгнул на ходу и убежал, спрятавшись где-то в укромном уголке в доме. Помню, деда эта трусость внука разозлила. Как вспоминала мама, он нашел непослушного внука, отругал как следует, буквально за шиворот усадил на лошадь и все-таки заставил проехать.
Но, по большому счету, такие взбучки случались редко. Климент Ефремович вообще очень любил детей. Вспоминаю, что традиционно на Новый год у нас на даче устраивался праздник. Наряжали огромную елку, приглашали Деда Мороза, собирали детей родственников и друзей. Каждый ребенок получал новогодний подарок, которые из Кремля привозил дед. Климент Ефремович дружил с Сергеем Михалковым, автором знаменитого «Дяди Степы», и частенько приглашал его на эти новогодние вечера. Дети были в восторге, когда полюбившееся многим стихотворение слушали в исполнении автора.
-- Не раз приходилось слышать о дружбе Климента Ефремовича с Семеном Михайловичем Буденным. Они были представителями старой гвардии и старались держаться вместе…
-- Да, действительно, как вспоминал Климент Ефремович, до войны и в военные годы они были очень дружны. Как известно, оба обладали хорошим чувством юмора и любили подшучивать друг над другом, соревновались, кто кого лучше разыграет. Как вспоминали очевидцы, очень часто от их шуток окружающие смеялись до слез. Но после войны отношения у них были уже не такими близкими, а в последние годы они и вовсе редко виделись. Трудно объяснить причину этого, ведь явных ссор или каких-то разногласий между ними не возникало.
-- Один курьезный эпизод произошел у Климента Ефремовича с патриархом Московским и всея Руси Алексием I, -- продолжает Владимир Петрович. -- К этому священнослужителю даже Сталин относился очень доброжелательно. И уже после войны Алексия I наградили правительственной наградой, а вручать ее поручили Клименту Ефремовичу -- тогда уже председателю Президиума Верховного Совета СССР. Дед рассказывал, патриарх вошел к нему в кабинет в Кремль. В этот момент Климент Ефремович стал читать молитву, которую благодаря своей феноменальной памяти помнил еще со школьного возраста, когда учился в приходской школе. Читал он ее минут десять. Патриарх остался очень доволен. Хотя верующим человеком деда назвать трудно. Он был коммунистом и атеистом.
Еще один любопытный эпизод из биографии деда: какое-то время он занимал пост министра культуры. Был период, когда Сталин двигал Климента Ефремовича по всевозможным должностям весьма интенсивно. В это время он сблизился с нашими известными художниками, дружил со скульптором Герасимовым. Вообще, был сторонником классического направления в живописи. А его покровительства пытались добиться представители и других школ, к примеру, авангардистского направления. Иногда между представителями различных художественных течений вспыхивали творческие диспуты, на которых любил присутствовать Климент Ефремович. И вот на одной из встреч, когда шел спор вокруг какой-то картины Пикассо, где в стиле кубизма была изображена обнаженная женщина, Ворошилова спросили, каково его мнение об этом направлении живописи. Климент Ефремович, улыбаясь, ответил: «А вы бы спали с такой женщиной?»
Вообще, не получив должного образования в юности, дед наверстывал это в зрелом возрасте, занимаясь самообразованием. Я помню, что он выписывал из библиотеки огромное количество книг, каждый день получал стопку прессы, которую обязательно просматривал, делал записи. Кстати, не забывал и о внуках. Прочитывал газету «Пионерская правда» и делал для нас пометки: «Прочитать обязательно!» Не раз пытался серьезно заняться настоящим образованием, но этому препятствовал… Сталин. Климент Ефремович как-то рассказывал такой случай. На заседании Политбюро, кажется, еще до войны, обсуждался вопрос о повышении квалификации руководящего состава Красной Армии. Климент Ефремович на клочке бумаги написал Иосифу Виссарионовичу короткую записку: «Когда я пойду учиться?» Сталин на другой стороне столь же лаконично большими буквами вывел ответ: «НИКОГДА!» -- и поставил свою знаменитую подпись.
-- Мало кто знает, что Климент Ефремович усыновил детей Михаила Фрунзе. Расскажите об этом поподробнее.
-- С сыном Михаила Васильевича Фрунзе Тимуром мы росли вместе, правда, я тогда был еще совсем маленьким. Дед был очень дружен с Фрунзе еще с гражданской войны. Перед смертью Михаил Васильевич попросил Климента Ефремовича позаботиться о его детях, чтобы те не росли сиротами. Когда Фрунзе умер, дед обратился с письмом в ЦК ВКП (б), в котором просил передать ему детей Фрунзе на воспитание. Он был настроен решительно, так как сдержать слово, данное боевому товарищу перед его кончиной, было для него делом чести. Вопрос решился положительно, и в 1931 году дети Михаила Васильевича -- сын Тимур и дочь Татьяна -- были усыновлены Климентом Ефремовичем.
По воспоминаниям отца, Климент Ефремович никогда не делал никакой разницы между своими детьми и усыновленными. Тимур поступил в летное училище, уже в первые месяцы войны окончил его с отличием, поступил на службу в 161-й истребительный полк, входивший в Московскую группу ПВО, где и начал свой боевой путь.
В начале 1942 года полк Тимура перевели на Северо-Западный фронт, где в то время сложилась тяжелая обстановка. Какой-то военный чиновник, видимо, решив выслужиться перед Ворошиловым, распорядился оставить Тимура в Москве, где обстановка была поспокойнее. Это возмутило Тимура, и он мигом оказался у Климента Ефремовича с просьбой избавить его от ненужной опеки. Дед удовлетворил его просьбу и распорядился отправить Тимура на фронт вместе с его родным полком. Это решение оказалось роковым. 19 января 1942 года Тимур погиб в воздушном бою: жертвуя собой, он защищал своего ведущего до последнего патрона, пока не был сбит…
Климент Ефремович был человеком слова. К тому же был очень целеустремленным -- всегда пытался добиться нужного результата. Мама вспоминала, что когда Клименту Ефремовичу было уже 40 лет, он вдруг решил научиться кататься на коньках. Что вы думаете? Зимой, когда пруд на даче замерз, он долго и упорно тренировался, пока таки не стал прилично кататься. Так было и с лыжами, на которых он любил ходить. В последние годы дед пристрастился к бильярду. Когда я подрос, он стал учить меня. Поначалу меня обыгрывал, но вскоре я стал играть намного лучше. Чтобы не обижать его, поддавался и выигрывал редко. А как-то произошел такой случай. У меня были срочные дела, а дед стал меня упрашивать, мол, давай партию по-быстрому сыграем. Отказать мне было неудобно, и я согласился. Но, чтобы успеть на встречу, буквально за пару минут обставил деда. Он был поражен. А я, чтобы скрыть свои таланты, оправдывался, дескать, удар у меня сегодня пошел.
-- Беседуя с потомками известных военачальников, не раз доводилось слышать, что после смерти награды маршалов в семьях не оставляли.
-- После смерти Климента Ефремовича отец добровольно передал в архив все его награды и некоторые личные вещи, кое-что раздал в музеи страны. Когда близкие спрашивали, мол, зачем, ведь все это можно было оставить в семье, отец отвечал, что Климент Ефремович поступил бы так же. Он был бескорыстным человеком. Так что в память о нем у нас дома хранятся лишь фотографии, несколько ваз, шкаф и стулья, которые нам разрешили взять из его кремлевской квартиры. А что касается дачи, то она была государственная, и ее после смерти деда у нас отобрали. Хотя близкие уговаривали Климента Ефремовича построить тут же, на участке, или рядом свою собственную. Но он все отмахивался, мол, зачем, ведь уже есть одна, пусть и государственная. А жаль, место было очень хорошее, тем более что каждый уголок там напоминал о Клименте Ефремовиче. Сейчас там жуткое запустение, а в помещении дачи располагается детский интернат.