Исполнилось девять дней со дня смерти легендарного музыканта
Владимир Мулявин был не только певцом, но и композитором с ярким музыкальном почерком, подбиравший мельчайшие детали в инструментовке даже для партий второго плана, чрезвычайно аккуратно использовал электронные тембры, органично сливающиеся с акустическими инструментами. Мулявин -- это еще и певец с сильным драматическим голосом, легко узнаваемым с первых же нот. Кроме того, «Песняры» -- это редкостный вокал, сольный и хоровой, а капелла на пять, шесть и больше голосов, причем всегда слышен фирменный аккорд ансамбля, который долгое время был одним из самых популярных в нашей стране.
-- Не каждый известный в мире коллектив, не говоря уже о советском, удостоился похвалы самих «Битлз», которые считали «Песняров» советскими «Битлз».
-- Такое не забывается. Об этом рассказал мне Леонид Борткевич, наш бывший солист, который встречался с Джорджем Харрисоном и услышал от него много хороших слов в наш адрес.
-- Российское телевидение ностальгически подготовило уже три телевизионных шоу «Старые песни о главном», в которых звучат популярнейшие ретро 70--80-х годов. Странно, а, может, к счастью, там не прозвучал ни один хит «Песняров».
-- Жизнь еще раз подтвердила, что никто не смог и не сможет перепеть «Песняров». Да и трудно сказать, отважится ли кто-нибудь из популярных молодых звезд на подобный шаг.
-- Пол Маккартни до сих пор считает своей лучшей песней «Yesterday», в которой переплетены элементы британского народного фольклора.
-- Скорее всего, ирландских напевов. Почти в каждой моей песне чувствуется влияние народной песни. Сначала мне казалось, что мы будем петь на русском, украинском и белорусском, но со временем понял нереальность задуманного. Лучше сделать меньше, да лучше, как учил наш тогдашний вождь. Правда, тогда, да и теперь мы с удовольствием поем украинские песни.
-- И все же, Владимир Георгиевич, кто виноват в том, что российский самородок стал белорусским достижением?
-- Советская армия. Я служил в прославленной гвардейской мотострелковой Рогачевской дивизии, недалеко от Минска. Потом захотелось создать вокально-инструментальный ансамбль. Сначала попробовал инструментальные обработки народных песен. Потом сам начал петь. Что-то начало получаться. Тогда в Союзе никто не исполнял народные песни в современной аранжировке. Мне было обидно за народный фольклор, за песни, которые филигранно шлифовались веками. Не давало покоя и то, что белорусские народные песни не только никто не слушал, но и никто не пел, и, честно говоря, никто не хотел петь. В Украине видел другую картину -- вечерами народ (трезвый или не совсем) пел свои песни. Обидно и больно было видеть, что на выступления высокопрофессиональных хоровых коллективов в залах собиралось 20--30 слушателей. Срочно нужно было что-то делать.
-- «Песняры» появились не сразу.
-- В 1968 году я организовал группу «Лявони» в составе четырех человек. А 1 сентября 1969 года родилось нынешнее название -- «Песняры». Именно тогда к нам присоединились еще три человека, среди которых был мой старший брат Валерий, который играл на гитаре и на трубе. Мы старались быть оригинальными. Интересно, что публика восприняла нас сразу. Были первые аншлаги, кордоны милиции в три-четыре ряда на подходе к концертным площадкам. Первая наша песня -- «Чаму ж мнє ня петь».
-- С ней белорусский язык вырвался на всесоюзный простор.
-- У белорусов те же проблемы с языком, что в Украине, чувствуется засилье русского. Меня никто никогда не упрекал в том, что пою на белорусском. Естественно, наши «старики» эстрадного цеха были против обработок народных песен. Сравнивали записи, постоянно учили и критиковали. Нас же вдохновляло, что людям песни нравились. Я никогда не руководил собой. Меня всегда кто-то вел, руководил, говорил, что надо делать именно так, а не иначе. Я постоянно чувствовал какую-то силу. Первые гастроли «Песняров» прошли не в Белоруссии, а в Украине. Помогало и то, что оба языка очень похожи. Всюду были аншлаги. Все помню, как сейчас. В Виннице лил проливной дождь, и мы опоздали на два часа. Но никто не ушел домой. Во Львове во время нашего выступления в летнем театре жгли костры. Я объездил много городов и стран мира, но такого изысканного и требовательного зрителя, как во Львове, нет нигде. Тут если полюбят, то полюбят навсегда. Если, не дай Бог, возненавидят, то возненавидят тоже навсегда. Я это почувствовал на себе. Как-то на сольном концерте запел типичную русскую пахабно-аборигенную песню «Печеная картошка». Она проходила «на ура» везде. Но из-за нее концерт во Львове просто провалился. Шел 1991 год. Больше так не рисковал.
-- Город Льва подарил вам незабываемые встречи с Владимиром Ивасюком.
-- Мы симпатизировали и учились друг у друга после первой же встречи. «Песняры» первыми исполнили песню «У долi своя весна», затем ее успешно спела Соня Ротару на Сопотском фестивале 1977 года. Володя дал премьерную песню на русском языке на стихи Андрея Дементьева «Расскажи мне, отец». Там была прекрасная мелодия. Володя мог с легкостью работать в любом жанре. Да и меня уважал, как композитора. Ивасюк давал мне много песен, до сих пор храню дома ноты, написанные его рукой. Пять-шесть песен до сих пор не трогаю, они просто не вписались в стиль «Песняров», а может, просто не пришел час, и я когда-нибудь вернусь к ним.
С Володей судьба свела нас в 1972 году. У меня остались самые лучшие воспоминания о нем. Помню, как через год мы с Эдуардом Ханком ехали в Трускавец. У меня были проблемы с почками. Володя просто не отпускал нас из Львова, где гостеприимство -- превыше всего. Мы никак не могли уехать. У меня было время увидеть город, его непревзойденную красоту. Львовяне узнавали нас на улицах, подходили и трогали за рукав. Неужели те самые? Может, двойники? Володя всюду оберегал нас, как ангел-хранитель. Сколько незабываемых минут провели мы в Высоком Замке. Володя бросил ради нас все свои дела. Мне кажется, у нас с ним были родственные души, как композитора, так и человека. Рядом с братом постоянно была его очаровательная сестра Галя, которая была моторчиком нашей веселой компании.
-- Может, Ивасюка восхищало ваше сходство с Тарасом Шевченко?
-- Об этом мы тогда не говорили. Но после первых концертов в киевском Дворце «Украина», когда мы уезжали автобусом, толпа дружно скандировала: «Мулявин наш! Мулявин -- украинский Шевченко!» Я даже написал песню на слова Тараса Шевченко в переводе Суркова. Мелодия удалась, но я ее ни разу не исполнял. Мне украинцы посоветовали не рисковать петь Шевченко по-русски. Тогда было другое время. Я думаю, что они были правы. А что касается Шевченко, то я в свои 60 лет больше похож на 47-летнего украинского гения, которого почему-то всегда изображали намного старше.
-- Где-то примерно в то же время вы познакомились и с Юрием Рыбчинским?
-- Да, именно так. С Юрой мы написали очень много песен. Наиболее удачная из них «Крик птаха», которую мы исполняли чуть ли не в каждом концерте. Этот многолетний хит я писал три года, никак не рождалась мелодия. Никому об этом не говорил, как-то было неудобно. Но «Крик птаха» в нынешнем всем известном варианте я написал в… туалете.
Шесть лет тому назад на авторском вечере Рыбчинского я последний раз видел вашего красавца Назария Яремчука. Он был смертельно болен, уже пел сидя… У Назара был уникальный голос. Именно он был типичным представителем украинской песни. Он прекрасный певец, сумевший сделать много хорошего для своего народа. Он мне очень нравился своей манерой. В нем была особая привлекательность, он весь постоянно светился… Неоднократно мы встречались с Игорем Билозиром, который дольно удачно продолжил песенную традицию «Песняров» и Володи Ивасюка. Уходят лучшие…
Особая мужская дружба связывает меня с Яном Табачником. Он для меня прежде всего Великий Музыкант. По складу характера, уму, мудрости, доброте и порядочности Ян очень похож на Иосифа Кобзона.
-- Какие качества вы вкладываете в понятие «песняр»?
-- «Песняр» -- это образ жизни, это герой Белоруссии, как у вас Шевченко. Моя настольная книга -- сборник стихов Янки Купала. Хотелось хоть капельку, хоть на один процент быть похожим на него: чистотой, преданностью, человечностью. Я хотел все это видеть в каждом артисте. К сожалению, это не всем дано. Через коллектив в разные годы прошло больше полусотни музыкантов. Многие из них болели звездной болезнью. Слава часто портит людей. С такими приходилось прощаться, я люблю дисциплину. В ансамбль случайно никто не попадал. Нужно сказать, что никто из тех, кто ушел из коллектива, не сделал собственную карьеру. Я выжимал из них все, не каждый даже знал, в чем его талант. В зависимости от характера я отдавал песни и Анатолию Кашепарову, и Лене Борткевичу, и Валерию Дайнеко. Меня меньше всего волновали их закулисные интриги. Я знал свою норму -- две-три песни каждый вечер. Половина шла в мусорную корзину, половина оставалась. Такой была моя работа. Нет среди нас Юры Денисова, Валерия Яшкина, Игоря Паливоды… Да и каждое движение артиста заранее продумывал я. Даже имидж, костюмы, прически, усы…
-- А с каких пор появились мулявинские усы?
-- Жизнь заставила. Усы стали своеобразной защитой. Нашего коллегу-гитариста убило током от микрофона. Он был без усов. Пришлось отрастить усы. Вначале музыкальная аппаратура была в основном самопальной.
-- Владимир Мулявин -- единственный из руководителей вокально-инструментального ансамбля, удостоенный почетного звания народного артиста Советского Союза.
-- Не ради этого я жил. Никогда для себя чего-то особого не выпрашивал. Довольно удачно мы отметили 30-летие «Песняров». Празднование прошло в Минске и в Москве. Если «Александрыну» стоя принимали в США, Голландии и Африке, если «Касыв Ясь канюшину» звучит и будет звучать в детском супермультике «Ну, погоди!», да и не только, разве это плохо? Оглядываясь назад, вижу, что все-таки годы прошли недаром. Мы что-то оставили после себя. Ради этого стоило жить.
-- Вы, Владимир Георгиевич, русский, который всю свою сознательную жизнь был белорусским националистом, при вашем участии проходили все самые престижные концерты в СССР, вы были визитной карточкой республики. Интересно, как отблагодарила вас Белоруссия?
-- Я никогда об не думал, да и думать не хочу. Виллы на берегу океана у меня нет, яхты тоже. Скоро у меня будет собственная студия. До сих пор арендовал две комнаты в школе для глухонемых. В 1994 году «бацько» Лукашенко выразил желание посмотреть, в каких условиях работает Мулявин. Распорядился построить студию. Жду. Я не очень выгоден чиновникам. Это у меня в характере -- ни перед кем не унижаться. Я слишком хорошо знаю все о них, они на моих глазах «выросли». А сколько человеку нужно? Несмотря ни на что, я сохранил семью. Со Светланой мы прожили 21 год. У нас взрослый 19-летний сын Валерий, названный так в честь моего брата. Каждый вечер перед сном люблю побегать на роликах. Благо, в Минске нормальные дороги. В Париже вместе с сыном ходили на специальный каток возле Эйфелевой башни. Я чувствую, что могу сделать еще очень много. Были бы силы. И дай Бог, чтобы не мешали.