Впервые в судебной практике Крыма медик приговорен к тюремному заключению
Когда-то в молодости местная ворожея нагадала Любе, что та уедет жить к морю, выйдет замуж, родит дочь и сына, но сын может умереть от воды. Люба постаралась забыть недоброе предсказание, а через несколько лет, переехав из маленького села на Донбассе в курортную Феодосию, задумалась: да пророчество же начинает сбываться! Поэтому, когда вслед за дочкой родился сын, решила не спускать с ребенка глаз. Не оставляла его одного даже возле маленькой лужи, почти до совершеннолетия сопровождала на пляж. И только, когда сын повзрослел и превратился в стройного мускулистого красавца, которому, казалось, не страшны никакие напасти, вздохнула с облегчением: «Ошиблась гадалка… »
Но беда лишь ждала своего часа.
За три дня до несчастья Люба почувствовала тяжесть на сердце. Это не была обычная сердечная боль, которую можно унять валидолом. На ее глаза беспричинно наворачивались слезы. Так было и в тот вечер, 22 мая 2002 года, когда Андрей зашел в комнату сказать маме, что едет вместе с закадычным другом Эдиком в гости к знакомым девочкам с ночевкой.
Проводив сына, женщина провалилась в тревожный сон. Ей снилось, будто в комнате отклеились обои. Она их лепила обратно, а они все падали и падали на пол, где почему-то валялись куски угля. Упорно стараясь не думать о том, что уголь ей снился перед смертью мамы, Любовь Юрьевна отправилась на работу.
Тем временем, Андрей, проснувшись утром 23 мая вместе с другом Эдиком в доме у подружек, почувствовал, что его тошнит. Кружилась голова, дрожали пальцы, троилось в глазах. «Девчонки, что-то я вас не вижу», -- сказал он. «Да ты, наверное, шутишь», -- улыбнулась одна из девушек, Диляра. Андрюха, весельчак и балагур, который был тамадой на всех свадьбах и вечеринках, вечно выкидывал какие-то коленца. Но гость не шутил. Он вяло поковырял вилкой пельмени, которые приготовили девушки на завтрак, и стал собираться на работу.
Когда приятели приехали на строительную площадку, где Андрей работал водителем, парню стало совсем плохо, и Эдик отвез его на станцию скорой помощи.
-- Доктор на «скорой» спросила у меня, где Андрей был, что ел, чем занимался, -- рассказывает Эдуард Каяян, друг Андрея. -- У девочек мы ужинали пельменями, Андрей выпил стакан пива. За день до этого были на дне рождения у нашего приятеля Дениса Маноли, где ели домашнюю пищу: котлеты, салат оливье, овощи, и пили водку, которую купили в соседнем магазине. После дня рождения мы в тот же вечер поехали в бар, заказали там водку, пиццу и салаты, но никто не пострадал, все чувствовали себя нормально. Я видел, что врач не может разобраться, чем отравился Андрей. Она спросила, не употреблял ли он наркотиков. Я удивился и ответил, что в нашей компании никто их не признает…
Врач скорой помощи Бойкова поставила Андрею диагноз «отравление суррогатами алкоголя» под вопросом. Но на месте оказывать помощь не стала и транспортировала парня в терапевтическое отделение городской больницы, благо до нее рукой было подать.
В 10 часов утра Дударева принял врач терапевтического отделения Феодосийской городской больницы N1 Валерий Козаков (имя изменено, т. к. приговор еще не вступил в законную силу. -- Авт. ) Андрей жаловался на общую слабость, головокружение, сухость во рту, в глазах у него троилось. Козаков выяснил, что в последние дни парень получал тяжелые физические нагрузки на работе и был на нескольких вечеринках. Осмотрев больного совместно с заведующей отделением Ольгой Панюковой, врач поставил ему диагноз «отравление неизвестным ядом, пищевое отравление, синдром хронической усталости, энцефалопатия?» и определил на койку в коридор, где находились «для удобства наблюдения» новенькие.
-- Когда утром я примчалась в больницу и спросила: «Андрюша, сынок, что с тобой?», он ответил: «Мама, не знаю. Печет в желудке, и я тебя практически не вижу», -- вспоминает Любовь Дударева, мама Андрея. -- Говорю: «Что тебе делали?» -- «Ничего, ждут тебя». -- «Как? Анализы не брали? Кровь не брали? Может, промывали?» -- «Мама, ничего не делали, ждут тебя». Я спросила у доктора, что с сыном. Он ответил, что похоже на отравление. «Тогда почему вы не промываете ему желудок?» -- «Поставим капельницу, вот мы его и промоем», -- объяснил он. Козаков несколько раз спрашивал, не увлекается ли сын наркотиками. Я твердо заявляла, что это исключено, но мне показалось, что врач мне не поверил.
Уже через 15 минут после того, как медсестра Елена Бабицина поставила больному капельницу, ему стало плохо. «Однако лечащий врач объяснил, что потом будет лучше, так должно быть», -- вспоминает Люба.
Почувствовав, что мать расстроена, сын решил ее приободрить. «Мам, а медсестра тебе понравилась?» -- спросил он. -- «Как понравилась?» -- растерялась Люба, видевшая перед собой только любимого сына. «Я рассмотрел: у нее глаза красивые, большие, как у меня. Ты всегда хотела, чтобы твоя невестка была медсестрой. Я, как выйду из больницы, познакомлюсь с ней, вот и будет наша невестка!», -- улыбнулся юноша. «Андрюха, сынок, ты и здесь не можешь без шуток! -- погладила его по руке мать. -- Ты скажи: тебе лучше становится?» -- «Нет, не лучше, что-то мне тяжеловато дышать».
С тревогой глядя на сына, который с каждой минутой видел все хуже и хуже, мать решила не терять зря времени и запастись еще деньгами на лекарства. Когда в больницу подъехал муж Анатолий, она оставила его рядом с сыном и отправилась домой.
Зайдя в дом, Люба услышала в комнате глухой стук. Вбежав туда, увидела, что на пол с полки упала икона Иисуса Христа.
-- У меня мурашки пошли по телу. Я подскочила, схватила эту икону: «Господи, не может быть! Неужели кто-то из моих родных упадет?!» Сразу помчалась назад в больницу, забегаю, муж стоит, объясняет, что дела плохи. Я бросилась к Андрею. «Сынок, тебе лучше?». Он молчит. А потом спрашивает: «Мама, я не умру? Я так жить хочу, мама!» У меня ноги одеревенели: «Глупенький, ты что такое говоришь! Мы же с папой рядом! И ты в больнице, а не на улице! Разве врачи дадут тебе умереть?»
-- С каждым часом больному становилось все хуже и хуже, -- рассказывала медсестра Елена Бабицина в беседе с корреспондентом «ФАКТОВ». -- Я докладывала об этом доктору, но он был занят другими больными, бумагами. Говорил: «Я занят, подойду попозже». Больного тошнило, ему нечем было рвать. Я хотела по своей инициативе дать ему воды, чтобы вызвать рвоту и посмотреть содержимое желудка, но доктор увидел и не разрешил мне это делать.
-- После 12 часов сын стал задыхаться, -- вспоминает Анатолий Васильевич, отец Андрея. -- Я побежал, привел врача. Он был недоволен, что мы его так часто дергаем. Осмотрел сына и сказал, что все в норме. Я попросил кислородную подушку, но доктор ответил, что ее в отделении нет, и ушел. Около 13. 00. Андрюша попросился в туалет. Мы его подняли и повели: ноги волочились, он падал, как тряпичная кукла. И тут сын вырвал какую-то ядовитую зелень. Жена стала кричать медсестре, чтобы та позвала доктора посмотреть, чем вырвал Андрей.
Когда сына положили назад в кровать, он потерял сознание, голова запрокинулась, мы думали, он умер. Тут подошел доктор, начал кричать на медсестру, что она разрешила больному подняться. А медсестра ему в ответ: «Да его мыть надо!». Доктор говорит: «Ну что, ему плохо? Сейчас мы сделаем ему хорошо». Он стал бить сына по щекам, приводить его в чувство. От ударов Андрей приподнялся на постели, присел, сделал сильный вдох и снова упал. Доктор распорядился опять поставить капельницу и ушел.
-- Любовь Юрьевна, почему вы бездействовали, не обращались к другим медикам, видя, что сыну становится хуже, а лечащий врач не реагирует на это должным образом?
-- Господи, не знаю! Мы с мужем так растерялись. Все знакомые потом удивлялись: «Люба, мы тебя не узнаем, ведь ты всегда могла чего-то добиться, если хотела!». Но в тот день я будто оцепенела. Боялась вмешиваться, чтобы ребенку не навредить. Врач настолько меня уверил, что плохое состояние сына -- это всего лишь реакция на капельницу, что я даже Андрюшу просила: «Потерпи, сынок, потерпи». И меня, и друзей Андрея, которые приехали его навестить, Козаков успокаивал: «Через два часа больной поднимется и сам пойдет домой!».
Все уповали на врача. Родители напряженно сидели у постели больного, глядя, как медленно капает лекарство в вену задыхающемуся сыну. Молодая медсестра Лена Бабицина, очевидно, не желая входить в конфликт с врачом, да и не имеющая права оспаривать его метод лечения, возмущалась втихомолку. Заведующая терапевтическим отделением Ольга Панюкова, осмотревшая утром Андрея, судя по показаниям, вообще ничего не знала о плачевном состоянии пациента. «Козаков намеренно не обращался ко мне за помощью и советами, так как у меня нет врачебной категории» -- наивно защищалась она на суде. К сожалению, в трагедии, разыгравшейся у нее в отделении, заведующая оказалась зрителем в последнем ряду.
А Андрей умирал. У всех на виду, в больничном коридоре.
Когда около трех часов дня Андрей стал биться в конвульсиях, хватая ртом воздух, мать наконец-то поняла: происходит что-то страшное. Она бросилась в другое отделение и стала звать на помощь врачей. Медсестра в это время побежала искать Козакова. Подошедшая врач-кардиолог, послушав пульс больного, воскликнула: «Боже мой, вы сейчас потеряете ребенка! Вы что творите? Быстрей сюда врачей!»
-- В это время медсестра привела лечащего врача Козакова, -- рассказывает Любовь Юрьевна. -- Он тут же отправил медсестру за инфекционистом. Наталья Деревянко, инфекционист, быстро осмотрев сына, спросила Козакова: «Вы кровь брали?» Он: «Должны были брать». «Я еще раз спрашиваю: анализ крови брали?» Врач ответил: «Нет». Она пыталась сама взять кровь, но, увидев, в каком состоянии Андрей, сказала, что сына необходимо срочно переводить в реанимацию.
Семь часов боролись врачи реанимационного отделения за жизнь больного. Андрея подключили к аппарату искусственного дыхания. Были вызваны необходимые специалисты. Местные врачи постоянно консультировались с симферопольскими коллегами. Сослуживцы и родственники Дударевых регулярно привозили в больницу деньги на лекарства. Врачи-реаниматологи, увидев родных Андрея, стоящих в коридоре, сетовали: «Ну что ж вы так его додержали! Почему так поздно?». Рыдая, мать объясняла, что сына доставили не из дому, а из терапии, где его лечили пять часов.
В девять часов вечера врачи реанимации попросили родственников покинуть отделение, объяснив, что здесь находиться нельзя. Мать хотела остаться, но медики пообещали, что если сыну станет лучше, ей обязательно сообщат по телефону. Приехав домой, Люба вместе с мужем и родственниками в гнетущей тишине стали ждать известий из больницы. Сами звонить в реанимацию они боялись. Так они просидели до рассвета.
Утром раздался звонок. Трубку взял Юлий, дядя Андрея, и тут же выбежал из квартиры. Через несколько минут в дом вошла соседка-врач Галина Сергеевна. «Люба, -- начала она издалека, -- ты ночь не спала. У тебя еще день впереди. Давай я тебя уколю». Cделав успокаивающий укол, соседка продолжила: «Люба, я хочу тебе сказать… », -- и замолчала, не в силах произнести страшное. «Ты хочешь сказать, что Андрюша умер?» -- затравленным голосом произнесла мать и потеряла сознание…
Андрей скончался в тот же день, 23 мая 2002 года, в 11 часов вечера. Смерть последовала от отравления неизвестным веществом, приведшего к отеку головного мозга и мозговой коме 2-3 степени. Патологоанатом обнаружил в его желудке остатки слизи с фрагментами картофеля, кукурузы, грибов, крабовых палочек. В крови и внутренних органах алкоголя и наркотических веществ не нашли.
Мать погибшего написала заявление в городскую прокуратуру, обвинив в халатном отношении к своим обязанностям врачей терапевтического отделения. К делу подключилось Министерство здравоохранения Автономной республики Крым. Комиссия Минздрава, проведя расследование, дала заключение, что не приняли должных мер на станции скорой помощи, где обязаны были промыть желудок и кишечник и начать дезинтоксикационную терапию, а также в терапевтическом отделении городской больницы N1. Перечень огрехов, которые были допущены врачом-терапевтом Козаковым, занял половину страницы. В частности, в отделении больному не был промыт желудок, врач недооценил состояние больного, не организовал консультации узких специалистов. «Отсутствует динамическое наблюдение больного, в результате чего лечебные мероприятия оказались неадекватными и неэффективными. Отсутствует осмотр и наблюдение больного заведующей отделением Панюковой О. В. », -- заключили эксперты.
Комиссия сообщила, что виновные лица -- врач скорой помощи Бойкова, лечащий врач Козаков и заведующая терапевтическим отделением Панюкова -- наказаны в дисциплинарном порядке. Но мать, да и весь город, с напряжением следившие за развязкой этой истории, ожидали начала судебного процесса. И без того накаленную ситуацию обострило появление на улице, где живут Дударевы, нового участкового врача Козакова. Тот уволился из отделения терапии и стал обслуживать район, в котором обитала его семья и семья умершего парня.
-- Люди отказывались лечиться у моего мужа, написали жалобу в горздравотдел, -- рассказывала в беседе с корреспондентом «ФАКТОВ» супруга доктора Ирина Козакова (имя изменено. -- Авт. ). -- Кто-то из родственников или кум умершего больного порвал на Валерии Петровиче куртку. Мы боялись за дочь, никуда не выпускали ее из дому. Муж, тем не менее, работал и одновременно ходил на допросы. Приходил оттуда подавленным. Я спрашивала: «Валера, какие вопросы задавали, что ты отвечал?» -- «Я говорил только правду, что я не виноват».
Между тем, доказать свою невиновность врачу было сложно. Ведь даже медицинскую документацию в день болезни Андрея он вел крайне небрежно.
«Дело врачей», которое слушалось в апреле -- мае 2003 года, стало самым резонансным событием в маленькой Феодосии, на время позабывшей о приготовлениях к курортному сезону. Правда, скептики иронизировали, что скамья подсудимых оказалась слишком короткой. А в приватной беседе кто-то из медиков посочувствовал Козакову, мол, бросили тебя на амбразуру. Поняв, что никто из своих защищать его не будет, Валерий Петрович выбрал на суде позицию нападения.
-- На суде Козаков вел себя очень агрессивно, указывая на то, что виноваты все, кроме него, -- рассказала «ФАКТАМ» судья Феодосийского городского суда Валентина Мудрова. -- Свою вину в смерти Дударева он не признал. Утверждал, что действовал профессионально. По мнению подсудимого, смерть парня наступила от интенсивного лечения в палате реанимации, где в ослабленный организм больного в большом количестве вводили сыворотку от ботулизма, хотя позже ботулизм был исключен. Однако доказательства по делу и выводы комплексной судебно-медицинской экспертизы опровергли его доводы. Согласно заключению республиканской экспертной комиссии, которая принимала участие в судебном заседании, работники реанимации действовали квалифицированно и сделали все возможное, чтобы спасти пациента. Эксперты подчеркнули, что если бы Козаков провел адекватное и своевременное дезинтоксикационное лечение, неблагоприятный исход мог не наступить.
21 мая Феодосийский суд признал Козакова Валерия Петровича виновным в совершении преступления, предусмотренного ст. 140 ч. 1 УК Украины (»Невыполнение или ненадлежащее выполнение медицинским или фармацевтическим работником своих профессиональных обязанностей вследствие небрежного или недобросовестного к ним отношения, повлекшее тяжкие последствия для больного»), и назначил ему наказание: полтора года лишения свободы с лишением права заниматься врачебной деятельностью сроком на два года.
С разрешения судьи корреспондент «ФАКТОВ» посетила осужденного в Симферопольском следственном изоляторе через три недели после вынесения приговора. Увидев неожиданного визитера, доктор разволновался и, прильнув к толстому стеклу, стал сбивчиво отвечать, то и дело вытирая катящиеся капли пота. Он утверждал, что промывание назначал, лихорадочно перечислял причины, по которым могло наступить ухудшение состояния и смерть пациента (»А может, в туалете его родители чем-то покормили?»), и, в конце-концов, осерчав на больного, который «посмел» заболеть, воскликнул: «Неизвестно, где ходил, три дня пьянствовал, жрал что попало, а через два дня к нам пришел!»
-- Мы не могли ничего сделать, он слишком поздно обратился, -- говорил Валерий Козаков. -- Я вызывал четырех врачей-консультантов, но никто не пришел. Все нагло врали, что им не докладывали. Все спасали свою шкуру. Я приехал из другого города, где 25 лет проработал, -- никаких проблем не было. А здесь я человек новый. И меня сдали, это же элементарно! Следствие было односторонним, тенденциозным. Суд был предвзятым. На каждое судебное заседание Дударевы приводили 20-30 соседей, и общественное мнение повлияло на решение суда.
Валерий Петрович подал жалобу в Апелляционный суд Автономной республики Крым. Доктор упирает на тот факт, что до сих пор не установлен яд, которым отравился больной. И если яд был смертельным, и парень поступил с необратимыми изменениями в организме, то получается, что убил Андрея не врач, а неизвестный яд. Такой вот неожиданный поворот. Валерий Петрович говорит, что после случившегося он, вероятно, уйдет из медицины. «После такого позора работать я уже не смогу».
Уволилась со службы и мать Андрея, старший кассир одной из турбаз. После похорон, пролежав два месяца пластом, из яркой цветущей женщины она превратилась в седую старуху, вконец потерявшую здоровье. В тысячный раз вспоминая роковой день, мать проклинает себя за то, что слушала врача. «Я тоже виновата в смерти сына», -- изводит себя она.
-- Пусть моя история послужит уроком всем, кто будет читать вашу статью, -- с горечью говорит мать. -- Так и напишите: люди, не будьте спокойными, попав в наши больницы! Если вы видите, что на ваших родных не обращают внимания, то требуйте, кричите, стучите кулаком по столу, приводите врачей в чувство так, как делал доктор, когда бил моего сына по лицу! Пусть говорят, что вы сошли с ума, но вы спасете своих родных. А если будете сидеть, как мы сидели, полностью доверившись врачу, потеряете ребенка, как мы потеряли Андрюху…