Киевский экстремал и его жена Валентина отпраздновали 10-летие творческой и личной жизни
Выступление шоу-театра «Лягре» запоминается надолго. Под леденящие звуки тамтамов Александр Кукума изрыгает струи огня, облизывает горящий факел, вонзает в свой живот мечь, забивает в ноздрю гвозди и сверлит себя дрелью. Во всем ему помогает его полуобнаженная жена Валюша. Красавица танцует на стеклах, топчется на животе лежащего на гвоздях мужа, бросает в него ножи и кинжалы, рубит его мечом. Все это выглядит весьма эротично, так что зрелище будоражит не только нервы. У садомазохистов текут слюни. Пьяные трезвеют. Адреналин -- как от прыжка с парашютом. К сожалению, дуэт мало знают на родине. Супруги выступают либо в ночных клубах, либо за границей. Мы навестили их в канун юбилея -- творческого и семейного. Несмотря на поздние посиделки с гостями, семья с раннего утра суетилась по хозяйству… Пока супруга готовила завтрак, Александр мастерил новую доску с гвоздями.
-- Надоело со старой таскаться, -- пояснил он. -- Новая поменьше, да полегче будет. Правда, и кусаться должна больней. Но мы ее сейчас испытаем. Валюша, иди-ка стань на меня!
Из кухни появляется Валя.
-- Сколько лет работаю, а все равно страшно, -- поежился Кукума. -- На сцене как-то проще…
-- Вы бы гвозди спиртиком протерли, -- посоветовал я, -- вдруг инфекция…
-- А ну их, -- махнул рукой хозяин дома, -- замахаешься каждый раз протирать.
Зарычав и выпучив глаза, он опрокинулся на острые (сам проверял) гвозди. Налился бордовой краской. Пять секунд, десять. Испытание прошло нормально.
-- Александр, и давно вы себя так истязаете?
-- Экстримом я, наверное, мечтал заниматься с детства. Пацаны, они же все экстремалы. Мальчишкой я очень любил всякие выходки. Правда, артистом быть не собирался. Работал на стройке. Случайно увлекся танцами. Танцевал в разных ансамблях, в оперетте, потом попал в Театр Франко в качестве артиста балета. Исполнял эпизодические роли. Помню, мы с главным режиссером Данченко спорили. Я говорил: ну что это такое -- в «Энеиде» сражаются на мечах, а ваши артисты не рубятся, а только вид делают. Словно барышни -- чик-чик. Позор! Правда, был у нас один каскадер, так мы с ним дрались по-настоящему. Рубка на переднем плане шла такая, что зрители о спектакле забывали и на нас смотрели.
-- Вижу, в Театре Франко вашему таланту не дали развернуться!
-- Откровенно говоря, на эстраду я попал, чтобы заработать себе пенсию побольше. В театре-то зарплата чепуховая. И вот за год до пенсии многие наши танцовщики сколачивали бригады и делали чес.
-- Что за чес?
-- Ну, турне по селам. Два-три концерта в день, но сборы приличные. Вот так в сорок пять лет моя жизнь круто изменилась. Поехал я в Хабаровск танцевать чечетку. Взял в труппу экстрасенса и йога. Для полноты, так сказать, программы. Ох и намучился я с ними! Экстрасенс руками машет -- зал смеется. А йог на гвоздях лежит. Я говорю: ты бы, дурак, гвоздей побольше набивал. Работать будем каждый день -- спина шершавая будет! А он мне: у йогов так принято. Ладно, говорю, черт с тобой. Проходит неделя, вторая, он начинает плакать. Ты, советую, красиво ложись, так, чтобы публика в обморок падала. Никого не интересует, что ты на соревнованиях йогов первое место занял. Он спорит и все равно ложиться скучно.
-- А надо весело?
-- Надо вот как! -- дико зарычал Кукума и воткнул себе в руку нож. -- Теперь понял?
-- Ага.
-- Надо работать энергетикой, актерствовать, чтобы народ видел, как ты превозмогаешь нечеловеческую боль. Со спокойным лицом ты хоть на две части себя распили -- публика только зевать будет. Народу ведь не факт нужен, а эмоция! Мне фокусник один советовал: ты перед выступлением пройди по рядам, пусть пощупают, что ножи настоящие. Они-то настоящие, но кому это интересно?
-- А чем история с йогом закончилась?
-- Плачевно. Как-то вышел на сцену один подвыпивший амбал и под радостный рев публики улегся на йоговские гвозди. У того истерика: я опозорен! Рыдает. Я говорю: дурак ты. Надо было все переиграть, мол, видите, граждане, это могут все. Никакого волшебства -- только сила духа. Короче, в расстроенном состоянии он неудачно сплясал на стеклах и сильно порезался. Пришлось его отправить домой.
-- А самому стать йогом! Закрыть амбразуру!
-- Вот именно. На ходу пришлось разучивать трюки. Товарищ научил работать с огнем. В принципе, технически это не так уж сложно. Главное -- найти свой образ. Но чего душой кривить, первый раз забивать в ноздрю гвоздь страшновато. Но я спорил с самим собой. Смогу-не-смогу? Тренироваться начинал со своей маленькой дочкой от первого брака. Лежу на полу, а она со стула на меня нож бросает. Залазь выше, командую, еще выше! Она в слезы! Боится папку зарезать. Чего плачешь? Лучше дома зарезаться, чем на сцене перед людьми.
-- А можно зарезаться?
-- Глупые вопросы задаешь. Конечно, можно. Выступали мы, помню, в Одессе, в ночном клубе. Отработал я номер с ножами, оставил их на столике и перешел в другой конец сцены. Через какое-то время слышу крики -- смотрю, стоит мужик весь в крови. Запустил себе в живот нож. Прямо по самую рукоятку. Ну, конечно, начались разборки. Его дружки наседать стали. А при чем тут я? В общем, отпустили меня. Нельзя брать оружие в пьяном виде. Я сам чуть однажды не зарезался, когда ребята после сауны попросили показать пару трюков. Вот так предостерегаешь всех, а сам нарушаешь. Хотя, бывает, и в трезвом виде неприятности случаются. Наточил я недавно ножи и чувствую, чересчур они острые. А ну, Валя, говорю, попробуй. Она кинула нож, а он возьми и прямо посреди живота встрянь. Торчит и покачивается. Хорошо, что угодил в шов от операции. Там у меня шкура толстая.
-- А как вы жену на стеклах танцевать заставили? Или она сама из этих, из цирковых?
-- Нет, к цирку я отношения не имела, -- вмешалась в разговор Валя. -- Просто всю жизнь меня тянуло к танцам. Фитнесом я занималась, хотя и училась в техникуме торговли. Но вот судьба -- пришла как-то на тренировку подруга. Говорит, какой-то артист набирает девочек для варьете. Так и познакомились. Ну а близко встречаться мы стали через пару месяцев…
-- Любовь с первого взгляда?
-- Вроде того, -- улыбнулся Александр. -- Поехали на гастроли, а там уж поневоле…
-- А про стекла я поначалу и не подозревала, -- продолжила Валя. -- Говорит, ты в меня ножи будешь бросать, а потом я лягу на гвозди, а ты танцуй. Я вообще поначалу не могла ничего сообразить -- тут он мне в любви объясняется, а тут командует и кричит «ты такая-сякая». Это потом я уже научилась отделять отношения в семье и на работе. Так вот, поехали мы на представление в ночной клуб. На сцене куча битого стекла. Александр говорит: «Становись». Как!? Но боюсь сорвать представление. Я человек дисциплинированный. Заиграла музыка, и я стала. Думала, калекой останусь, но все обошлось. Потом, конечно, всякое случалось, но я уже привыкла. Особенно тяжело приходится на открытых площадках. Мы вот на ВДНХ выступали -- ветер поднялся, и Александру огнем губы обожгло. Они трескаются и заживают очень долго. Я тоже постоянно ранюсь о стекла. Опасны не большие куски, а маленькие осколочки. Застревают в ноге -- а надо ведь танцевать. Больно, но держишь улыбку. Потом за сценой снимаешь туфель, а он весь в крови. Или вот в последнем нашем номере, «Гладиаторы», мне в глаза попал блик от зеркального шарика, и я как дам Саше мечом по голове.
-- Народ аж загудел от удивления, -- улыбнулся Александр…
-- Глупый, наверное, вопрос: вы от выступления удовольствие получаете?
-- Еще какое! Музыка орет. Заводишься от нее. Ух! Я считаю, на сцене в первую очередь должен получать кайф артист. Если перед публикой выпустить человека с горящими глазами, у которого на лице написано «Ребята, как здорово!» -- народ уже будет рад.
-- Ну а дрель?
-- Конечно, когда дрель в нос всовываешь. удовольствия мало. У меня и сейчас сверло не всегда нормально проходит.
-- Что значит ненормально?
-- Значит кровь пошла! Потом нос неделю облепиховым маслом закапываешь. Хотя, кажется, ничего сложного нет. Чисто анатомически места для сверла у человека в голове хватает. Секрет лишь один -- всовывать его надо под прямым углом. Перекосишь -- разворотишь полбашки. Хочешь попробовать? Это каждый может.
-- Вы вот говорите -- каждый. А я думаю, у вас организм все равно особенный.
-- Может, и особенный. Я врачей спрашивал, почему не режусь. Они не знают. Может, дело в психологическом настрое? Или мистика. Вот бросает Валя в меня ножи -- обязательно пару дырок с кровью на животе останется. Но самое удивительное, что она их видит еще до того, как начинает метать ножи!
-- Получается, раны кровоточат заранее?
-- Не знаю. Мистика, и все тут.
-- А над чем вы сейчас работаете?
-- Хотели с Валей сделать садомазохистский номер. Сначала мы, как два гладиатора, рубим друг друга мечами, а потом начинаем заниматься любовью. В несколько извращенном виде. Но вот подумали и решили, что это будет выглядеть несколько пошло. А я пошлости не переношу. Настоящее искусство отличает чувство меры.