После выхода книги «Живая история», ставшей бестселлером, бывшая первая леди Америки дала откровенное интервью телекомпании Си-эн-эн
9 июня в американских магазинах появилась автобиография Хиллари Клинтон «Живая история». Бывшая первая леди США, а ныне сенатор от штата Нью-Йорк, установила рекорд: за день было продано более 200 тысяч экземпляров ее книги! Такого успеха не удалось добиться даже «Гарри Поттеру». Да и получила Хиллари за автобиографию рекордную сумму: 8 миллионов долларов. Миссис Клинтон вновь оказалась в центре всеобщего внимания. Хиллари Клинтон в Америке -- человек недели, а точнее, человек месяца. С ней просто не мог не поговорить самый высокооплачиваемый журналист в мире Ларри Кинг. 10 мая в прямом эфире телекомпании Си-эн-эн он встретился с миссис Клинтон.
-- Добрый вечер, сенатор Хиллари Клинтон. Или теперь к вам уместно обращаться Гарри Поттер? После такого успеха «Живой истории» это вполне уместно. Что вы думаете об установленном вами рекорде?
-- Я удивлена…
-- Удивлены?
-- Да, поскольку не ожидала, что стану рекордсменкой. Вчера я сидела в магазине и подписывала экземпляры своей книги для покупателей. Люди шли и шли. Успела поставить около 1000 автографов, прежде чем уехала. Там я почувствовала, насколько люди ждали эту книгу. Мне было очень хорошо в тот момент.
-- И все-таки, зачем вы ее написали?
-- Каждая первая леди в этой стране, и ты, Ларри, знаешь это лучше меня, потому что брал у них интервью, делала это. И мне нравились их книги. Казалось, что они дают возможность всем нам оказаться внутри Белого дома и почувствовать его настоящую жизнь. О своих мемуарах я стала задумываться задолго до окончания президентского срока Билла. Я рада, что сделала это, хотя это было для меня нелегко по многим причинам…
-- Это можно назвать очищением?
-- Когда уже все позади, я имею право сказать, что закрыла главу в своей жизни, описав в книге все эти годы.
-- Вам было тяжело говорить о скандале с Моникой Левински и о том, с чем вам пришлось столкнуться в связи с ним?
-- Да.
-- Очень тяжело?
-- Да, очень. Речь шла о личных, приватных, болезненных вещах, которые, к несчастью, стали достоянием общественности, о чем я сожалею. Но, с другой стороны, они стали частью истории. И не только моей частной. Поэтому, взявшись за книгу, я не могла, не имела права не писать об этом.
-- Значит, вы считаете: раз эта история однажды всплыла, то журналисты имели право писать о ней?
-- Да, да!
-- И будь вы главным редактором газеты, вы бы тоже опубликовали ее во всех подробностях?
-- Да. Я лишь жалею о том, что эту историю предали гласности сугубо из политических интересов, которые не пошли на пользу Америке. Но американцы поняли это и поддержали своего президента в тот момент, когда его попытались лишить власти.
-- Но как же быть с автором книги? Как быть с Хиллари Клинтон? Ведь ей пришлось тоже поддерживать президента, который причинил ей такую боль?
-- Вы выразились очень точно.
-- Поддерживать своего президента и ненавидеть своего мужа? Разве эти чувства не боролись внутри вас?
-- Мне пришлось нести оба этих чувства в голове и сердце одновременно. Я была готова свернуть моему мужу шею! Я злилась, он разочаровал и унизил меня. Но в то же время я понимала, он -- мой президент. Проанализировав причины, заставившие Конгресс объявить импичмент президенту Никсону в 1974 году и изучив исторические и юридические основания для объявления импичмента американскому президенту, я поняла, что наши отцы-основатели закладывали в конституцию США совсем другие причины для такого шага…
-- Давайте кое-что проясним. В книге вы описываете то утро, когда муж рассказал вам впервые о том, что ему придется сказать большому жюри. Однако другие участники тех событий утверждают, что вы знали обо всем гораздо раньше. Говорят, первым об этом вам рассказал Дэвид Кендалл, ваш адвокат. Так вы слышали о Левински до того или нет?
-- Одной из причин, почему я решила написать книгу, был тот факт, что люди пытаются до сих пор рассказать мне и другим, как я должна была поступить. Они обсуждают мою жизнь, не прожив ее. А я прожила. Поэтому я лучше знаю, что мне было известно. Впервые я узнала об этом январским утром 1998 года, когда муж разбудил меня и сказал, что в газетах появится неприятная история. Я устроила ему настоящий допрос, засыпая его трудными вопросами. Но тогда я сочла, что речь идет об очередной истории из долгой серии обвинений в наш с Биллом адрес. Меня к тому времени обвиняли во всех смертных грехах. На первых полосах газет вышло столько историй обо мне, за которыми не стоял ни один факт! Я успела научиться просыпаться по утрам, не обращая внимания на то, что пишет пресса.
-- И вы хотите сказать, что не прочитали потом ту статью?
-- Нет, не прочла.
-- И не смотрели новости по телевизору?
-- Не смотрела! Я сосредоточилась на своей работе, помощи больным детям, защите девственных лесов в Южной Америке и прочих проблемах. А Дэвид Кендалл, мой хороший друг и адвокат, уверил меня, что эта история -- ложь…
-- Значит, муж сказал вам обо всем тогда, когда сказал?
-- Да, тогда, когда сказал: августовским утром, за пару дней до того, как дал показания большому жюри.
-- Можно сказать, что вы испытали шок?
-- Я была расстроена и…
-- Расстроены, но не шокированы?!
-- И шокирована, и расстроена, и лишена дара речи. Я не могла поверить, что все, что муж говорил мне и стольким людям до того момента, было неправдой.
-- Простите, перебью вас. За годы своей работы я беседовал со многими психологами. И все они утверждают: когда человек узнает о супружеской измене, на него накатывает чувство собственной вины, раскаяние за неправильное поведение? У вас было такое чувство?
-- Не думаю. Она появилось позже, когда мы с Биллом принялись обсуждать, стоит ли нам сохранять наш брак.
-- Так вы все-таки возложили часть вины на себя?
-- Я считаю, что в браке нужно быть честным и спрашивать прежде всего себя, какова моя роль, ответственность за то, что случилось? В браке, как и в любых отношениях между двумя людьми, в определенный момент наступают трудности. Да, мне пришлось задать себе немало вопросов. С одной стороны, я столкнулась с ужасным предательством. С другой, Билл был не только мужем, но и президентом. И я понимала: то, что пытаются с ним сделать, выходит за всякие границы. Билл должен был отвечать за свою измену только передо мной и нашей дочерью Челси.
-- Да, вам пришлось поломать себе голову! С ним обходятся плохо, но ведь и он поступил со мной плохо! Думая о таких вещах, можно сойти с ума.
-- Это было очень тяжело. Полагаю, меня должны понять те, кто побывал в подобной ситуации…
-- Большая часть населения этой страны побывала…
-- Наверное, вы правы, Ларри. И все же моя ситуация отличалась. Учитель, доктор, актер хоть иногда, но открывает обществу частичку своей личной жизни. Но никому из них не приходилось испытывать постоянное внимание всего мира! И я думала в тот момент, что знаю, какие проблемы волнуют моего мужа. Он только что прочитал отчет разведки об Усаме бен Ладене и должен принять решение: наносить ракетный удар по его тренировочным лагерям или нет, можно ли отвести угрозу, которую несет этот человек?
-- Но вы же не станете утверждать, что в тот день, когда муж признался вам в измене, вы ложились спать, думая о бен Ладене?
-- Нет, конечно. Но все же я понимала, насколько опасной для страны может быть политика персонального уничтожения Клинтона-президента…
-- Хорошо, почему вы не развелись?
-- Я много думала о таком решении проблемы. Я и Билл… Мы прожили вместе более 30 лет, начали встречаться еще в юридической школе, вместе работали. Мы гордились дочерью, которую вырастили и воспитали. Наши семьи столько всего связывало, мы много сделали друг для друга. И тогда мы решили, что хотим состариться вместе.
-- Я -- журналист. Как вы думаете, какая часть личной жизни других людей -- мое дело? Как далеко я могу зайти?
-- Мне кажется, Ларри, что порой мы бросаемся из одной крайности в другую. Вспомнив американскую историю, можно назвать политиков, верой и правдой служивших своей стране, но в личной жизни которых были проблемы. А другие политики -- образцы личного поведения -- не сделали ничего стоящего для своего народа. Люди должны понять: тот, кто находится у власти, ничем не отличается от простых граждан. У него тоже есть слабости и грехи. Я часто вспоминаю старую ирландскую пословицу: если бы у нас на лбу были написаны все грехи и недостатки, то мы бы ходили с надвинутыми на глаза шляпами! Никто не может выдержать постоянного душевного стриптиза на публике.
-- Но когда вы выбираете такую жизнь, как у вас, вы должны быть к этому готовы, так ведь?
-- Ну…
-- Когда вы вступаете в борьбу за президентское кресло, все методы хороши.
-- В наши дни это, увы, стало практикой. Но так было не всегда.
-- Что вы думаете о Монике Левински?
-- Знаете…
-- Что вы о ней думаете?
-- Считаю, что в этой истории произошло грубое вторжение в частную жизнь каждой из сторон. Сожалею об этом и уверена, что силы, пытавшиеся положить конец президентству Клинтона, использовали ее, как, собственно, готовы были использовать кого угодно для достижения своей цели.
-- Вы говорите о республиканцах. Вы думаете, что демократы не стали бы…
-- Я не…
-- … не стали бы делать такое с президентом-республиканцем? Вы действительно так думаете?
-- Думаю, что не стали бы.
-- Вы, правда, так думаете? Ладно, оставим эту тему. Скажите, как ко всему отнеслась ваша дочь?
-- Лучше спросить об этом саму Челси. Она уже взрослый человек. К тому же я взяла за правило не говорить о дочери публично с того момента, как Билл впервые выставил свою кандидатуру на президентских выборах. Но я рада, что она стала прекрасной, уравновешенной молодой женщиной, живущей своей собственной жизнью.
-- Чем она занимается сейчас?
-- Она все еще учится в Англии. Получит диплом этим летом.
-- У Челси серьезные отношения с ее молодым человеком?
-- Я наживу большие неприятности, если рискну обсуждать это.
-- Ну вам он нравится?
-- Да, да и еще раз да. К тому же я уважаю мнение своей дочери.
-- Хорошо, 20 июля 1993 года моя программа выходила в прямой эфир из Белого дома. Гостем был президент США Билл Клинтон. Где-то в середине программы я попросил его дать мне дополнительных полчаса после выпуска новостей. Он согласился. Но потом мои помощники принялись подавать мне знаки, чтобы я закруглялся. Я не знал, почему. Не знал этого и президент. Когда я попрощался со зрителями, он смотрел на меня, как на сумасшедшего. Оказалось, что пока шла программа, пришло сообщение о самоубийстве Винса Фостера, близкого друга Билла и вашего, Хиллари. Вы в тот день были в Арканзасе. Потом я узнал, что вы приложили руку к тому, чтобы мне не дали дополнительные 30 минут в эфире. Почему?
-- Я не могла позволить, чтобы Билл узнал о смерти своего лучшего друга из выпуска новостей, а потом продолжал отвечать на ваши вопросы. Он стремился всеми силами помочь Винсу. Приглашал его накануне посмотреть вместе новый фильм в Белом доме, но Фостер не пришел. Билл наверняка чувствовал себя виноватым…
-- Однако есть люди, которые называют иные причины. Ходили упорные слухи о вашем романе с Винсом Фостером…
-- Это как раз та информация, на которую я не обращаю внимания. За восемь лет пребывания в Белом доме меня успели обвинить в стольких вещах! Даже в убийстве!
-- В убийстве?
-- Это было ужасно. Когда слышишь столь нелепые обвинения, думаешь: неужели людям больше не о чем говорить? Я закрываю на такие истории глаза.
-- Но почему обвиняют вас? Почему вас так не любят?
-- Я всегда говорю, что думаю. У меня есть собственное мнение. Я готова его отстаивать. И умею делать это. Я всю жизнь работаю, помогала своему мужу, когда он стал президентом. И это очень многим не нравится.
-- Вы читали роман «Основные цвета»?
-- Нет.
-- Смотрели фильм по этой книге?
-- Нет.
-- Не верю! Роман и фильм, которые рассказывают о вас и Билле, о вашей борьбе и жизни! И у вас хватило выдержки не прочитать, не посмотреть их?
-- Хватило, хватило! Я не прочитала ни одной книги о себе. Конечно, какие-то цитаты попадались мне на глаза. Но я приняла для себя фундаментальное решение: никогда не тратить время на чтение того, что пишут обо мне другие люди. Я не собираюсь быть пешкой в чьей-то игре. Этому меня научила моя мать еще в детстве. Она часто говорила: у тебя есть выбор каждый день, каждый час твоей жизни делать то, что считаешь важным и правильным или тратить свои силы на то, чтобы отреагировать на поступки других!
-- В 1997 году, сидя в этой студии, вы заявили, что никогда не станете заниматься политикой.
-- Правильно.
-- Вы стали сенатором.
-- Да.
-- Что же изменилось?
-- У меня не было ни намерений, ни желания. Но когда мы ушли из Белого дома, многие уважаемые мною люди говорили, что я обязана выдвинуть свою кандидатуру в Сенат, чтобы победить и продолжить работу, которую начала, будучи первой леди. Сначала я говорила, что это абсурдно и смешно. Но потом решилась.
-- Думаете теперь и дальше взбираться наверх по политической лестнице? Что там у нас выше сенатора? Губернатор? Президент?
-- У меня нет ни намерений, ни интереса к этому.
-- Вспомним 97-й год?
-- Это ничего не доказывает, Ларри. В данный момент я верю в то, что говорю.
-- Ваш брак сегодня можно назвать крепким и здоровым? Или я сам подсказываю вам ответ?
-- Знаете, сейчас мы с Биллом переживаем нечто похожее на нормальную жизнь. Мы оба считаем, что это огромный подарок судьбы. Нам хорошо вместе.
-- Слышал, вы писали свою книгу в буквальном смысле. Ручкой, на бумаге.
-- Да, это правда. Моим помощникам приходилось потом набирать текст. Я так и не научилась думать за компьютером. Привыкла излагать свои мысли на бумаге -- от сердца к пальцам…
-- И последний вопрос. Говорят, о вас будут снимать художественный фильм. В роли Хиллари Клинтон -- Шэрон Стоун! Ваша реакция?
-- Мне это ужасно льстит. А кто был бы против?
-- Станете смотреть этот фильм?
-- Наверное, нет (смеется)…