Об известном украинском дирижере, которому вчера исполнилось бы 65 лет, вспоминает его вдова, солистка Киевского оперного театра Гизелла Ципола
Примадонна Киевского театра оперы и балета имени Шевченко 1969-1995 годов Гизелла Ципола обязательно выжимает в сладкий кофе сок лимона. На белоснежно-стерильной кухонной скатерти ни морщинки. В идеальном состоянии и газовая плита. «Угадайте, сколько ей лет», -- спрашивает хозяйка. Называю цифру, как мне кажется, с огромным запасом: «20!» -- «Вы еще не знаете, с кем имеете дело: эта югославская плита работает 40 лет, а как изумительно печет духовка!.. »
-- Культура кухни для меня очень важна, -- говорит Гизелла Ципола. -- Каждое блюдо в моем исполнении получается коронным: никогда не готовлю одинаковых блюд, как и не исполняю одинаковых оперных партий. Поэтому Стефан не заказывал, что именно ему приготовить: каждый раз я делала это с особой фантазией и любовью.
После еды, которую всегда подавала на красиво сервированный стол, муж целовал мне каждый пальчик и говорил, что ничего подобного еще не пробовал. Ему вторили и наши друзья. Мы могли поздно вечером собраться после спектакля у нас дома на улице Репина (сегодня Терещенковская. -- Авт. ). Неожиданных гостей не боялись, тем более что в помощниках на кухне я не нуждаюсь.
Наша домработница помогала только с уборкой квартиры -- я была худенькая, очень уставала на работе -- драматические партии изматывают. Остальное с детства приучена делать сама. Моя бабушка, родом из знатной и богатой семьи, не доверяла кухню никому, как и я. Во мне есть словацкая, венгерская и австрийская кровь (Гизелла Ципола родилась в Закарпатье. -- Авт. ), а там, на Западе, не принято ограждать детей от жизненных трудностей. В восемь лет я уже могла сама накормить семью из пяти человек, проявив при этом смекалку.
Помню, как в 1952 году в Закарпатье произошло наводнение, урожай на полях был залит водой. На редких возвышенностях, превратившихся в островки, уцелели посевы пшеницы и подсолнуха. Я вплавь добиралась к ним, мастерила из стеблей подсолнечника плот и на нем переплавляла спасенное. Так моя мамочка получила 20 мешков подсолнухов, которые мы высушили, вылущили, а из полученных семечек сбили на собственной мельнице масло. Так же заготовили муку. А другие деревенские ничего не предприняли и потом голодали…
Стефан Васильевич очень любил, как я готовила. Однажды мы с ним получили приглашение на день рождения известной певицы, после которого 36 гостей, и моего мужа в том числе, госпитализировали с сальмонеллезом! Из состояния клинической смерти его вывели только после двух часов реанимационных мероприятий. Я очень опасалась за жизнь мужа, пережила тогда ужасный стресс. Поэтому не соглашалась на сольные зарубежные гастроли, без труппы оперного театра. Хотя Стефан всегда говорил: «Гизочка, тебя зовут. Ты должна ехать!» Не могла же я ему ответить: «Дорогой, не могу. Не дай Бог, тебе станет плохо» -- вот и выдумывала, что просто не хочу, что мне и тут хорошо.
-- Наше знакомство произошло в 1968 году, -- вспоминает Гизелла Ципола. -- Я, студентка 4 курса Харьковского института искусств, победила на Всесоюзном конкурсе молодых вокалистов имени Глинки в Киеве. Премию мне вручала народная артистка СССР, солистка Большого театра Ирина Архипова. Поздравляя меня с победой, главный дирижер Киевского оперного театра Стефан Турчак наклонился, чтобы поцеловать мне руку, а не потянул ее вверх, как это зачастую делают другие. Он вообще был очень интеллигентным и респектабельным мужчиной.
Через год, после окончания института, меня пригласили одновременно в Большой театр и в Кировский, в Ленинград. Но тогда существовало положение, по которому молодым специалистам следовало два года отработать в той республике, где они учились. Так меня приняли в Киевский оперный театр. И об этом я ни разу не пожалела: наша со Стефаном судьба была предопределена свыше.
Мы 10 лет боролись со своим чувством, хотели сохранить наши семьи, и до того как поженились, никогда не звонили друг другу. Виделись только на работе, но друг без друга существовать не могли. Если Стефан Турчак стоял за пультом, а я -- на сцене, вечер превращался в настоящий праздник слияния наших душ.
Первым заговорил о женитьбе Стефан Васильевич. И довольно оригинально. Он развелся с женой и предъявил мне «ультиматум»: если я не приму его предложение, он выйдет на улицу и женится… на первой встречной.
Пышную свадьбу не устраивали, очень скромно расписались в 1978 году в районном загсе -- никто об этом даже не знал. Не ждали и месяца, предусмотренного на раздумья. Стефан Васильевич вместе с другом. Виктором Тришиным, зашли за мной, и я в чем была, в том и пошла. Но букет мой был роскошным. Стефан Васильевич знал, что я люблю простые цветы, и выбрал для свадебного букета гиацинты и полевые цветы, очень красиво оформленные.
Муж заказал столик в супермодном, тогда почти загородном, ресторане «Вiтряк», где в очень узком кругу мы отметили торжество. Особых деликатесов тогда не подавали, а Стефан Турчак даже не предполагал, что я прекрасно готовлю. Наоборот, постоянно слышал: «Посмотри, какой у нее маникюр -- она же ничего не делает!» В честь нашей свадьбы муж преподнес мне совершенно потрясающий массивный золотой браслет с двумя изумрудами и сказал: «Ты мой изумрудик!»
А через год после свадьбы я узнала о его неизлечимой болезни. Рассказывать об этом не люблю, это была наша трагедия, а я должна была держаться, не показывая никому, и в первую очередь самому Стефану Васильевичу, что знаю об этой болезни. Тем более что от обязанностей ведущей солистки оперного меня никто не освобождал. Как примадонна я должна была ежедневно доказывать, что я есть я.
-- Только не связывайте мою оперную карьеру с именем Турчака, -- продолжает Гизелла Альбертовна. -- Мы расписались, когда я уже была народной артисткой УССР, лучшей Баттерфляй мира. За исполнение партии Чио-Чио-сан на конкурсе в Японии в 1976 году получила золотой, серебряный и бронзовый кубки и кимоно, расшитое золотыми нитями. После моей победы на конкурсе меня встречали в Москве на уровне ЦК. А Киев к моему успеху в Японии отнесся более сдержанно -- среди встречающих в Бориспольском аэропорту из руководителей не оказалось никого, кроме главного администратора театра.
Позже, когда мы были уже мужем и женой, в Страну восходящего солнца нас не пустили. Думали, наверное, что мы не вернемся. Так же отказали в гастролях по Америке, куда меня пригласил директор Метрополитен-опера. Не поехала я и в Вену к Герберту Карояну, хотя должна была лететь вместе с Анатолием Соловьяненко. Невыездная -- и весь разговор!
Стефану Турчаку первому удалось показать за рубежом украинскую классику -- «Тараса Бульбу». И не где-нибудь, а в немецком Висбадене, на фестивале оперного искусства. Это произошло в 1982 году. После премьеры нашей оперы украинскому дирижеру полчаса аплодировали стоя. Стефан никогда не работал вполсилы, всегда дирижировал, как в последний раз. Не мог иначе.
В 1979 году Стефан Васильевич целый месяц с триумфом гастролировал по Испании. После чего получил предложение поработать два года в этой стране, чтобы помочь возродить Королевскую оперу в Мадриде. Не разрешили. Договорились только о том, что Турчак поставит в театре спектакль. А я вынуждена была остаться в Киеве, хотя, если бы находилась рядом, мужу работалось бы спокойнее.
Когда меня не выпускали из страны вместе с Турчаком, он очень переживал. Я же старалась его успокоить: «Неужели, дорогой, ты не понимаешь, что это делается специально. Ты расстроишься, откажешься от поездки, а вместо тебя поедет какая-то посредственность!» Бывали случаи, когда об отказе я узнавала уже в «Шереметьево» и буквально у трапа самолета выбрасывала из общего чемодана свои трусики-лифчики. Если бы заранее знала об отказе, по-другому собирала бы мужа в поездку.
Обычно в дорогу клала ему самое необходимое: белье, рубашки. Если рубашка уже надевалась с утра, избави Бог надеть ее вечером! Ну и обязательный рабочий инструмент -- дирижерские палочки. Их у Турчака было огромное количество. Перед каждым спектаклем он брал некоторые из них в руки и каким-то одному ему известным способом определял, какая подходит для данного характера музыки.
-- Когда я пела в спектакле, на котором муж дирижировал, это становилось для меня испытанием в бытовом плане, -- рассказывает Гизелла Ципола. -- Я всегда уходила из дому задолго до начала спектакля, потому что любила безупречный грим, всегда проверяла сцену, чтобы на ней все было чисто и аккуратно. А Стефану Васильевичу достаточно было прийти в театр за полчаса до спектакля. Поэтому после обеда я сначала собирала ему саквояж, а затем укладывала мужа спать: после утренней репетиции он обязательно отдыхал.
Забыть что-то Стефан Турчак не мог. Это был человек исключительной дисциплины, поэтому и театр при нем поднялся до высочайшего уровня. Многих своих музыкантов, как мы говорим «из ямы», он отправлял к известному дирижеру Мравинскому, который руководил симфоническим оркестром Ленинградской филармонии. При этом напутствовал оркестрантов: «Вы должны сидеть на сцене, а не под». Не всех руководителей интересует дальнейшая карьера подчиненных…
В 40 лет Стефана Турчака как руководителя коллектива заставили вступить в партию. Но он всегда говорил: «Что это за партия, если в ее рядах пребывают тот, тот и тот?.. Как можно таких принимать в партию?» Обязательно критически выступал на собраниях.
Не было ни одного правительственного концерта в Кремле, на который меня не приглашали бы. Тогда как муж руководил таким же торжеством в Киеве. Он мог одним пальчиком свести несколько оркестров, выступающих обычно в правительственных концертах. Министр культуры СССР Петр Демичев, увидев Турчака за пультом в Будапеште на финальном концерте Дней культуры СССР в Венгрии, сказал: «Вот дирижер Советского Союза, который должен возглавить Большой театр!» И моментально предложил ему переехать в Москву. Но Стефан Васильевич был настоящим сыном своей земли и никогда бы ей не изменил.
Любовь к родине проявлялась и в языковой культуре Стефана Турчака. Такого мелодичного украинского языка, как у мужа, я ни у кого не слышу. Его изысканный литературный язык, с особой мелодикой, без использования иностранных слов завораживал.
Главный дирижер Государственного симфонического оркестра УССР и Киевского оперного театра был очень самокритичен. Никогда не брался за то, к чему был не готов. Тем не менее первым его спектаклем в оперном стал «Отелло». Как дирижер прочитал партитуру, как преподнес на одном дыхании от первой ноты до последней! Очень жаль, что не сохранились видеозаписи творений Турчака. Когда я начала собирать материалы для фильма о Стефане Турчаке, отыскала в архивах всего две записи произведений, которыми он дирижировал в больном состоянии, после двух операций на головном мозге. Вы же понимаете, что это такое!
Я довольна, что за совместную жизнь и карьеру нам многое удалось. К сожалению, у нас не было детей -- у меня случился выкидыш. А муж не успел реализовать многое задуманное. Когда Турчаку исполнилось 50, он сказал: «Наконец-то я прошел школу, подготовившую меня к таким величайшим композиторам, как Вагнер, Бетховен!»
Когда он умер, в реанимации меня еле-еле привели в чувство, чтобы я могла присутствовать на похоронах. После смерти мужа театр стал для меня чужим, и я решила уйти.