Вот уже пятьдесят лет артист выходит на сцену МХАТа
«Вячеслав Михайлович терпеть не может журналистов», -- сказала мне московский организатор спектакля «12 разгневанных мужчин», с которым знаменитый актер приехал в Киев. «Он практически не дает интервью, и если вы вдруг спросите у него что-то не то, может рассердиться и даже начать кричать. Тогда советую вам тихонько встать и уйти… » -- добавила она сдавленным от ужаса голосом, припирая меня к двери ресторана, где только-только отобедал Вячеслав Михайлович. Организатор еще успела сказать, что Невинный не любит говорить о своих болезнях, жене и… Олеге Табакове.
Вячеслав Невинный, тяжело опираясь на палочку (пять лет назад актер упал на сцене в трехметровый люк и сломал пять ребер), сидел за уже пустым столом. По последней моде был одет в джинсу. Из расстегнутой рубашки артиста выглядывал серебряный крестик, на пальце поблескивала золотая печатка, а на запястье -- золотые часы. Официант только унес стакан теплого молока -- обязательный напиток, завершающий трапезу народного артиста. Невинный был в настроении. Видно, украинские блюда пришлись ему по вкусу…
-- Украинскую кухню любите?
-- Конечно! Даже не скажу, какие блюда люблю больше всего… Гастроли в Украине вообще всегда отличались пышными приемами, банкетами, изобилием…
-- Жирно…
-- Да, жирно. Ну и что? Зато вкусно. Какое блюдо из украинской кухни ни возьми, оно известно всему миру. Хоть те же борщ, вареники… Помню, раньше на Крещатике была замечательная «Вареничная». По-моему, ее сейчас нет…
-- Зато там теперь есть «Макдональдс».
-- Не понимаю, кому она мешала! Вот и гостиница на бульваре, где памятник Ленину стоит, раньше «Украина» называлась, а теперь какой-то «Премьер-Палас». Зачем? Мы в той гостинице чаще всего останавливались. Очень удобное было место -- Крещатик рядом, магазины, ЦУМ. Наливали через каждые 50 метров. Понимаете? А громадное кафе, в котором пивом торговали! Недалеко от ювелирного магазина. Это было легендарное место! Там и курочку зажаренную можно было съесть, и сосиски по-быстрому. Где это? Кому было нужно это разрушать?.. Я всегда об этом вспоминаю… без ОТЧАЯНИЯ, хотя в большинстве случаев об этом люди говорят именно так.
-- Сами-то готовить любите?
-- Бывает, иногда хочется сделать что-то эдакое. Уж я умею. И супчик сварить могу. Даже борщ украинский. Да-да! Настоящий! Главное, у меня все быстро получается. И вареники лепить люблю. Начинку выбираю по желанию домашних. Или по своему. Но самые вкусные у меня получаются з вышнэю!
-- Неплохо говорите по-украински.
-- Правда? Недаром столько раз бывал в Украине…
-- По-моему, вы никогда не снимались на Киностудии имени А. Довженко.
-- Действительно, не случалось. Хотя с Киевом у меня связаны очень длительные творческие контакты. Связи российского искусства с украинским были чрезвычайно плодотворные и приветствовались обеими сторонами всегда с восторгом. Я объездил практически всю Украину. У меня здесь было множество творческих связей, переходящих в личные.
-- Было?
-- Увы… Я дружил с украинскими актерами, режиссерами. И все это тихо-тихо, как сквозь сито утекло… Артист не всегда волен распоряжаться своей судьбой. Но как бы там ни было, любое обращение к Украине, Киеву, где все знакомо до каких-то прямо родных ощущений, приятно. Причем, я помню здешнего зрителя -- требовательного, очень умного, который, думаю, даже под влиянием ТАКИХ времен не может измениться. И по-прежнему театр здесь востребован. Именно русский театр и русские актеры…
-- Вы играли в самых знаменитых советских комедиях. Сейчас есть над чем посмеяться?
-- В жизни всегда было много смешного! Две маски -- печальная и «рот до ушей» -- символ драматического театра. Так вы меня назвали комедийным артистом?
-- Я говорила, что вы снимались в комедиях…
-- А… Это правда.
-- Разве можно забыть Рязановский «Гараж»?
-- Фильм действительно получился отличный. Хотя съемки были сложные. Да и Эльдар Рязанов -- человек достаточно… странный. Вроде у нас с ним было все хорошо, но он больше не приглашал меня. Не снимал и все. Как Гурченко после «Карнавальной ночи». Сколько она у него не играла? Лет двадцать. Пока не подошла к нему и не сказала: да что это такое? Но, слава Богу, помимо кино, у меня всегда был театр. Театр, которому недавно исполнилось 100 лет! Помните, как у Чехова: «Ты открыл ящик в шкафу, а сзади печать стоит, что он сделан ровно сто лет назад». Этот шкаф. И к нему обращается персонаж: «Дорогой, многоуважаемый шкаф! Как прожил ты такую жизнь?» Художественному театру, в котором я служу, сейчас уже больше -- 103. Но у меня родилась своя присказка, очень функциональная и удивительная: «Театру -- сто лет, а я в нем из них -- 50!»
-- Впечатляет…
-- Конечно! Ведь во МХАТе служили Станиславский, Немирович, Качалов. Знаменитые старики, которые его создали!
-- Вы ведь застали многих их них?
-- Конечно! Тогда в театре играли Яншин, Грибов, Андровская, Белокуров… Я им показывался еще в школе-студии. А когда ее закончил, меня сразу взяли в театр. И сразу стал репетировать ни больше ни меньше, как Хлестакова. Старики называли меня международным артистом, потому что они все народные -- Советского Союза, а я между ними -- между народными.
-- Не растерялись?
-- Не-е-ет. Чего-чего, а уж самоуверенность во мне стояла крепко! Как это -- растеряться? Они -- артисты. Да! Но и я не менее.
-- Только моложе…
-- Да. Но не менее. Поэтому мы играли на равных. Я-то говорю это без хвастовства, с уверенностью, потому что так и должно быть. Мне говорили: это неестественно, ты должен трепетать! Но я себе этого не позволял. Трепетал в буфете, стоял по струнке в коридоре и кланялся, говоря «здравствуйте», но когда выходил на СЦЕНУ! Увольте!
-- У народных наверняка были какие-то привилегии…
-- Ну конечно! Отдельные гримерки, служебные машины. На самом деле, ничего особенного. И питались мы в одной столовой.
-- Вам когда народного дали?
-- Мне? Когда же это было? Сейчас-сейчас… А-а-а, вспомнил. Я был еще достаточно молодой. В 1986 году! Тогда я со «стариками» был уже на равных. Кстати, с некоторыми из наших корифеев я был в очень близких отношениях. Даже больше. Но никогда этого не демонстрировал!
-- Имеете в виду дружбу?
-- Конечно. Ближе всех мы были с Алексеем Николаевичем Грибовым и Михал Михалычем Яншиным. Я часто бывал у них дома. За богато накрытыми столами и просто за чашкой чая. Но у нас не было эдакого похлопывания по плечу. Никогда! Даже когда мы оставались один на один и вели довольно доверительные, откровенные беседы, не мог сказать Яншину «ты». Но я всегда очень гордился своей дружбой со «стариками», потому что таким образом варился в их среде. А в нее допускали не каждого…
-- С Олегом Ефремовым, долгие годы руководившим МХАТом, вы были в дружеских отношениях?
-- Мы никогда не конфликтовали. Вообще, моя судьба в театре сложилась счастливо. Я всегда был занят достаточно серьезными ролями, и это мне приносило огромное удовольствие. С Олегом Николаевичем я прожил настоящую творческую жизнь.
-- Говорят, он никогда не повышал голоса на актеров.
-- Почти никогда. Часто, когда не был занят в спектакле, я наблюдал за работой Ефремова, садился рядом с ним. Это было безумно интересно. Но иногда даже я не выдерживал и говорил ему: «Как вы можете себя сдерживать?» Он никогда не кричал на актеров. НИКОГДА! Я бы за это время успел двести раз взбеситься! Тогда я понял, что не смогу стать режиссером. Мне не выдержать того, что выдерживал Ефремов. Говорил: «Ну как вы терпите это все? Как можно?» А он лишь загадочно улыбался. Да меня давно самого отвезли бы в больницу, или я бы кого-нибудь… саданул палкой. Ей Богу!.. Но Ефремов считал, что у режиссера должно быть терпение. И никогда в жизни не повышал голоса, хотя был человеком темпераментным, что-то мог доказывать, требовать. Но не кричать.
-- И никаких репрессий?
-- Ни-ког-да.
-- С приходом Олега Табакова что-то изменилось в театре?
-- Что именно?
-- Отношения в коллективе…
-- Со стороны кого?
-- Режиссера, например.
-- А-а, Табаков -- это ж не режиссер! Он лишь художественный руководитель. Он не ставит спектакли. Вернее, у него есть спектакли, но в своем театре. Как его там… Забыл.
-- «Табакерка».
-- Да-да. Он там что-то ставит -- более удачно, менее… Не знаю, как он к этому относится. Думаю, что хорошо. Наверное, ему нравится этим заниматься. А в нашем театре он не ставит… Так о чем вы спрашивали?
-- Да так, забудьте… Когда ваш сын объявил, что будет актером, вы как реагировали?
-- Собственно говоря, такого момента не было. У нас семья -- теперь уже целиком! -- актерская, творческая. Слава родился в такой семье. И рос. И видел все с обеих сторон сцены -- и с этой, и с той. Видел, кто чего стоит, что за окружение у актеров, почему оно такое и так далее. И шел, шел, шел и без разговоров просто въехал в актерскую профессию. Потом мы с женой узнали, что он поступает в Школу-студию МХАТ -- к педагогам, у которых учились мы…
-- Правда, что за своей женой вы ухаживали два года?
-- Не верьте. Три. Когда я поступил в Школу-студию МХАТа, Нина Гуляева ее уже закончила. Через четыре года мы встретились во МХАТе. Нина была замужем, что, впрочем, не помешало мне за ней ухаживать, долго и настойчиво. И она сдалась. Но на этом наши семейные перипетии не закончились. Жили у мамы Нины, у знакомых, пока не обзавелись собственным жильем. Правда, в отличном месте. В доме, где живет практически все руководство МХАТа. Олег Ефремов был моим соседом. Кстати, узнав, что наш Славик собирается поступать в Школу-студию, спросил у него: «Что ж ты не сказал мне, что будешь поступать?» -- «Хочу попробовать сам… » -- ответил сын.
-- Боялся, что провалится?
-- Не думаю. По характеру он похож на меня. Спрашиваю: «Ты выбрал, что будешь читать на экзамене?» -- «Да». -- «А кто тебе помог?» -- «Сам». Вот тут он во многом для нас раскрылся. Я говорю: «Что из поэзии ты выбрал?» Я-то знаю, как обычно… «Блока! Да? Ты читаешь Блока?» -- «Да». Для меня это было открытием. Ему хотелось попробовать что-то сделать самому. В конце концов, так и получилось, что он поступил в школу к тому же педагогу, у которого и я когда-то рос…
-- Значит, он два раза Вячеслава Невинного учил?
-- Да-да-да. Это был знаменитый педагог, Виктор Карлович Манюков. Увы, он уже ушел от нас. Любил повторять: «И откуда ты все знаешь про нашу профессию?.. »
-- А действительно, откуда?
-- Мои родители к искусству и театру никакого отношения не имели. А я, сколько себя помню, всегда мечтал стать артистом. И знал, что таки им буду! Никаких иных стремлений у меня не было. Никакого интереса к профессии милиционера, пожарного, космонавта. Почему? Не знаю. Но так было всегда. Я играл во всех школьных спектаклях, в художественной самодеятельности. А когда поступал в Москве в театральный институт, был уже знаменитым артистом…
-- ???
-- Просто я без всяких дипломов работал в Тульском театре, играл довольно большие роли. Помню, артисты постарше и режиссер говорили мне: «Нехорошо так работать. Тебе бы надо диплом получить. Так положено… » Пришлось ехать в Москву и при поступлении разыгрывать из себя «целину». Раньше было такое негласное правило, что актеров театров без образования не принимать. Я был уже в возрасте, не после школы, и должен был прятать свое умение. Прикидывался невинным.
-- Просто какой-то каламбур -- Невинный невинен. Наверняка басни Крылова приемной комиссии читали.
-- Конечно! «Стрекоза и муравей… » Читал куски из «Обломова» Гончарова. Маяковского -- «Рассказ Ивана Козырева о вселении в новую квартиру». Но мне не давали читать. Только произносил две строчки, слышал: «Достаточно!.. » Мой сын тоже легко поступил. Причем в школе-студии с ним произошла какая-то метаморфоза. В средней школе Слава учился плохо. Ничем особо не интересовался. Но, попав в Школу-студию и занявшись тем, о чем мечтал, стал учиться лучше всех на курсе. И окончил с красным дипломом! Хотя, по большому счету, кому он нужен?
-- Тем не менее его сразу взяли во МХАТ.
-- Во МХАТ он действительно попал, но не сразу. Сначала работал в театре «Современник-2», который создал вместе с Ефремовым-младшим и Никитой Высоцким. Это была целая история. Впрочем… не хочу о ней вспоминать. Знаете, да ну их всех в…