Оказывается, Вильям Шекспир позаимствовал сюжет своего бессмертного творения из рассказа львовских купцов о трагической любви двух молодых людей
Как это ни парадоксально, но любопытное открытие вовсе не принадлежит современным исследователям. Об этом писал еще в 17 веке знаменитый польский историк Бартоломей (Юзеф) Зиморович, а потом в 1843 году Денис Зубрицкий в своей «Хронике города Львова». Недаром говорят: все новое -- хорошо забытое старое…
Эта романтическая история произошла в конце 16 века в Краковском пригороде средневекового Львова. Район занимал довольно большую территорию, туда входила даже часть центра города. Здесь находилось множество православных церквей и монастырей, да и население в подавляющем большинстве было украинским. В те времена город жестко разграничивался по национальным и религиозным признакам. Но в Краковском пригороде к подобным вещам относились намного терпимее и по-своему демократично. Возможно, потому, что издавна тут обосновались, помимо украинцев, поселения армян, молдаван, итальянцев, евреев и татар. Это был не элитный, но и не нищий район. Тут обитали и трудились достаточно обеспеченные ремесленники, мастера, купцы, коими всегда славился Львов.
В этом живописном многоязыком таборе жили и две купеческие семьи -- итальянская, выходцы с острова Крит, и украинская. В итальянской подрастал мальчик, в украинской -- девочка. К сожалению, история не донесла до нас точного имени подростка. Одни историки называли его Ромуальдо, другие -- Романом. Но известна подлинная фамилия -- Микеллини. А вот девочку из украинской купеческой семьи звали Пелагея, однако фамилия ее не известна. По преданиям, детишки росли здоровыми и веселыми и, достигнув осмысленного возраста, в полном согласии с классическим сюжетом, полюбили друг друга. Тут-то и разгорелись настоящие страсти, но уже между их родителями. Дело в том, что юноша был католиком, а девушка -- православной. И если Краковский район благосклонно относился к бракам между людьми различных религиозных конфессий, то Львов-центральный был крайне суров к подобным вольностям. Так, в 1518 году на главной площади города при большом скоплении народа заживо сожгли православного армянина Ивашко (Ованеса) и польку-католичку Софию, чья вина была только в том, что они полюбили друг друга.
Между некогда дружными семьями вспыхнула вражда. Католики-итальянцы щедро сыпали проклятиями в адрес своих православных соседей, а те, в свою очередь, тоже не выбирали выражений. «Междусоседская» война разгоралась день ото дня. Естественно, в такой ситуации молодым нечего было и мечтать о свадьбе. Свидания влюбленных прекратились.
В конце 1593 года родители Ромуальдо, пытаясь избавить сына от сердечной тоски, направили его с купеческим караваном в Венецию, с которой Львов имел давние деловые и политические отношения. Юноша к тому времени тоже стал купцом и торговал вином. Если вспомнить, что средневековый «транспорт» представлял собой медленно едущие торговые повозки, и учесть разбитые дороги, набеги грабителей и воров, то можно понять, почему путешествие юноши растянулось на многие месяцы.
Между тем весной-летом 1594 года Львов охватила чума. Город, окруженный с трех сторон лесами и непролазной грязью, довольно часто «посещали» тиф, лихорадка, оспа, холера, малярия. Но для густо заселенного и тесно застроенного Львова именно чума всегда была карой господней. Страшная болезнь «выкашивала» до четверти, а порой и более, населения.
Возвратившийся с Италии Ромуальдо был потрясен известием, что обожаемая им Пелагея заболела. Согласно крайне суровым предписаниям того времени заразившихся чумой перевозили подальше от города и оставляли в саду (недалеко от нынешнего Краковского базара) под присмотром монахов. Тут и нашел свою возлюбленную юноша. Несмотря на мольбы семьи, понимая, что находится в смертельной опасности, Ромуальдо остался с Пелагеей. Пытался внушить девушке веру в выздоровление, вылечить существующими в то время лекарствами, а когда его усилия оказались тщетными, решил облегчить последние дни ее жизни. Девушка умерла… Но, ухаживая за больной, Ромуальдо и сам заразился. Предчувствуя неминуемую кончину, юноша успел заказать два одинаковых надгробия для себя и любимой. Они были украшены изображением обвитых лавровыми ветвями двух сердец и надписью: «Тех, кого любовь на веки соединила, бессильна разъединить даже смерть».
Страшная беда -- смерть горячо любимых детей -- не только ошеломила, но и помирила оба семейства. Правда, слишком поздно. Единственное, что еще можно было сделать, так это, выполняя последнюю волю влюбленных, похоронить их вместе. Ромуальдо и Пелагею похоронили на границе двух старых львовских кладбищ -- католического, рядом с костелом святого Станислава, и православного, при церкви Богоявления. К сожалению, в XVIII-XIX веках австрийцы разобрали церкви, не осталось следа и от могил. Известно лишь, что место захоронения находилось между нынешней улицей Шолома-Алейхема и домом N 33 улицы Городокской.
Некоторое время спустя молодые купцы, друзья Ромуальдо, отправились с торговым караваном в Италию и рассказали там об этой трагической и романтической любви. Чувствительные итальянцы с их пылкой фантазией добавили в эту львовскую историю некоторые яркие детали и включили в цикл любовных новелл. Оттуда Вильям Шекспир и «позаимствовал» сюжет, придав ему итальянский колорит. Так появилась пьеса «Чума на оба ваши дома», более известная под названием, «Ромео и Джульетта»…