25 лет назад из исправительно-трудового лагеря 311/15, расположенном в Перевальске Луганской области, был освобожден украинский, русский, грузинский и армянский культурный деятель Сергей Параджанов
На последнем и, наверное, самом сложном этапе жизненных испытаний судьба подарила Сергею Параджанову встречу с женщиной, которая сыграла немаловажную роль в поддержании его морального духа. Они познакомились, когда до освобождения Параджанова оставались считанные месяцы. Но этого не знал тогда ни Сергей Иосифович, ни Незнакомка (как однажды он назовет ее). Имя этой женщины, жительницы Алчевска (бывший Коммунарск) Луганской области, Любовь Чемерис.
Люба выросла в простой семье. Как и многие ее сверстницы, мечтала стать актрисой. Внешние данные, как ей казалось, были подходящими. А то, что там что-то еще читать и показывать надо, это мелочи, наивно полагала молодая женщина. Вершину артистического Олимпа решено было штурмовать в Ленинграде. И вот накануне поездки супруг Любы Владимир Чемерис, работавший мастером в исправительно-трудовом лагере, рассказал жене, что на зоне сидит режиссер, якобы весьма известный.
-- Я решила написать режиссеру, -- рассказывает Любовь Чемерис. -- Письмо Параджанову передала, хотя честно говоря, почти не надеялась на ответ. Я думала, станет ли человек, сидящий на зоне, писать незнакомой девушке. Однако вскоре муж принес письмо.
«Люба! Миссия, которую Вы выбрали как Ваше основное тяготение (а не хобби) -- благородна. Видел Ваше фото! Можете баллотироваться. Внешние данные интересны. Главное -- нутро! Его надо развить, уметь преподнести и грусть, и истерию, и гнев!!! Нужна подготовка! При всех Ваших «комплексах» есть один недостаток. Неуверенность! Это не худшее качество, если Вы обладаете истинным талантом (к примеру -- Чурикова Инна). Вам надлежит встретиться с людьми, которые Вас подучат. Ваш репертуар беден и не оригинален. Его читают все, связанные с Украиной. Это «Тиха укр. ночь… » В «Огоньке» была поэма Евтушенко «Снег в Токио»… А «Басни» и т. д. возьмите Лафонтена или даже Демьяна Бедного или же укр. автора из «Перца» -- Макивчука и т. д. Мне в состоянии «консервации» Вам нечем помочь. Кроме того, чтобы Вы срочно подготовили гардероб, и нашли свою интонацию в прочитанном и созданном. У Вас тысячи конкуренток. Они хищные и кровожадные. Их тьма -- саранча. Все они хотят театральных рамп и кулис, пудры и прожекторов. Это магия века. Это надо понять и прозреть этим мигом, т. к. это мнение и будет в Ваших педагогах. Это надо рассеять с первых двух строк. Это надо воплотить в себе. Найти артикуляцию, жест, грацию, уметь владеть телом и техникой движения. Уметь создать образ, прочтенный и свой. Все это возможно -- это и есть культура актера и гражданина. Вы едете из глубокой провинции. Татьяна Ларина потрясла Питер…
Что Вам посоветовать? 1. Простую прическу. 2. Простой костюм (свитер черный, юбка черная, белая клетка, шерсть). 3. Простые туфли, черные, платье. Создать репертуар. Для пантомимы отстегнуть юбку и остаться в трико-колготках. Для следующего дня возможен белый или красно-яркий свитерок или нежная шелковая кофточка в кружевах. И главное -- самообладание. Все остальное приложится. Бог и муж в помощь! С. П. » (июль 1977 года).
С. П. -- так Сергей Параджанов подписывал свои письма Любе. Буквы он изображал в виде колючей проволоки. Вслед за первым письмом режиссер шлет второе. Он торопится со своими советами. В своем послании он досказывает то, что не успел поведать в первом.
«Люба! Желаю Вам удачи и радости. Вас ждут мучения и позже радощи! Действуйте энергично! Настырно! Скромно! Добродушно! Оставьте резерв в потенции! Не все обнажайте! Ни на суде. Ни в любви! Ни на допросе!.. (С. П. )»
Сергей Иосифович долго не осмеливался обратиться к Любе с просьбами: знал, чем это грозило Володе в случае провала. Она предложила помощь сама. От мужа женщина знала, что для Сергея Иосифовича украинская прокуратура установила ограничения в переписке. Он имел право отправлять через почту зоны всего два письма в месяц. Как разделить этот лимит? Кому написать в первую очередь?
Люба отправила письма Параджанова по адресам, которые он указал, от своего имени, поскольку фамилия режиссера могла привлечь внимание на почте. А потом на ее адрес пошли письма из Москвы, Киева, Тбилиси, Еревана, Одессы… Сергей Иосифович, прочитав письма от Юрия Никулина, Эмиля Лотяну, Софико Чиаурели, других известных деятелей литературы и искусства, родственников, друзей, пересылал их в Киев.
Чтобы облегчить в Ленинграде мытарства молодой женщины, Параджанов дал ей адрес своих знакомых. Однако сделал это несколько оригинально.
-- Он передал мне фотографию дома, где кружочком было обведено окно, куда я должна была обратиться за помощью, -- вспоминает Любовь Ивановна. -- Все адреса он хранил в голове и никогда не записывал. Были случаи, когда, украв у него несколько адресов друзей, вышедшие на свободу зэки приходили к ним и от имени Сергея Иосифовича что-то просили.
Люба воспользовалась советами Сергея Иосифовича лишь частично.
-- Я по его рисунку сшила платье, а репертуар решила не менять, -- продолжает женщина. -- Возможно, поэтому на творческом конкурсе в Ленинградском театральном меня постигла неудача. Я читала на экзамене письмо Татьяны Онегину, да еще с моим украинским говором. Я было уже решила, что стать актрисой мне не суждено, но у Параджанова было другое мнение.
«Люба! Получил Ваше письмо! Исповедь! Удивительно, что Вы не сохранили обиду и горечь. Вы добрый и энергичный человек, если так точно оценили и людей, и ситуацию в период поступления в институт. Спасибо Вам, что Вы так высоко оценили моих друзей. Спасибо за доброту и нежность, которой я не могу пользоваться, т. к. это и есть «строгая изоляция». Главное, что Вы еще не осознали. Вам с Володей надо срочно уезжать в Киев-Львов-Полтаву-Ужгород-Черновцы-Крым на вечное поселение. Зона как климатическая, так и ее моральные и художественные качества (я о Коммунарске + Перевальск -- это ад. Провинция -- бедность духа и полное отмирание (невзирая на телевизоры и журналы мод). Вы и Володя талантливые люди! Бегите в Киев. Там мои друзья. Спешите. Потом будет тяжелее. Доверьтесь мне. Будет день, когда терриконы пойдут на Вас (из мистики). С. П». (август 1977 года)
-- То, что меня постигла неудача в творческом конкурсе, тронуло сердце Параджанова, -- говорит Любовь Ивановна. -- Он считал, что мне не хватало столичного общения. Что я видела в своей жизни? Школа, потом работа, замужество… Серые дома, дымящие заводы, в округе шахтные терриконы, чахлые акации…
-- Параджанов как художник, понимал, что девушке из глубокой провинции нужна встреча с прекрасным, -- считает библиограф режиссера Николай Блохин. -- Чтобы в ней не умерла мечта, ей необходимо побывать в Киеве. И не просто побывать, а увидеть один из древнейших и красивейших городов Европы, влюбиться в него. Полюбить Киев так, как любил его Параджанов, когда работал над сценарием к фильму «Киевские фрески».
«Люба! Но не надо огорчаться, т. к. это к лучшему. После возвращения Владимира можно ехать прямо в Киев. Владимир вернется с регалиями и с достоинством офицера и мужа. Вы как решите? Прошу, не отчаивайтесь… Начало большой жизни. Вступите в нее с достоинством! Берегите себя! Я Ваш. Целуйте Владимира. Привет. С. П. » (Рисунок и приписка: «Так выглядела Софико Чиаурели, сыгравшая в картине шесть ролей. В фильме «Цвет граната»). С. П. (сентябрь 1977 года)
Параджанов заговорил о разлуке с мужем в связи с тем, что после окончания института Володю призвали на два года в армию и направили в Казахстан.
«Люба! Друг! Сестра! Луч! Вчера представили на комиссию досрочного освобождения. Меня вызвали на ковер -- высекли, сбрили усы, издевались, потом отказали. Надо сидеть 15 месяцев. Это сурово, но неизбежно. Дни и заботы, проведенные с Владимиром, его тревоги и волнения… Все кончилось. Осталась тревога за Вас! Стоит жить только для того, чтобы Вы жили, и я Вас увидел бы в большой, уютной семье в другой климатической зоне вне кряжа. Люба, дорогая. Вы как бы филиал Светланы. (Светлана Щербатюк -- супруга режиссера. -- Авт. ) Люба, все, что Вы передали мне (предметы роскоши), я получил сполна! (Супруги Чемерис передавали заключенному Параджанову краски, кисти, карандаши, материалы для художественных работ. Разумеется, все это было нелегально и проносилось на зону под одеждой. -- Авт. ). Эта доброта пошлет вам сына -- Владимировича. С. П. » (9 сентября 1977 года)
-- К этому письму Сергей Иосифович приложил список, что должна я посмотреть в Киеве и кого мне необходимо посетить, -- вспоминает Любовь Ивановна. -- В этом списке были Музей западного искусства, Русский художественный музей, Музей украинского искусства, дом-музей Шевченко, Исторический музей, Киево-Печерская лавра, Музей народного искусства, могилы видных исторических личностей… Параджанов настаивал, чтобы я побывала у скульптора Анатолия Фуженко, его жены Инны и дочери Оксаны, художника Георгия Якутовича, с которым Параджанов работал над фильмом «Тени забытых предков», Романа Балаяна, немного работавшего с Параджановым на съемках проб к фильму «Киевские фрески» и Сергея Шахбазяна, оператора фильма «Цвет граната». Конечно, мне эти имена ничего тогда не говорили. Но Параджанов верил, что я разберусь, с кем он познакомил меня, и у меня будет масса впечатлений. Поэтому сделал приписку: «Рекомендую -- не торопиться покидать Киев». Он ждал от меня подробного отчета о поездке, о новых музейных поступлениях, о встречах с его друзьями, об их работах. Ему нужны были мои впечатления от увиденного -- взгляд человека из провинции на культурные и художественные ценности древнейшего города.
Владимир Чемерис находился в это время в Казахстане. Люба осталась в Коммунарске. Но канал связи не прервался. В тайны операции Владимир Юрьевич посвятил директора специализированной школы Перевальского исправительно-трудового лагеря Григория Андросова. Он стал передавать с воли весточки для Параджанова, выносить его письма, рисунки, коллажи. А Люба продолжала отсылать их по адресам, указанным Сергеем Иосифовичем.
-- За тридцать с лишним лет «жизни в искусстве» мастер написал три десятка киносценариев, но снял по ним только семь фильмов, -- говорит Николай Блохин. -- Вместо неосуществленных лент он оставил около тысячи коллажей, картин, рисунков. У «зэка» Параджанова не было ничего другого под рукой. А художник не может оставить творчество даже за колючей проволокой.
«Какое счастье, что есть Вы, Незнакомка, и наш «Почтовый роман». Это отвлекает меня и развлекает. Где-то блуждают звезды, Вы, Светлана, Суренчик (сын режиссера. -- Авт. ), Владимир (Чемерис. -- Авт. ), Ада (Роговцева. -- Авт. )…
Бываете ли Вы в Ворошиловграде? Там живет мой друг -- гений-актер Михаил Голубович (если видели «Узники Бомона», «Бирюк»… ). Он ведущий актер театра, был у меня тут с концертной программой».
Народный артист Украины Михаил Голубович, чтобы увидеться с Параджановым, организовал театральное выступление на зоне. В этот шефский концерт Михаил Васильевич включил всех, кто хотел увидеть мэтра и пообщаться с ним. Впоследствии Параджанов, вспоминая выступление друзей, говорил, что для него это было как глоток свежего воздуха, вера в то, что никакие толстые стены и колючая проволока не смогут сломить, сокрушить то вечное, что называется искусством.
Параджанов вынужден был довольно часто прибегать к полуфразам или сокращениям, будучи уверенным, что получатель его послания все поймет. Наиболее откровенно он писал о буднях зоны, ее нравах в письмах Любе Чемерис.
«Люба! Люба! Письмо Ваше получил! Спасибо за фото. Не знаю, когда оно запечатлело Вас, однако грусти и осени в нем много! Вероятно, это после отъезда Владимира! Фото Ваше очень трогательное. Многие спорят о Вашем возрасте. Когда я называю истину, кричат мне вслед урки, что я «ГОНЬЮ» и «Щука» -- это сука! (это из будней нашей жизни). В оставшийся срок 1 год и 3 месяца я смогу найти силы на 3 месяца до 17 декабря. Там я постараюсь мобилизоваться еще на год! В моем положении, когда тридцать лет тому назад у меня была 1,5-месячная изоляция, я попал на строгий режим и в мир рецидивистов, не зная этих идеалов фэни и законов (волчьих). Я выживаю, сочувствуя среде, пытаюсь осмыслить все происходящее (тоска только по тому, что нет таланта Достоевского), он необходим и неизбежен. Сто новелл, три сценария, 120 листов рисунков и коллажей: все это создано в «лучшие годы жизни», которые я провел в изоляции. С. П. » (17 сентября 1977 года)
Параджанов любил делать подарки. Причем, они у него носили определенный смысл и значение. Не стал исключением и подарок для Любы Чемерис. Кинорежиссер очень хотел, чтобы она посетила Тбилиси и прикоснулась к тысячелетней истории древнейшего народа. К сожалению, Любовь Ивановна так и не побывала на родине величайшего гения кино.
«Люба! Хочу подарить вам Грузию! Это то, что очень любил Грибоедов, Лермонтов, Пушкин и Пастернак. Это не так просто. И очень хочу Вас связать с Лилей Брик. Она потрясение. Она, как руины пирамид. Великая и гордая! (Трепетная -- точнее).
Володя удивителен в своей доброте. Надо его беречь и сберечь. И главное ребенок, он обязателен. Вы оба из той среды, которую я берег и опекал. Вы удивительно красивы и чисты. С. П. »
В одном из своих писем Сергей Иосифович делает важное признание: арест, допросы, обвинение, суд, приговор -- на всех этапах сплошная ложь.
«… Вас и Владимира я считаю родней и близкими, а потому прошу знать все обо мне. Я обвинялся в страшном. Валюта, грабеж, частные коллекции и т. д. Однако все оказалось беспомощно доказать что-либо. Жил я на широкую ногу и принимал делегации иностранцев. Со стороны я выглядел, как протестант: носил бриллианты, старую замшу и цепи. Все это были дары духовников и друзей (усопших). Однако нельзя было освобождать, и я стал гомосексуалистом, т. к. у меня оказались ложные свидетели, и в приговоре, состряпанном наскоро, не оказалось жертвы. Мне дали 5 лет. Отняли квартиру. Когда умерла мать на 76 году жизни и лежала на столе, Органы в ее органах искали солитер (грушеобразный бриллиант). Это, что Вы должны знать обо мне. Я среди преступников и сам преступник. Я не отрицаю это, но мир, которому я служил и создавал в нем пластику, был удивителен… С. П. 23. 09. 77 г. »
В ожидании полного срока сообщение о том, что заключенный Параджанов свободен, стало полной неожиданностью для всех близких режиссера, равно как и для него самого. Его выпустили весной 1978 года. Что побудило власти изменить свое мнение, по всей видимости, так и останется тайной. Но ясно одно: сломить Параджанова им не удалось…
Люба переписывалась с Сергеем Иосифовичем полгода. Однако встретиться им так и не было суждено. Вернувшись к нормальной жизни, Параджанов активно занялся творчеством, а Любу затянули семейные дела. Как-то она написала ему письмо, однако ответа так и не получила. Скромная женщина решила, что мэтр забыл ее. Хотя близкие говорили, что до последних своих дней он с большой теплотой отзывался о Любе и Володе, сетуя, что не хватает времени с ними связаться. Он спешил воплотить в жизнь все, что было задумано, в том числе и тогда, когда пребывал в заключении. Ибо, по словам великого режиссера, оттуда мир кажется совсем другим, да и ценности в нем иные, нежели это кажется, когда ты на свободе.
Письма выдающегося кинорежиссера представляют огромный интерес для мировой общественности, считает Любовь Ивановна. В них его мироощущение, философия, взгляды на роль и место художника в обществе. Наконец, они просто свидетельствовали о последних месяцах заключения. Поэтому себе она оставила лишь ксерокопии, а оригиналы передала дому-музею Сергея Параджанова, открывшемуся в 1991 году в Ереване. Впоследствии его директор Завен Саркисян сказал, что она сделала поистине бесценный подарок.