Недавно увидела свет книга доктора исторических наук, полковника милиции Анатолия Чайковского «Плен. За чужие и свои грехи», в которой собраны уникальные материалы о пребывании иностранных военнопленных на территории Украины
Книга Анатолия Чайковского посвящена памяти генерал-полковника милиции Леонида Бородича, трагически погибшего два года тому назад во время проведения показательного полета на киевском авиашоу. По словам автора, именно благодаря этому человеку достоянием гласности стали ранее не изученные документы, касающиеся пребывания иностранных военнопленных на территории бывшего Советского Союза и, в частности, Украины. Однако главной темой этого документального издания стало исследование судеб конкретных людей, в том числе и погибших, а также мест их захоронений. По мнению автора, очень важно предоставить семьям и родственникам бывших военнопленных и интернированных любую, порой самую незначительную, информацию, которая проливает свет на последнюю участь близких им людей. В книге собраны свидетельства очевидцев, которые находились рядом с пленными солдатами противника, кто делился с ними последним куском хлеба, спасал их от репрессивной машины…
-- Первые главы вашей книги удивляют необычными выводами о том, что расстрел 15 тысяч польских офицеров в 1940 году был актом мести со стороны Сталина?
-- Это одна из трагических страниц в истории двух народов, -- комментирует Анатолий Чайковский, профессор, заведующий кафедрой Национальной академии внутренних дел Украины. -- Напомню, что бывшие польские солдаты и офицеры (которые юридически не были военнопленными, так как СССР не объявляло войны Польше) в массовом количестве оказались в советских лагерях после раздела Польши между Германией и Советским Союзом по пакту Молотова-Риббентропа 1939 года. По мере того как органы НКВД устанавливали личности пленных, большинство их подлежало освобождению. Уже к 19 ноября 1939 года (через два месяца после оккупации Польши) лагеря покинули более 43 тысяч человек. Но в отдельную категорию были включены офицеры, полицейские, жандармы и другие неблагонадежные лица. В соответствии с решением Политбюро ЦК ВКП(б) от 5 марта 1940 года они подлежали уничтожению! Репрессивная машина закрутилась, и казни были осуществлены в течение двух с половиной месяцев.
Жестокость НКВД многие историки объясняют тем, что в самой основе советского государства лежало насилие. Но я считаю, что это поверхностный взгляд. Массовые расстрелы польских офицеров были актом возмездия. В 1919-1920 годах шла необъявленная советско-польская война, и ареной этой жестокой бойни стала Украина. В плену у поляков оказалось более 165 тысяч красноармейцев. Вот что в то время написал в своем дневнике один из польских офицеров: «… Бывший начальник штаба генерала Листовского, когда при нем рассказывали, как мозжили головы и выламывали конечности пленным, нехотя отвечал: «Пустяки». Я сам видел такой опыт: красноармейцу в распоротый живот зашивали живого кота и бились об заклад, кто первый подохнет, человек или кот… » Некоторые лагеря, где содержали тысячи пленных красноармейцев, вымирали за несколько месяцев. Всего же в польских концлагерях умерли от издевательств, ран и болезней 83 тысячи человек. Так что, думаю, в первую очередь Сталиным двигало чувство мести.
-- Поразительно, что к пленным немцам, зверствовавшим не меньше поляков, у нас было более терпимое отношение. Взять хотя бы тот факт, что наши люди, сами недоедая, нередко делились последними крохами с немецкими пленными?
-- В одном из послевоенных интервью взятый в плен немецкий фельдмаршал Паулюс на вопрос журналистов о том, в каких условиях содержатся немецкие военнопленные, ответил так: «Немецкие военнопленные каждый день получают сахар, в то время как русские дети не видят его месяцами». И он был прав. В послевоенные годы рацион пленных солдат пытались поддерживать на удовлетворительном уровне. Самыми тяжелыми были 1946 и 1947 годы, когда у нас в Украине снова был голод, к счастью, не такой массовый, как в 1933-м. Но, как свидетельствуют документы, в это время от недоедания и голода не умер ни один пленный, тогда как среди простых граждан смертность от голода не была редкостью. Хотя, конечно, страдали и немцы. Ведь на лагерном пайке трудно было работать целый день, а, как мы знаем, немцев массово привлекали к восстановительным работам. К примеру, такие районы Киева, как Дарница, частично Нивки, Соломенка и Сырец, были построены немецкими военнопленными. Завод «Ленинская Кузница» тоже восстанавливали пленные. С помощью немецких специалистов у нас был налажен выпуск фотоаппаратов «ФЭД».
В книге приведен рассказ немецкого солдата, работавшего на восстановлении завода, свидетельствующий об отношении наших людей к пленным: «Военнопленные, которые работали на кирпичном заводе, регулярно ходили на обеденный перерыв к «своим» семьям (имеется в виду знакомые семьи из числа местного населения). Мы приносили набранную из отходов вязанку дров и получали за это суп, кашу или хлеб. Но неожиданно нас перевели на ночную смену, перерыв сдвинулся на четыре часа утра. Обмен «дрова-еда» был нарушен. Однако выход был найден: каждая семья рассказала «своему» пленному, где на ночь будет спрятан ключ от входной двери. И вот в темноте мы тихо прокрадывались в дом, чтобы не разбудить спящих… клали дрова в коридоре и шли на кухню. Там на плите, еще теплой с вечера, стояла приготовленная еда, на столе лежал хлеб. Стараясь не шуметь, ели, закрывали дверь и прятали ключ в условленном месте». Надо сказать, что краж в то время не было.
-- Есть в книге эпизод беседы Сталина и Черчилля в июле 1945 года в ходе очередного заседания Потсдамской конференции, -- продолжает Анатолий Чайковский. -- Черчилль жаловался Сталину, что грядущая зима в Англии будет самой безугольной, так как большинство углекопов еще не демобилизованы и ощущается нехватка рабочей силы. Сталин ответил: «Достаточно военнопленных. У нас пленные работают на угле, без них было бы очень трудно. Мы восстанавливаем наши угольные районы и для этой цели используем пленных»… Любопытно то, как именно использовали немцев. Вот что говорил по этому поводу тогдашний заместитель министра внутренних дел Владимир Чернышов: «Специалисты утверждают, что шахту можно восстановить за 12 месяцев при работе 600-900 человек. Надо будет сказать немцам, что если они восстановят шахту за восемь-девять месяцев, то мы запишем им 12 месяцев и раньше освободим… Надо добиваться того, чтобы военнопленные, пробыв в лагере вместо трех лет два года, сделали гораздо больше, чем за три… » Кроме того, были введены премиальные: к примеру, за перевыполнение на 10 процентов задания на подземных работах полагалось 125 рублей (бутылка водки стоила 30). Полагалось поощрение в виде дополнительных продуктовых пайков и табачных изделий.
Кстати, на бытовом уровне именно табачок стал неким связующим звеном пленных немцев и наших шахтеров. Вот что вспоминал военнопленный-шахтер: «Курение под землей было строго запрещено. Поэтому мы наслаждались последней закруткой махорки перед спуском. Тогда для нас, пленных, махорка была редким и очень ценным достоянием… Среди горняков было в порядке вещей без предупреждения вытащить изо рта товарища сигарету и докурить ее. Однажды после нескольких дней без курева я, затаив дыхание, подошел к одному русскому шахтеру и, волнуясь, спросил: «Разрешите, пожалуйста, докурить вашу сигарету». Русский удивленно посмотрел на меня: «Ты чего спрашиваешь? На, возьми, фриц!» С тех пор с полной уверенностью я испытывал эту «тайную солидарность» русских и ни разу при том не услышал недоброго слова».
Но если на бытовом уровне люди находили взаимопонимание, то власти, в руках которых находились судьбы пленных, очень часто обманывали их. Даже если немцы успевали восстановить шахту в короткие сроки, власти всячески затягивали выполнение своих обещаний. Эту же ударную бригаду могли перебросить на работу на другую шахту. И так могло повторяться не один раз…
-- В книге вы затронули не совсем обычную тему -- о близких отношениях пленных немцев, которые имели статус свободного передвижения, и наших женщин. Раньше об этом не принято было говорить.
-- Как говорится, война войной, а дети должны рождаться. Сами понимаете, война унесла жизни миллионов мужчин. В послевоенные годы женщин было значительно больше, чем мужчин. Но природу не обманешь, многие одинокие советские женщины жаждали мужской ласки. Уже в 1946 году появились первые команды так называемых расконвоированных. Это были немцы, бывшие военнопленные, которые зарекомендовали себя с хорошей стороны, считались благонадежными во всех отношениях. Поэтому режим их содержания был смягчен. Они получили право передвигаться без конвоя и свободно появляться в населенных пунктах. Со временем таких расконвоированных становилось все больше, и они, как и пленные на работах, стали обычным явлением в обществе. Естественно, имея свободный вход и выход из лагеря, бывшие солдаты принялись завоевывать «новые рубежи». В процессе подготовки книги я ознакомился с массой документальных свидетельств, рассказывающих о близких отношениях наших женщин и немецких военнопленных.
Во многих лагерях на различных должностях работали женщины. Особенно это касалось лагерных госпиталей, кухонь, администрации. Эти женщины нередко имели интимные отношения и с пленными немцами. Они зачастую помогали пленным с едой, лекарствами, с переводом на более легкую работу или в госпиталь. Были даже женщины из числа персонала, которые подделывали документы «любимым», устраивали им побег, за что, конечно, страдали. Близкие контакты женщин с пленными стали настолько частым явлением, что понадобилась специальная директива НКВД: «Необходимо усилить политическую работу среди женщин, работающих в лагерях военнопленных и спецгоспиталях, и принять решительные меры по предупреждению интимных связей с военнопленными. За последнее время вскрыт ряд недопустимых фактов интимной связи сотрудниц лагерей с военнопленными. Учитывая, что подобные связи могут привести к тяжелым государственным преступлениям, предлагаю бороться со злом… » К слову, женщин, уличенных в близких связях с военнопленными, рекомендовалось наказывать жестче. Их могли уволить с работы и даже предать суду военного трибунала. Пленным же грозил карцер и перевод в штрафное подразделение.
-- Но не только наши женщины пытались помочь немцам -- в письмах, которые приходили пленным от их жен из Германии, они получали инструкции о том, как лучше совершить членовредительство?
-- Это один из поразительных и очень жестоких моментов лагерной жизни. Одно время акты членовредительства среди пленных стали частым явлением. Расчет был прост: чтобы избавиться от ненужного балласта, управление лагерей в первую очередь отправляло в Германию больных, раненых и тех, кто получил увечья на производстве. Это был шанс пленному в ближайшее время вернуться домой. Поэтому сохранилось немало свидетельств того, как жены военнопленных в письмах из Германии тайнописью присылали необычные рецепты. В них сообщалось, что нужно сделать, чтобы проявились симптомы той или иной болезни. Но и сами пленные наносили себе увечья. Отрубить себе палец было обычным делом. Самые отчаянные рубили себе даже кисти рук. Правда, зачастую стремление вырваться из лагерей еще более усугубляло положение пострадавшего пленного. С определенного времени в лагерях работали специальные комиссии по выявлению актов членовредительства. Уличенных в этом предавали суду. И бывало так, что после суда военнопленный получал еще десять лет тюрьмы или лагерей и из Украины отправлялся в Сибирь. Тогда шансов выжить у него было уже очень мало. Между тем, по официальным данным, последние военнопленные из Украины были репатриированы в 1953 году, а последний пленный покинул Советский Союз в 1956 году.
И в этой связи хочется акцентировать внимание на значимости проведенных исследований. Несмотря на то, что жизнь немецких пленных в лагерях была трудной и суровой, к ним никогда не применялись репрессии, и таких массовых фактов уничтожения пленных, как в германских концлагерях, у нас не было. Об этом говорят и цифры: из более чем шести миллионов советских военнопленных в лагерях погибли и были насильственно уничтожены 3 миллиона 300 тысяч человек, в то время как из пяти миллионов пленных немцев и их союзников от болезней, естественной смертью, в СССР умерли 700 тысяч человек.