Николаевский парусник «Икар», обогнувший Земной шар 15 лет назад, теперь отправится вокруг Европы под командованием своего неизменного капитана 68-летнего Бориса Немирова
Трудно поверить, что до осени 1987 года, когда парусник «Икар» с девятью членами экипажа на борту отправился в кругосветное плавание, яхтсмены огромного Советского Союза ни разу даже не пытались обогнуть Земной шар. У капитана «Икара» и автора проекта судна, заслуженного мастера спорта СССР Бориса Немирова ушло почти десять лет на организацию кругосветки. Подготовленная к этому плаванию яхта была уничтожена случайным взрывом, но это не сломило энтузиаста: он добился строительства еще одного парусника. Обогнуть на нем планету удалось за 330 дней. Сегодня, отмечая 15-ю годовщину плавания, вписавшего «Икар» в историю украинского и российского флотов, Борис Немиров готовит путешествие вокруг Европы, чтобы попасть на празднование 300-летия Санкт-Петербурга.
-- В кругосветном плавании ваша команда из семи человек почти год жила на яхте, лишь изредка встречая других людей. Как удалось не перессориться членам экипажа?
-- От этого спасала работа: через каждые четыре часа мы заступали на очередную вахту, -- отвечает Борис Немиров. -- При таком режиме не до скуки и дрязг -- успеть бы с самым насущным: поспать, погреться, перекусить. Помогало также то, что я иногда выступал в роли громоотвода: ребят сплачивало несогласие со мной по тем или иным вопросам. По предыдущим походам я знал, что трения в команде начинаются уже после первых двух-трех недель плавания. Но и через месяц у нас было спокойно, по крайней мере внешне. Пожалуй, сыграло роль и то, что после прохождения Черного и Средиземного морей половину экипажа -- тех, кто покажет себя хуже остальных, -- я планировал вернуть домой: предполагалось, что в кругосветку пойдут семеро (на это количество людей рассчитана яхта). Однако по разным причинам из Николаева в море пошли не 14 человек, а лишь девятеро, так что отсеять оставалось только двоих. Когда пришло время выбирать, решили провести тайное голосование. Нас покинули пожилой штурман и матрос (он же -- единственный среди нас врач), не проявившие волевых качеств. Против меня был отдан один голос.
Идти без доктора по Мировому океану было для меня самым страшным. Но команда приняла решение, совпадавшее, кстати, с моим: нам предстояли сложнейшие переходы, и участвовать в них должны лучшие. Как я ни старался, но с подбором людей случилась еще одна серьезнейшая осечка: в последний момент от плавания отказались оба радиста, и нам пришлось идти вокруг Земли, не имея связи с берегом. Бортовой радиостанцией «Ласточка» никто толком не умел пользоваться. В случае кораблекрушения вероятность выжить была крайне малой: никто бы не узнал, что мы нуждаемся в помощи. Шанс на спасение давал надувной плот, но в бескрайних просторах океана можно дрейфовать неделями, не встретив ни одного судна.
Сообщения в Николаев нам удавалось передавать нечасто: из немногих портов, в которые мы заходили, и через встречные корабли. Мы полагали, что плавание оградит нас от мировых событий, но происходивший тогда развал соцлагеря «аукнулся» нам посреди Атлантического океана, когда мы встретили польский сухогруз. Попросили его капитана передать по радио сообщение, что у нас все в порядке. Поляк медлил с ответом, а затем объявил, что его радист «не видит возможности передать от нас телеграмму»… К счастью, это был единственный случай ненависти к Советскому Союзу, с которым мы тогда столкнулись. Но он оказался тем более огорчительным, что встречать людей доводилось крайне редко: наши остановки на берегу можно по пальцам пересчитать, ведь ставилась задача обогнуть планету в автономном режиме. Однажды плыли без захода в порт 105 суток, за которые прошли 13 тысяч морских миль.
-- Как удавалось столь долго сохранять продукты, воду?
-- Пресную воду набирали в большие цистерны, вмонтированные в трюме. Ее использовали очень экономно, а чтобы помыться, постирать, пользовались морской водой. Даже голову ею мыли -- с помощью весьма эффективного в этом случае отечественного шампуня «Нептун». Тропические ливни (они сказочно обильны) становились настоящим праздником: тут тебе и душ, и прачечная с пресной водой.
Значительную часть продуктов запасли на целый год: в Николаеве съестное нам привезли на нескольких грузовиках. Холодильника на яхте не было, да и где взять для него электроэнергию, так что основной пищей были каши. Перед отплытием жены натопили нам несколько молочных бидонов сливочного масла с медом. Каши с этой сладкой сытной смесью в качестве приправы почти не уступали по популярности тушенке. Удивительно, что практически невостребованным оказалось сало. В конце концов в нем завелись черви. А не пользовавшиеся спросом концентраты супов обогнули с нами Земной шар, и их пришлось скормить бродячим собакам в Николаеве. Первые блюда мы предпочитали готовить из сухих овощей.
-- Вместо хлеба использовали сухари: их запасли 20 мешков, -- продолжает Борис Немиров. -- Правда, кто-то додумался упаковать сухари в бумажные мешки. Менять их на непромокаемые не было времени, вот и пришлось периодически перебирать хлебный запас, чтобы выбросить заплесневевшие куски. В хорошую погоду мы пекли коржики и пончики, а в шторм было не до приготовления столь роскошных, по походным меркам, продуктов. От цинги, как и встарь, спасались луком и чесноком. Ели их даже за вечерним чаем. После заходов в порты на нашем столе появлялись картофель, яблоки, помидоры, казавшиеся после однообразной диеты необычайно вкусными. Вблизи от берега удавалось и порыбачить, порой ловились очень крупные экземпляры, но на этот источник пищи далеко в океане рассчитывать не приходилось: рыбы там практически нет.
Работа кока на яхте самая тяжелая. Попробуй три раза в день приготовить еду для всей команды, да еще и посуду вымыть -- приходится трудиться без передышки. Поэтому каждый из нас куховарил по неделе. На первых порах нехитрая походная стряпня некоторым давалась очень непросто: недоставало элементарнейших знаний. Запомнился комичный случай: в свою первую неделю на камбузе один матрос додумался сварить лапшу на морской воде и почему-то не в кастрюле, а в сковородке. В довершение к этому лапшу он засыпал в холодную воду. А мужику-то уже 35 лет было!.. Зато к концу плавания все члены экипажа научились готовить отменно.
Для приготовления пищи использовали керосинку. Выбор в ее пользу был сделан после происшествия, чуть было не стоившего мне жизни и отбросившего старт кругосветки на три года. Оно случилось в Николаеве. На «Икаре» тогда стояла газовая плита. Каким-то образом из баллона стал травить газ, и скопившаяся в каюте гремучая смесь взорвалась, когда я находился возле яхты. Я отделался травмой уха. К счастью, ни на борту, ни рядом с яхтой других людей не оказалось. Парусник же был уничтожен взрывом почти полностью. Однако удалось построить второй, точно такой же. Я даже название «Икар» сохранил, хотя многие советовали придумать другое, из суеверных соображений.
-- Почему вы дали это имя паруснику?
-- Оно как-то сразу придумалось, но было предостаточно других идей. В том числе название «Физкультурник Советской Украины», предложенное одним высокопоставленным чиновником. Пришлось согласиться, но я поставил условие: это же «идеологически выверенное содержание» выразить одним словом -- мол, длинная надпись не поместится на борту. Победил мой вариант.
-- А как яхта показала себя в океане?
-- Ее стальной корпус отлично выдержал испытание кругосветкой. Было предложение сделать корпус более легким -- из алюминия, но получи яхта пробоину, и поставить алюминиевую заплату в походных условиях было бы крайне сложно. А стальную можно даже в захудалой деревне приварить: сварочные аппараты ныне есть повсюду. До берега с дыркой в борту можно доковылять, наложив на нее брезентовый пластырь.
Хотя кое-какие недостатки конструкции были. На яхте не было туалета. Точнее, отгороженное помещение имелось, но им по назначению не пользовались, нужду справляли за борт. Гальюн на яхте я оборудовал только в 1990-е годы.
Жилого пространства мало на любой яхте. Собственная каюта размером с кладовку на «Икаре» есть только у капитана, у остальных только полки, примерно такие, как в железнодорожном вагоне.
-- Конструкция «Икара» оказалась до того удачной, что в каюты совершенно не попадала вода, хотя по палубе в шторм то и дело прокатывались волны, -- говорит г-н Немиров. -- Штормовая одежда в такую погоду не спасала: за вахту ребята вымокали до нитки. Представьте, если бы им пришлось после этого ложиться во влажную постель! Чтобы койки оставались сухими, ввели правило: нырнул в каюту -- снимай мокрую одежду, а если нужно, раздевайся догола. Возможно, благодаря этому никто из нас ни разу за плавание не болел, а ведь, бывало, по полдня ходили в мокром, когда случались авралы.
У каждого из нас было по нескольку одеял. Двумя укрывались, одним накрывали то, что называлось подушкой: наволочки, набитые старыми бушлатами и свитерами. Потому что обычная «начинка» -- перья, поролон -- не подходили, сильно впитывали влагу.
-- Как вы одевались в океане?
-- В тропиках щеголяли в футболках, но и там по ночам приходилось накидывать бушлатик. В ревущих сороковых широтах в непогоду одевались при принципу капусты: хлопчатобумажный спортивный костюм, нейлоновая рубашка (она хорошо «держит» воду), один или даже два свитера, матросский бушлат (солдатские не брали -- они на вате, поэтому их почти невозможно высушить), поверх бушлата натягивали штормовые рыбацкие куртки. У каждого было по нескольку комплектов такой одежды. А наиболее практичной обувью оказались кирзовые и резиновые сапоги, кирзовые ботинки.
-- Как получилось, что первая советская кругосветка на яхте состоялась только в 1987--88 годах? Ведь в западных странах уже были сотни спортсменов, ходивших вокруг Земли.
-- Некоторые ошибочно полагают, что «наших» не пускали за пределы Черного моря, но это не так: в Союзе долгое время не было хороших яхт и яхтсменов. Первый наш дальний переход в 1970-е годы ограничился Канарскими островами (они находятся в Атлантическом океане неподалеку от Гибралтара), причем шли мы на польской яхте. Тем не менее, это было расценено как значительный успех, и первый секретарь Николаевского обкома партии Васляев сказал мне: «Готовь плавание через Атлантику на Кубу». Но к этому уже готовились московские, ленинградские, эстонские коллеги, -- я предложил не участвовать в этой «толкотне», а замахнуться на первую советскую кругосветку. Васляев дал «добро», однако вскоре умер. Во многом из-за этого строительство океанской яхты, спроектированной под моим руководством в Николаевском кораблестроительном институте, растянулось на долгие шесть лет. Представляете, как после этого ударил по нервам взрыв этого судна! Но хватило упорства строить другое -- уже в Херсоне.
Хотя от идеи кругосветки до старта прошло почти десять лет, мы в Союзе стали первыми. Ради усложнения маршрута «Икар» огибал Землю не по пути Магеллана -- с востока на запад, -- а наоборот. Прошли вдоль африканского континента, проскочили мыс Доброй Надежды и через Индийский океан сделали рывок в Австралию, где устроили небольшую передышку. Затем махнули к Америке и оказались почти дома: в Атлантике, которую считали «родным» океаном. Ведь Черное море является, по сути, его заливом.
После кругосветки -- а встречали нас, кстати, в Николаеве как героев -- «Икар» совершил несчетное количество плаваний, в том числе через Атлантику на всемирный парад парусников по случаю встречи третьего тысячелетия. Сейчас готовлюсь к походу в Санкт-Петербург на празднование 300-летия города. Правда, спонсора для этого плавания пока не нашел. Зато наконец-то удалось издать мою книгу «На «Икаре» -- вокруг света», написанную сразу по возвращении из того похода, самого главного в моей жизни.