Бывший генпрокурор рассказал о своем видении резонансных дел настоящего и недавнего прошлого
Сейчас, когда новый Генеральный прокурор Святослав Пискун со свойственной ему энергией взялся за расследование резонансных дел недавнего прошлого, «ФАКТАМ» показалось небезынтересным узнать, что думает по этому поводу человек, четыре года возглавлявший высшую надзорную инстанцию нашего государства… Народный депутат Украины Михаил Потебенько -- весь в новых планах, но о прошлом говорить не отказался.
-- Михаил Алексеевич, что вы считаете наибольшим достижением последних четырех лет своей жизни, а что можно было бы назвать провалом?
-- Думаю, что оценку работе прокуратуры дают люди -- в зависимости от ее результатов. Я же могу сказать, что созданный мною коллектив (коллегия, прокуроры областей) многое сделал в организационном плане. Я несу полную ответственность за прокуроров, занимавших при мне руководящие должности, и считаю, что несмотря на определенные издержки, кадры были расставлены удачно. На этих постах находились профессионалы, юридически грамотные и опытные люди. И результаты их работы налицо.
Назовите расследовавшиеся «до меня» резонансные дела, которые были доведены до суда? Их не было. Хотя и моя заслуга заключалась лишь в верной расстановке кадров. Думаю, вы помните мое заявление о том, что «дело Гонгадзе» будет доведено до логического завершения. Для этого были все предпосылки. В суд передано и дело об убийствах Гетьмана и Щербаня. Или возьмите хотя бы то же «дело Лазаренко» -- знаковое не только по украинским, но и по мировым меркам. Во всех странах по пальцам можно пересчитать уголовные дела, расследуемые против руководителей такого ранга. А ведь «дело Лазаренко» расследовано! Да и вообще, немало крупных расследований о взятках и коррупции прошло по Хмельницкой, Одесской, Николаевской областях, по Крыму, Киеву и другим регионам…
-- Ваш заместитель Николай Обиход утверждает, что на 90 процентов…
-- «Дело Лазаренко» расследовано. И не на 90 процентов, а на 98! В основном, осталось только предъявить обвинение Лазаренко и провести кое-какие очные ставки. И хотя самого Павла Ивановича мы пока не можем предать нашему суду, его сообщники, причастные к убийствам и к другим тяжким преступлениям, уже находятся на скамье подсудимых. А ведь это дело начинали расследовать еще до Ворсинова (Григорий Ворсинов -- экс-генпрокурор Украины. -- Авт. ). Уже тогда были оперативные наработки. Но ни при Ворсинове, ни при Литваке (Олег Литвак исполнял обязанности руководителя высшего надзорного ведомства после отставки Ворсинова. -- Авт. ) не проявлялась должная активность в расследовании. И это надо признать. Мы же сделали очень много, не раз в рамках правовых договоренностей выезжали с Обиходом для расследования этого дела в США, Швейцарию и другие страны. Кстати, хочу отдать должное высокому профессионализму Обихода, и я сожалею, что он ушел. Думаю, сегодня это было не лучшее решение.
-- Но ведь это было его решение…
-- Конечно, его. Но мы же знаем, как эти решения принимаются… Обиход не был заинтересован в том, чтобы нить следствия оборвалась. Нельзя допустить, чтобы начали уходить следователи -- это будет не лучшим поворотом в резонансных делах. Команда, начавшая расследование, должна его и заканчивать. Иначе ни об ответственности, ни о качестве работы речи быть не может.
Думаю, в памяти сотрудников прокуратуры останется и то, что были решены, разумеется, в рамках закона, многие социально-бытовые проблемы. А это способствовало созданию надлежащих условий для их труда. Что немаловажно для закрепления кадров… Новому же Генеральному желаю дальнейших успехов в работе -- буду их только приветствовать.
-- А как бы вы прокомментировали арест таращанского прокурора и последние новости в расследовании «дела Гонгадзе»?
-- Исходя из необходимости соблюдения тайны следствия, аппарат Генпрокуратуры никогда не распространяется о деталях ареста. Что же касается темпов, какими ведется расследование этого дела сейчас… Если оно будет раскрыто в ближайшее время, я буду рад и поздравлю Генпрокурора с удачей. Хотя я предвижу сложности в том, что следственная бригада заменена и могут снова возникнуть вопросы по недостаткам стратегии в расследовании.
-- Если уж вспоминать ваши кадровые решения, то, думаю, уход из прокуратуры Ольги Колинько можно было бы назвать вашим просчетом.
-- Я ценил Ольгу Михайловну как заместителя, волевого и трудолюбивого человека. И она это знает. Кстати, сам ее приход в центральный аппарат прокуратуры был связан в определенной степени со мной. Как заместитель я курировал тогда управление общего надзора и взял Колинько в свою структуру, а уже после моего ухода она это управление возглавила, позже став заместителем Генерального прокурора. Считаю, заслуженно.
У каждого руководителя свой стиль. И пусть. Лишь бы не во вред общему делу. Думаю, что мое решение о перераспределении обязанностей между замами ущерба не нанесло. Но Ольга Михайловна переходить на другой участок работы не согласилась и подала заявление об уходе. Я сожалел, что так случилось, но руководитель, который ходит на поклоны, теряет свою руководящую силу. Я всегда был о Колинько хорошего мнения, и сейчас считаю, что за ней будущее. И если мне не удалось вернуть ее в прокуратуру, то, по-моему, было бы правильно, чтобы новое руководство исправило мою, может быть, ошибку. Я лично говорил со Святославом Михайловичем о том, что надо бы вернуть Колинько…
-- На своей пресс-конференции Генеральный прокурор Святослав Пискун рассказал, что новые уголовные дела в отношении Юлии Тимошенко были возбуждены в результате совместных наработок Генеральной прокуратуры и налоговой полиции…
-- С новыми эпизодами я не знаком, а вообще, дело в отношении Юлии Тимошенко Генпрокуратурой расследовано. Когда будет рассмотрено новое представление Генерального прокурора, я как депутат ознакомлюсь с ним и выскажу свое мнение нажатием кнопки. Мне, между прочим, по-человечески жаль эту хрупкую женщину, но если представление будет аргументированным…
Когда я участвовал в заседании комитета, на котором присутствовал Лазаренко, и настаивал на том, чтобы депутаты дали согласие на его привлечение к уголовной ответственности и арест, я знал, что у меня в сейфе достаточно доказательств даже для того, чтобы дело сразу передать в суд.
-- Как вы, уже будучи депутатом, относитесь к деятельности парламентских следственных комиссий? Так сказать, наблюдая изнутри.
-- По-прежнему отрицательно. Давайте обратимся к Конституции. У нас есть три ветви власти: законодательная, исполнительная и судебная. Получается, эти комиссии дублируют функции исполнительной власти. К тому же и закона о таких комиссиях нет. Значит, их деятельность -- чистой воды политиканство, что я и на себе порой испытывал. Заявляет, например, Головатый: «Мы будем допрашивать бывшего прокурора, причем не менее двух дней». Человек, который, еще не видя свидетеля, заранее знает, сколько времени займет его допрос, уже смешон. Это значит, что люди, работающие в этом комитете, в вопросах следствия некомпетентны. А если Головатый утверждает, что в случае неявки на допрос я буду нести уголовную ответственность, то он просто не знает закона. Кстати, он сам в свое время приглашался в качестве свидетеля по «делу Гонгадзе» -- причем легитимным органом (следствием прокуратуры) -- и не явился! Мы тогда, правда, не ставили вопрос о привлечении его к ответственности. Кроме того, бывший прокурор не может быть свидетелем. В то время я был должностным лицом, действовавшим исключительно в рамках служебных обязанностей и прав. Не больше…
-- Как же быть с общественным контролем за деятельностью правоохранительных органов?
-- Какой это контроль! Если хотите, по моему мнению, комиссия может помочь следствию в поиске доказательств, но заменять следствие -- никогда! Есть прокурорский надзор за соблюдением законов. Если прокурор назначен с согласия Верховной Рады, то следует ему доверять, а не дублировать его функции.
-- Случалось ли вам говорить и Президенту какие-то вещи, которые, как вы предполагали, ему не понравились бы?
-- Леонид Данилович не будет, наверное, отрицать, что при обсуждении каких-то решений (я не имею в виду конкретные уголовные дела -- мы их никогда не обсуждали) нередко я был категорически против предлагаемых им вариантов. К решению некоторых вопросов я подходил как юрист и открыто настаивал на своей позиции. Не знаю, нравилось это Президенту или нет, но он со мной не раз соглашался. Между прочим дважды после того, как я подавал заявления об увольнении, он отказывался освобождать меня от занимаемой должности, а это говорит о том, что он ценил мою независимую позицию. Кстати, об этом он сказал и при представлении нового Генпрокурора, пожелав ему такой же принципиальности. И для меня это лучшая награда.
-- А как вы допрашивали Президента, можете рассказать?
-- Почему нет? Когда возник вопрос о том, что необходимо допросить главу государства, я позвонил Леониду Даниловичу и сказал: «Есть необходимость вас допросить. Закон обязывает. И допрос этот должен быть записан». И Президент, в отличие от того же Головатого, оказался на высоте. Он мне сказал: «Вопросов нет. Нужно -- допрашивай. Где будем?». Я говорю: «Желательно не в вашем кабинете». Я ведь не знал, записывают там или нет. К тому же, в своем кабинете человек чувствует себя комфортно, привычно, по-хозяйски. Поэтому я провел допрос в кабинете помощника Президента, там же, в здании администрации.
-- Почему вы не вызывали Президента в прокуратуру?
-- Закон мне позволяет делать это в любом месте. Где допрашивать -- это еще и вопрос корректности, культуры. Задал я ему свои вопросы -- он ответил.
-- Сколько вопросов задали, помните?
-- Не помню. Я сам вел протокол, своей рукой, порядок был соблюден полностью и даже время допроса было записано. «От» и «до»! Президент, как и положено, прочел протокол и расписался. Протокол этот сейчас находится в материалах дела. И я хочу сказать, что Леонид Данилович -- не первый глава государства, которого допрашивали. Владимира Ильича Ленина тоже допрашивали, он тогда говорил: «Исключений не должно быть. Все мы равны перед законом. Если надо, я к вам приду».
-- Уголовные дела, возбужденные против должностных лиц Киевской госадминистрации, -- это тоже ваши наработки?
-- При мне таких дел не возникало. К тому же, они возбуждены, наверное, против конкретных людей, а не против главы администрации, как кто-то хочет представить. По этому поводу мне вспоминается случай, когда после принятия прокуратурой (не мной!) решения о возбуждении дела об оскорблении Президента, Леонид Данилович сказал: «Большей глупости прокуратура сделать не могла». Я так же могу сказать: «Большей глупости, чем нацеливать острие на Омельченко, я не вижу». Потому что он -- глава города. Он не несет персональной ответственности за коллективные решения. Александр Александрович много сделал для столицы, мы это видим. И сегодня таким преследованием его можно сделать лишь дважды героем! Кстати, и Президент дал высокую оценку деятельности Омельченко.
-- И если некоторые киевляне готовы уже были напомнить мэру, что пора бы не только площади строить, но и трубы менять, то теперь они готовы будут встать на его защиту…
-- Думаю, этот скандал ему тоже мешает работать -- представляю себе нервное напряжение. А результаты… Я сомневаюсь, что они будут. Я работал при Омельченко прокурором города и знаю, насколько он осторожен в принятии своих решений. Он просчитывает все последствия, понимает, что может быть. Его голыми руками не возьмешь.
-- Святослав Пискун сказал журналистам, что представление по Юлии Тимошенко, первое, но не единственное. Будут, мол, еще. И по депутатам разных фракций. Об этом вам что-нибудь известно?
-- Ничего не известно. Единственное, что я мог бы пожелать Святославу Михайловичу, -- это поддержки. Я намерен его поддерживать как нового, молодого, перспективного. Главное, чтобы он не споткнулся.
-- Не секрет, что в некоторых наших законах заложена возможность злоупотреблений и коррупционных действий. Как говорится, принимали под себя, а вышло -- под всех… Вы, наверное, тоже могли бы назвать такие законы?
-- Конечно. Тот же закон о возврате НДС, например. Когда мы говорим о злоупотреблениях работников налоговой администрации, мы не должны забывать и о том, что предпосылка для этих злоупотреблений заложена в законе. Но я считаю и всегда считал, что страшнее всего обвинить человека без оснований. Лучше пусть двое уйдут от ответственности, чем невинный окажется на скамье подсудимых. И за такие вещи, как привлечение за взятку школьного учителя, который принял от родителей пакет сока и конфеты, я «казнил» прокуроров. Несмотря на то, что это заложено в законе «О борьбе с коррупцией».
Я хочу внести законопроект о создании следственного комитета, крайне необходимого для обеспечения объективного расследования дел. Ведь сегодня идет просто перетягивание канатов. Прокуратура считает, что более объективно расследовать хозяйственные дела может она, а в МВД считают, что милиция. Хотя прокуратура с гораздо более малочисленным следственным аппаратом, чем в МВД, раскрыла значительно больше экономических преступлений. Это факты. Почему все хотят раскрывать именно хозяйственные преступления? Почему никто не рвется расследовать убийства? Задумывались? Я всегда говорил, что оперативно-розыскную работу должно вести одно ведомство, а следственную -- другое. Следствие и оперативная работа не должны быть в одних руках.
Только при независимом следственном аппарате можно добиться объективного расследования преступлений, совершенных сотрудниками милиции, налоговой, СБУ, прокуратуры. Ведь для создания следственного комитета не нужны дополнительные капиталовложения -- достаточно из всех ведомств (прокуратуры, милиции, СБУ, налоговой) перевести в него людей вместе с фондом выплачиваемой зарплаты. Если мне за мой депутатский срок удастся инициировать такой закон и он будет принят, я буду горд.
-- Михаил Алексеевич, давайте отвлечемся от важных государственных дел. Многие состоятельные люди, например, сегодня нанимают домработниц…
-- Да встретил я недавно знакомого, родственница которого работает на дому у одного чинуши. Тот платит ей приличные деньги, но заставляет ее чуть ли не подошвы свои вытирать. Человека в ней не видит. До чего мы дошли?
-- А у вас прислуги нет? На даче, скажем, вы сами работаете?
-- Сам. О моей даче газеты уже писали. Правда, фотографию дали другого, не моего, дома -- с «тарелкой» на крыше. Ну, думаю: раз так, назло им поставил и себе. Теперь у меня есть достойная антенна. Но более скромного домика, чем у меня, вы в Конче-Заспе не найдете. Разве что у моего бывшего водителя.
-- И что у вас растет на даче? Картошку сажаете?
-- Нет. Зачем мне колорадский жук? Засеял все травой, кошу ее, жена цветами занимается. Собака есть, овчарка. Симпатичная.
-- По двору бегает?
-- Нет, пес живет в вольере. Утром встаю в шесть, чтобы час с ним погулять. И еще -- вечером. Он очень преданный друг…