Так порой отзывались преподаватели о выпускных работах киевских гимназистов сто лет назад
Заканчиваются весенние школьные каникулы -- последняя благостная неделька в жизни выпускников-2002. До финиша осталось совсем немного: малюсенькая учебная четверть (четвертушечка!), а затем -- марафон выпускных и вступительных экзаменов. Представляю, как сегодняшние выпускники стали бы завидовать гимназистам окончившим гимназию в начале века, узнав, что им не нужно было нервничать из-за поступления в высшее учебное заведение: принимали в университет… без экзаменов -- был бы аттестат. Но пусть не завидуют. К результатам экзаменов (в том числе, и трех письменных -- алгебры, геометрии и сочинения) относились в те времена весьма серьезно: в среднем, за каждое четвертое-пятое сочинение ставилась оценка «неудовлетворительно». А кроме того, письменные работы выпускников оценивались профессорами университета. Надо же было им хоть приблизительно знать, на что способны будущие студенты!
Прежде чем поведать о трудностях, которые приходилось преодолевать выпускнику-1902, стоит вкратце рассказать о том, как выглядела система среднего образования в Российской империи. А она была довольно непростой.
Если у родителей не было достаточно денег для того, чтобы нанять для дитяти домашних учителей, то ребенка отправляли в училище. Их было несколько типов: сельские одноклассные и двухклассные (один класс был растянут на два-три года, поэтому фактически ребенок учился в них три или пять лет) и городские трехклассные училища с шестилетним курсом обучения. Сельским ребятишкам в одноклассных училищах преподавали русский язык и арифметику, а тем, кто попадал в двухклассные -- еще и черчение, историю, географию, естествоведение и… церковное пение. Городских деток обучали чтению, письму, русскому языку, арифметике, практической геометрии, черчению, рисованию, родной истории, географии, естествоведению и церковнославянскому чтению. Ну и, разумеется, во всех училищах в обязательном порядке читался закон Божий. Да, в то время детишек в учебу отдавали с восьми лет.
К концу 1914 года в училищах занималась лишь треть малышей в возрасте с 8 до 11 лет. Вообще же, к концу XIX века в империи было много неграмотных: в цивилизованных западных губерниях читать умел лишь каждый третий, а в русской глубинке -- каждый пятый житель. И лишь в Прибалтике в ладах с грамотой были, в среднем, аж восемь из десяти человек. Кстати, средняя стоимость содержания одной государственной начальной школы в 1911 году составляла 1182 рублей, а обучение одного ученика обходилось в 16 рублей 86 копеек.
11--12-летние подростки попадали в лоно среднего образования, где самым престижным учебным заведением считалась классическая гимназия (в Киевском учебном округе их было 23). Между прочим, выпускников училищ туда принимали без экзаменов, независимо от происхождения. В семиклассной мужской гимназии молодым людям предстояло оттрубить восемь лет (курс последнего, выпускного, класса был растянут на два года). Гимназистам предстояло осилить закон Божий, русский и церковнославянский языки, латинский, греческий, немецкий, французский, основы философии, законоведение, математику, физику, историю, географию, природоведение, рисование и чистописание. Девицы учились семь лет и по несколько облегченной программе. Кроме того, существовали еще и так называемые прогимназии, где программа была тоже упрощена и рассчитана на срок от четырех до шести лет.
Что любопытно, на не такие уж необходимые в жизни латынь и греческий в гимназиях отводился 41 процент учебного времени! Поэтому когда к концу XIX века деятелям от педагогики наконец стало ясно, что современному человеку такое глубокое знание мертвых дисциплин ни к чему, в 1914 году был принят новый учебный план, более приспособленный к требованиям времени. Только реализовать его так толком и не успели…
Еще в середине XIX века (а точнее, в 1864 году) наряду с классическими были созданы и так называемые реальные гимназии, переименованные через восемь лет в реальные училища. Молодые люди учились в них семь лет, не забивая голову мертвыми языками, а все больше налег на математику и естественнонаучные дисциплины (чем не физико-математические школы?). Но, увы, в университетах их выпускников не ждали. А вот гимназисты, окончившие гимназии с золотой и серебряной медалями, принимались в университет в первую очередь и без экзаменов. Остальные, правда, тоже экзаменов не сдавали, но для них существовал конкурс аттестатов.
Впрочем, для талантливых и честолюбивых молодых людей, которым не довелось поучиться в, как сейчас принято выражаться, «элитных» учебных заведениях, существовала возможность получить заветный гимназический аттестат, открывавший двери университета. Для этого нужно было всего-навсего сдать выпускные экзамены и… уплатить 10 рублей «в пользу экзаменаторов». Таких соискателей называли «посторонними лицами» или экстернами. В 1903 году в Киевском учебном округе их было 246 человек. Попасть в число экстернов в то время было непросто -- сдавать экзамены экстерном не имели права те, кто когда-либо учился в гимназиях или не достиг 17 лет, а также тот, кто «на основании собственного жизнеописания не может быть признан зрелым».
Но, несмотря на ограничения, в начале XX века число желающих сдать экстерном экзамены на аттестат зрелости превышало число обычных выпускников гимназий. Случалось, что желающие проэкзаменоваться дежурили по нескольку ночей перед зданием гимназии, лишь бы попасть в заветный список.
Надо сказать, что такая мрачная вещь, как экзамены, появилась у нас лишь… к концу XIX века. «Проверка знаний, -- писал один из педагогов-практиков того времени, -- представляется мне по опыту самым скучным, бесполезным и даже вредным занятием. Она терпима как необходимое зло только там, где от учителя требуют ежемесячных отметок как средства контроля не только над учениками, но и над учителем». А уж письменные экзамены -- и вовсе недавнее изобретение.
Собственно говоря, в гимназиях Киевского учебного округа выпускники сдавали три письменных экзамена -- сочинение, алгебру и геометрию, а «реалистам» приходилось делать еще и письменный перевод с немецкого.
В Государственной исторической библиотеке Украины хранится один прелюбопытнейший документ -- отзывы профессоров Киевского университета св. Владимира «о письменных ответах лиц, подвергавшихся испытанию зрелости в гимназиях и окончательным испытаниям в реальных училищах Киевского учебного округа за 1903 год».
Что касается алгебры и геометрии, врать не стану: о том, насколько сложны задания по решению неопределенных уравнений и прогрессий, уравнений с радикалами, квадратных уравнений, а также бином Ньютона, и насколько эти задачи похожи на те, которые приходится решать нынешним одиннадцатиклассникам, я не имею ни малейшего представления. Сама в свое время, каюсь, выпускной экзамен по математике списала. Утешило меня лишь то, что 99 лет назад, по оценке университетского профессора г-на Суслова, подобных мне болванов в гимназиях было, в среднем, от шести до пятнадцати процентов -- имеется в виду, тех, кому списать не удалось.
А вот темы выпускных сочинений, писаных в далеком 1903 году, -- материя действительно крайне интересная.
Между прочим, нынешним выпускникам с сочинениями везет куда больше, чем их прадедушкам. Хотя бы потому, что сегодня молодым людям предлагаются на выбор три темы. Выпускник-1903 такого выбора не имел -- какую тему задали, на такую и извольте писать. А темы, скажу я вам, были еще те.
Профессор университета г-н Т. Д. Флоринский, ознакомившись со всеми сочинениями (1011 штук!), разделил темы на три группы. Первая -- собственно литературные. Эти еще ничего. Например, «Поэзия Пушкина и Гоголя как образцы различного отношения поэтов к действительности», «Лирика Лермонтова как отражение внутреннего мира поэта», «Характеристика главных действующих лиц в поэме Пушкина «Евгений Онегин».
Но о некоторых работах, написанных на такие, казалось бы, простые темы, господа преподаватели-рецензенты писали, не особо стесняясь в выражениях: «Единица, ни грамоты, ни смысла», «Работа представляет прямо бред больного, самолюбиво раздраженного, но крайне тупого ума», «Полное отсутствие логики и полное неумение выражаться по-русски». Примеры радуют сердце: «Няня вложила в его (т. е. Пушкина) душу все те чисто русские девственные взгляды на жизнь русского человека, которые вылились потом в его произведения». «Гоголь выставлял в своих произведениях все мерзости, которые совершались ежеминутно перед глазами читателей», «Из беседы Бориса с его дочерью видно, что он был семьянин». А один гимназист даже умудрился назвать Пушкина… Сергеем Александровичем. Впрочем, «авторы всех этих сочинений, несомненно неразвитые и малограмотные юноши, удостоены аттестатов зрелости».
Вторая категория -- сочинения исторические. Не могут не радовать сердце киевлянина темы «Историческое значение Киева», или, как вариант, «Слава, Киев многовечный -- русской славы колыбель» (простим предкам «русскую славу» -- они ничего плохого не имели в виду). Большинство молодых людей, как оказалось, неплохо знакомы с историей вообще и с историей Киева в частности. Правда, без забавных ляпов и тут не обошлось: «По соседству с Киевом жил кочевой народ Поляне, который часто беспокоил его своими набегами, а с другой стороны на Киев нападали Татары».
А эти строчки явно принадлежат самому горячему патриоту Киева: «Русские князья умаливают значение Киева и переносят центр России сперва во Владимир, а потом в Москву. Падение Киева не повлияло, однако, на дальнейшую судьбу его, а, напротив, развивало еще больше, благодаря подъему умственных сил и удалению от дел правления». Что-то в этом, согласитесь, есть…
И, наконец, так называемые вольные темы, или, как заметил г-н Флоринский, относящиеся «к области отвлеченных и теоретических вопросов». Они мрачны. Представьте, что вам надлежит связно порассуждать о предметах вроде «Всегда ли человек имеет право в несчастьях нарекать на судьбу?», «Значение труда и постоянства в нем», «Одни ли материальные выгоды должны быть предметом стремлений человека?». Или вот еще -- «О влиянии поэтических произведений на возвышение нравственного уровня общества».
А ведь рассуждали! Некоторые сочинения, по мнению профессора, даже отличались «замечательной зрелостью мысли и литературным изложением». Правда, без перлов тоже не обходилось.
О труде:
«Часто приходится нам слышать, что человек трудится: это значит, что он напрягает известную систему нервов своего организма для достижения известной цели. Таким образом, значение труда весьма разнообразно и едва дается перечислению».
О древней истории:
«Известно, что люди в первобытные времена мало отличались от животных. Они тогда находились как бы в диком состоянии и не могли ничего сознавать».
Об образовательном значении изучения поэзии:
«Можно смело сказать, что главным образом изучение поэзии вывело Россию из ея варварского состояния и поставило ее на ряду с другими культурными государствами мира».
И, наконец, о благах материальных и духовных:
«Категорически можно сказать, что почти приобретение каждого богатства сопряжено с гибелью одного или нескольких человек».
Профессор университета пеняет преподавателям Житомирской гимназии на то, что те проявляют порой излишнюю снисходительность: «Весьма странным показалось мне соображение г. директора, повысившего до трех отметку двух преподавателей-рецензентов одному постороннему лицу (Диковскому), вполне доказавшему свою умственную неразвитость и безграмотность. Он указал на 12-летнее пребывание этого лица в гимназии и на пламенное его желание, несмотря на всю его малоспособность, продолжать образование в высшем учебном заведении. Спрашивается: что будут делать высшие учебные заведения с такими неразвитыми и малограмотными юношами? С другой стороны, удобно ли из милости и сострадания раздавать аттестаты и свидетельства зрелости?»
Звучит, по-моему очень современно.
Напоследок хочется процитировать концовку сочинения одного молодого человека из Киевопечерской гимназии. По мнению университетского профессора, в этом опусе «крайняя незрелость суждений воспитанника соединяется с поразительной грубостью тона».
«Въ черновой, -- пишет г-н профессор, -- это сочиненiе заканчивается такими странными фразами: «Кажется достаточно. Законныя 24 или 32 строчки на лицо. Больше не стоитъ».