А сотрудники тюрьмы готовы сражаться за соблюдение его прав
-- Вы насчет встречи с Оноприенко? К сожалению, ничего у вас не получится.
Начальник тюрьмы торжественно выложил передо мной лист бумаги, на котором синей шариковой ручкой крупным размашистым почерком было написано, что осужденный Оноприенко категорически отказывается от встреч с журналистами. Датировано днем моего приезда.
-- Раз он отказался от встречи с вами, мы ничем не можем вам помочь, -- резюмировал подполковник. И сразу же удалился.
Житомирская тюрьма N 8 была построена в начале века. Существует мрачная легенда, что строивший ее прораб в нее же и сел -- за проданные «налево» кирпичи и цемент. В прошлом году тюрьму перепрофилировали под содержание пожизненно заключенных, и сейчас здесь находятся около полутора сотен самых злостных преступников Украины.
Сотрудники тюрьмы (даже те, кто занимается воспитательной работой среди заключенных) стараются, по их словам, «не лезть к ним в душу». Но по служебной обязанности приговоры все-таки просматривают. Иногда от прочитанного дрожь пробирает даже привычных ко всему тюремщиков. Один заключенный, заподозрив жену в неверности, вывез ее на дачу, там пытал, потом убил и закопал. На следующий же день повез туда детей -- 12 летнюю дочь и 8-летнего сына. Он не сомневался, что дети его собственные, но тем не менее считал, что они также нанесли ему тяжелое оскорбление -- тем, что родились от такой матери, и убил их тоже. А до этого все его считали законопослушным гражданином и примерным семьянином… Впрочем, убийства здесь на счету у каждого. За другие преступления пожизненное не дают. Самым старым «сидельцам» нет и 60, самому молодому -- 24. Начинающий алкоголик, которому не хватало денег на водку, зашел к старушке и потребовал самогонки, а когда та ответила отказом, убил ее, надругался над трупом и … стащил с подоконника кастрюльку с остатками супа.
После перестройки в тюрьме сооружено 170 камер по восемь квадратных метров, каждая на две персоны. Двухъярусная кровать, стол -- вот и вся обстановка. В камеру разрешается передать телевизор. Окно с несколькими видами решеток, из-за которых в помещении темновато. За бетонной перегородочкой в половину человеческого роста -- туалет-дырка в полу и мусорное ведро. В аналогичной винницкой тюрьме в камерах гораздо просторнее и светлее, оборудованы рабочие места -- столы для швеи и закройщика.
-- У нас с работой туговато, -- вздыхает заместитель начальника управления области по вопросам исполнения наказаний по социально-психологической работе среди заключенных Бронислав Иваницкий. -- Проблема в том, что, согласно инструкции, заключенным этой категории не рекомендуется выдавать на руки колющие и режущие предметы. А какая работа без инструментов? Сначала они по заказу Генпрокуратуры клеили конверты. Потом поступил заказ на распорку сумок от противогазов крохотными, в полмиллиметра, резачками, которыми никакого вреда себе причинить невозможно.
У 25 житомирских заключенных, по результатам психологических тестов, отмечена склонность к суициду, у девяти -- к побегу. Некоторые при удобном случае не остановятся перед нападением на персонал. Поэтому в тюрьме применяются все меры предосторожности при работе со специфическим контингентом. То и дело меняется код на всех дверях спецкорпуса. Часовой обходит коридор, по очереди заглядывая в глазки камер. Кипятильник по требованию выдается лишь на пять минут -- «чтобы клиент не успел вздернуться».
Содержание одного пожизненно осужденного обходится налогоплательщикам около 90 гривен в месяц. Из них на питание выделяется 1 гривня 92 копейки в день. На завтрак -- каша, на обед -- суп и второе. Каждый день -- 100 грамм мяса. На Пасху каждому выдадут кулич и пару крашеных яиц. Родственники два раза в год могут прислать большую, весом до 30 килограммов, продуктовую передачу. Но эта удача редко кому выпадает: большая часть заключенных потеряла связи с домом. Некоторым изредка присылают денежные переводы. Но, согласно инструкции, зэк не может потратить их на покупку продуктов в тюремном ларьке. На деньги, присланные родственниками, можно лишь купить товары первой необходимости -- мыло, зубную пасту -- или выписать какую-нибудь газету. Продукты разрешается покупать лишь на половину кровно заработанных денег. Кто и зачем выдумал такое странное правило -- неизвестно. Тем не менее оно пока действует, хотя работники тюрьмы считают, что его необходимо пересмотреть.
Анатолий Оноприенко, признанный виновным в убийстве 52 человек, относится к категории заключенных, склонных и к побегу, и к суициду, и к проявлению агрессии.
За три года, прошедшие со дня приговора, он не получил ни одного свидания, ни одной передачи. Единственный кровный родственник, старший брат Валентин, отказался от него еще во время следствия, узнав, в чем именно обвиняется «младшенький». А вот письма были. Вскоре после окончания громкого судебного процесса Оноприенко получил письмо из Москвы. Студентка факультета журналистики МГУ, как представилась авторица, выражала… восхищение убийцей. «Мы с вами близки по духу, я вас понимаю, как никто». К письму прилагался денежный перевод, что-то около 20 гривен. За первым посланием не замедлило и следующее, тоже с переводом. Потом пришла открытка с изображением фигурок, танцующих сатанинский танец смерти. И письмо: «Вы свинья, Оноприенко! Хотя бы ответьте, получили ли деньги».
-- Оноприенко холодно отнесся к этим письмам, -- вспоминает Бронислав Иваницкий. -- Но деньгами воспользовался. Покупал себе в магазине лук, подсолнечное масло.
-- Десять пакетов с новогодними Дедами Морозами купил…
-- Да. Но это было давно. Потом он стал экономить. Последнее, на что потратил деньги, -- выписал газету «Закон и обов'язок». Эта газета выпускается департаментом по исполнению наказаний. Полгода подписки стоят десять гривен. У нас многие заключенные ее выписывают. Больше у него на счету не осталось ни копейки.
-- А он писал своей поклоннице?
-- Знаете, мне показалась, что никакая она не поклонница. Просто хотела, подольстившись к осужденному, вызвать его на откровенные письма. А потом опубликовать их и, естественно, заработать на этом. Он это почувствовал. Ответил ей только один раз очень сухо. После этого от нее два года не было ни слуху ни духу. А на прошлой неделе вдруг снова объявилась.
На все предложения персонала Оноприенко отвечает твердым «нет». Отказался от сокамерника, мотивируя это тем, что «привяжешься к человеку, а потом, если заберут, опять отвыкать. Уж лучше одному». Отказался распарывать сумки от противогазов. Сказал, что работать не хочет, а тюремного пайка ему и так достаточно. Не хочет, чтобы его посещал священник, отказался от бесед с одолевающими тюрьму журналистами. Сидит у себя в камере, курит (за последние годы приобрел такую привычку), и читает доставленную ему из тюремной библиотеки «Анжелику в Новом Свете». При этом его поведение, похоже, встречает поддержку у охранников.
В несколько голосов сотрудники тюрьмы рассказали мне о недавнем визите журналистки:
-- Оноприенко тогда тоже написал, что не хочет давать интервью. Но мы все же открыли для нее окошечко камеры. Она тут же набросилась на него с вопросами, хотя ее просили ничего у него не спрашивать. Он даже что-то отвечал, но так неохотно! А потом она задала ему очень некорректный вопрос. Мол, когда вы убивали, кто вами руководил, Бог или Сатана? Он, конечно, сейчас же отвернулся, зыркнул исподлобья. И мы тут же захлопнули окошко камеры. А потом к нему были вынуждены приглашать психолога, так он разволновался!
Из беседы с адвокатом, предоставленным Оноприенко государством:
«Когда мальчик хотел идти и искать деньги, я выстрелил в него и убил. До выстрела я этого мальчика колол отверткой. Меня удивляло, что я не мог детское тело пробить отверткой, несмотря на то, что я ее перед этим заточил и она была острой. Кроме того, я физически сильный человек, тренированный и не смог это сделать. Отвертка была у меня как холодное оружие. Я ее нашел на месте предыдущих убийств и носил с собой».
«Я зашел в темную комнату. Там на кровати сидела девочка лет семи и молилась. Я сказал ей, чтобы показала, где лежат деньги. Она сказала: «Сейчас», -- и спряталась под одеяло. Я взял лежащую тут же гантелю и три раза ударил по одеялу. Потом пошел на кухню, взял там нож и ударил им еще раз -- через одеяло».
«Это была моя судьба, она запрограммирована с детства. Может, было бы еще больше трупов -- триста. Для меня сейчас убивать ничего не стоит. Это так же, как женщине делать котлеты на кухне. Если бы мне сказали убить брата, я убил бы его».
Рассказав мне поучительную историю, сотрудники тюрьмы сделали вывод:
-- Поэтому вам мы камеру не откроем. И даже дверь сфотографировать не позволим. Он только-только немного успокоился! Понял, что смертная казнь ему больше не грозит, перестал нервничать. Даже поправился. Не показывать же его, в самом деле, людям, как обезьяну! -- И с грустной ноткой добавили: -- Они сейчас, знаете, какие. Чуть что -- сразу в Страсбург пишут. Книжка с правилами обращения в Европейский суд по правам человека самая ходовая в нашей библиотеке.
После долгих просьб мне позволили поговорить с психологом. Но много сведений из этой беседы получить не удалось. Недавно закончивший вуз Иван Левченко работает на этой должности лишь полгода. Поэтому, разговаривая с журналисткой, он очень прислушивался к мнению старших товарищей, выстроившихся за его спиной.
-- Неоднократно я проводил беседы с Оноприенко. тестировал его. Хотя он на контакт идет неохотно. По результатам можно сделать вывод, что это человек самонадеянный. Ну, он конечно, кое-что мне сообщил…
Сзади немедленно последовал комментарий:
-- Сообщение какой-либо конфиденциальной информации о заключенном является нарушением его прав!
И психолог тут же, втянув голову в плечи, замолчал. Интересно, кто думал о правах 28-летнего Юрия Мозолы, задержанного по подозрению в убийствах Оноприенко, три дня зверски избиваемого, а затем удушенного смирительной рубашкой в Львовском СИЗО СБУ? А теперь забота о правах заключенных переходит все мыслимые границы. Этак скоро дойдет до того, что Оноприенко будет из-за решетки подавать в суд на газеты, пишущие о нем. А суды -- вполне серьезно рассматривать его иски.
Посовещавшись, сотрудники тюрьмы все же согласились открыть мне дверь камеры, где содержится Оноприенко, чтобы я своими глазами могла убедиться, что он жив-здоров, не умер, не сбежал. Только предупредили, чтобы я не смела «лезть к нему с вопросами».
Лязгнула, открываясь, тяжелая дверь. В углу камеры маячила широкая спина в добротном черном ватнике.
-- Оноприенко, повернитесь!
Фигура неторопливо повернулась к нам лицом. Из-под меховой шапки на меня глянули знакомые невыразительные глазки. А физиономия действительно стала круглая и гладкая. Оноприенко смотрел важно, не мигая…
-- Ну, убедились? Довольны? -- снисходительно спросили сопровождающие.
P. S. Ни с одним из других осужденных этой категории мне поговорить также не разрешили, мотивируя это тем, что ни один из них встречаться с корреспондентом не хочет. И это несмотря на то, что моя сумка была набита письмами заключенных житомирской тюрьмы, умоляющих о встрече с журналистом.