5 августа исполняется 40 лет со дня трагического ухода из жизни секс-символа ХХ века
Вечером 5 августа 1962 года Мэрилин писала письмо своему второму мужу Джо Ди Маджио: «Дорогой Джо! Если бы только мне удалось осчастливить тебя, я совершила бы самую важную и самую трудную вещь -- сделала бы одного человека безгранично счастливым. Твое счастье -- это мое счастье… » Ночью красивейшей женщины ХХ века не стало.
Как-то Мэрилин Монро спросили, думала ли она над тем, какая эпитафия может быть выбита на ее надгробье. «Мэрилин Монро, блондинка» -- сказала актриса. И со смехом добавила свои параметры в дюймах. Это было в начале 1956 года, во время составления завещания. Она наверняка знала, что эпитафии не будет. Но не думала, что надпись будет такой лаконичной: «Мэрилин Монро, 1926--1962».
«Обратись ко мне Мэрилин в тот опасный для нее момент накануне гибели, -- сказала всемирно известный астролог Тиш Лерой, -- я бы убедила ее поостеречься врачей, бывших мужей и руководства студии. Она была склонна доверять людям, на которых никак нельзя было полагаться».
К мнению о насильственной смерти склоняются и авторитетные медики. В крови актрисы обнаружена смертельная доза снотворного. Но Монро не могла сделать инъекцию сама, так как в доме не обнаружили ни одного шприца, а на теле -- следов укола. Принять такое количество таблеток и вовсе нереально -- последнюю пилюлю нужно было проглотить в состоянии глубокого сна.
Сержант Клеммонс, прибывший по вызову экономки, выразил свои опасения тоже небезосновательно: «Я сразу почувствовал, что тут что-то не так. Мне не понравилось лицо психиатра. (Врач появился в доме еще до прибытия стражей порядка. -- Авт. ). Не понравилось и то, что полицию вызвали с большим опозданием. У меня создалось впечатление, что спальню и весь дом перед моим приездом тщательно убрали». При вскрытии было обнаружено, что, несмотря на смертельную дозу барбитуратов, кишечный тракт был абсолютно чист. Кстати, через несколько десятилетий именно этот факт снимет со звезды клеймо доведенной до самоубийства психопатки. Перед смертью актрисе было сделано орошение кишечника, а затем поставлена свеча с лекарством. Помогала ей в этом экономка Юнис Меррей. По-видимому, на ее совести смерть Мэрилин Монро. Неосторожность или yмысел? Не исключено, что точки над «i» в этой истории еще будут поставлены.
Процедура орошения, испробованная актрисой в ранней молодости, вследствие бесконтрольного применения превратилась в манию. Сначала, чтобы сбросить пару килограммов, не садясь на диету, затем, чтобы и без того тонкую талию уместить в непомерно узкий корсет платья. Кишечник уже не мог работать самостоятельно. Это стало чуть ли не ежедневным ритуалом и тайной звезды. Затем этим же путем в кровь стали поступать снотворное и антидепрессанты, а проще говоря, наркотики, которыми ее пичкали «заботливые» психоаналитики. Эдакие домашние наркодиллеры без угрызений совести поставили богатенькую дамочку в полную зависимость от своих прихотей. Таблетка, чтобы уснуть, затем взбодриться, от стресса, депрессии. В ту пору весь Голливуд сидел на транквилизаторах. Ими угощали как карамельками.
Было принято считать, что в последние месяцы перед смертью Монро пребывала в состоянии глубокой депрессии: развал третьего брака, отстранение от фильма, бесперспективный роман с президентом. Такой ее хотели видеть журналисты и мошенники-биографы. Люди из близкого окружения звезды в один голос заявляли, что такого всплеска энтузиазма они не наблюдали уже давно. Об угнетенном состоянии психики вряд ли можно судить по описанию полицией мертвого тела. Нестриженые ногти, некрашеные волосы. Актриса была у себя дома! И секс-символ имеет право на тайм-аут.
Доктор Гринсон, поставивший актрису в полную зависимость от своего мнения в тот период, особенно переживал, что пациентка выходит из-под контроля. Мэрилин должна была сняться для «Плейбоя», поступили новые предложения от киностудии. А на 8 августа было запланировано повторное бракосочетание Мэрилин с ее вторым мужем Джо Ди Маджио, с которым она развелась, прожив всего девять месяцев. Влюбленной женщине не нужны психоаналитики. Честолюбивый доктор почувствовал, что близится к концу его союз с любимой пациенткой. А дальше события развивались, как в добротном триллере. Контроль можно возобновить лишь при помощи наркотиков. Зная болезненное пристрастие Мэрилин к лекарствам, сделать это было несложно.
Женщине, чей уход из жизни далек от поэтических эпитетов, история отвела роль символа целой эпохи. При жизни ее называли символом красоты и секса, после смерти появился еще один: символ жертвы этого «безумного, безумного, безумного мира».
Она довела свою внешность до совершенства путем пластических операций, тренировок, диет. Но никогда не останавливалась на достигнутом и всегда была собой недовольна. Маленький прыщик мог вывести ее из состояния равновесия. Она как «достояние нации» не могла быть обыкновенной женщиной. Актриса соединяла в себе недосягаемость эталона и воображаемую доступность. Мэрилин знала, какую женщину хочет любить Америка.
Лет в семнадцать актриса выкрасила свои светло-каштановые волосы в желтый цвет (впоследствии волосы становились все светлее и светлее). Свое второе имя Джин она получила в честь кинодивы 30-х Джин Харлоу, которая в одном из фильмов робко спросила главного героя: «Ведь джентльмены предпочитают блондинок, не так ли?» Белокурая Харлоу была кумиром юной Нормы Джин. Лос-Анджелес был местом столкновения двух миров: мира бедных иммигрантов и грязных латинос, удел которых -- мелкий бизнес и работа в сфере обслуживания и белых американцев. Сценарий «американской мечты» писался явно не для первых. Зато тип нордический имел все шансы на успех. Квинтэссенция калифорнийской красоты -- голубоглазая блондинка без комплексов и приятная на ощупь -- была поставлена на конвейер шоу-бизнеса еще в эпоху Депрессии. Все та же Джин Харлоу стала символом смелой, преувеличенной чувственности. «Именно вслед за Харлоу, -- писала «Нью-Йорк таймс, -- платиновые блондинки стали появляться везде». Производители гидропирита, похоже, вступили в тайный сговор с представителями шоу- бизнеса.
Послевоенный блонди-бум связан с именем Мэрилин Монро. По иронии судьбы, в августе 1946 года, когда Америка сбросила атомную бомбу на Японию, Норма Джин подписала контракт со студией «Фокс», использовав псевдоним Мэрилин Монро.
Через шесть лет специально для Мэрилин был написан сценарий фильма «Джентльмены предпочитают блондинок». Но джентльмены от кинематографа платить продолжали катастрофически мало. Звезда ездила в арендованном авто и появлялась на публике в платьях, взятых напрокат в костюмерной киностудии. Спрос на «рельефных» блондинок был огромен, но предложений было еще больше. Подруга Мэрилин, темноволосая Джейн Рассел, партнерша по «Джентльменам», получила за фильм 150 тысяч долларов, а Монро всего 15 тысяч. Таковы были условия контракта с киностудией. Но шутя актриса повторяла: «Зато я -- блондинка!»
Снимаясь во второстепенных ролях глупеньких блондинок, Монро стала звездой. Двух эпизодов с ней было достаточно, чтобы «вытянуть» фильм. И дело не только в белокурых локонах и рельефном теле. Скорее всего, неосознанно она утверждала своим появлением на экране новый тип социального поведения женщины. Ее героиня жаждала от жизни всего и сразу. То, что ранее позволялось лишь экзотическим красоткам и женщинам-вамп, в интерпретации Монро стало доступным обычной женщине. Милашка, живущая в соседнем номере, могла стать женой миллионера или звездой шоу-бизнеса. Правда, за одну маленькую услугу.
Сама же актриса бесконечно страдала от того, что ее идентифицировали с киноролями. Она культивировала в себе совсем другие качества. Роль женщины как объекта сексуального использования была чужда ее внутреннему «я», и отторжение порой приводило к психическим расстройствам. Поэтому Мэрилин благодаря комедийному таланту вносила в роли «блонди-герл», на первый взгляд, самоиронию, но на самом деле -- горькую сатиру на «глупых самцов», которые считают, что стоит прокатить девушку на автомобиле… И если их не интересует душа женщины, то это досадное недоразумение должно достойно оплачиваться. Она осознавала, что мужчины считают размер бюста обратно пропорциональным объему головного мозга. Но вырваться из рамок этого амплуа было уже невозможно.
Лучшая роль актрисы -- роль самой Мэрилин, женщины целеустремленной, которая знает, где блеснуть эрудицией, где казаться глупенькой, а где бесконечно обворожительной. Последнее удавалось ей лучше всего. Секрет женского обаяния трудно поддается объяснению. Ей удавалось, балансируя на грани откровенной чувственности и невинного удивления, не опускаться до пошлости. Имитируя сексуальную готовность, она не выглядела вульгарной, потому что ее призыв «take my» оставлял после себя множество троеточий. По большому счету, Монро стала матрицей для последующего поколения голливудского блондинистого сексапила. Замены ей пока нет. Равных тоже -- бесполезно тягаться с эталоном. С ее легкой подачи некоторые мужчины наивно продолжают ждать от светловолосых женщин особого кокетства и легкомыслия. И слабый пол охотно им в этом подыгрывает.
Убегая от одиночества, Мэрилин погналась за славой. Всеобщее обожание было для нее заменой любви близких людей. Она освобождалась от нескладной заикающейся девочки только перед кинокамерой. Чем больше актриса обнажала тело, тем глубже прятала свою душу.
В молодости, излишне увлекаясь Фрейдом, она взвалила весь груз жизненных неурядиц на свое тяжелое детство. Многие мифы о себе, включая изнасилование отчимом и заработки на бульваре, Монро использовала как рекламный трюк. Добродетель -- не самый ходовой товар в Голливуде. Стараясь быть «невестой для всех», она теряла самое себя. В последние годы многие замечали, что актриса страдала раздвоением личности. «Посмотрите, как она вышла на этом фото», -- говорила Мэрилин о себе. Она была фантомом красивой женщины с экрана, но это не повод для самоубийства. Девушку просто заносило. Это могло привести к трагедии лишь в том смысле, который скрыт в библейской фразе, часто цитируемой актрисой: «Что пользы человеку, если он завоюет весь мир, но погубит свою душу».