Через полгода после трагической гибели знаменитого украинского драматурга его вдова согласилась дать первое интервью
Их называли самой счастливой парой в литературной среде. Она -- успешный переводчик, он -- знаменитый драматург. Его легендарная фамилия ничего не значила в их отношениях. Когда они познакомились, Людмиле было 32, а Ярославу 26. Он добивался ее руки три года, чтобы потом однажды признаться: «Ти з мене лiтру кровi випила… » Они прожили вместе 28 лет (!) и мечтали только об одном: умереть в один день. Но судьба распорядилась иначе…
Это случилось 4 августа, в субботу. Ярослав Стельмах собрался к себе на дачу в Триполье. Он только-только выехал за пределы Киева и на своих стареньких «Жигулях», которые уже давно собирался поменять, мчался по Бориспольской трассе. Вдруг Ярославу Михайловичу стало плохо, видимо, спазм сосудов, и он потерял сознание. Неуправляемая машина на полной скорости врезалась в «Икарус» с детьми, стоявший на обочине. «Жигули» вспыхнули в один момент. Никто из пассажиров «Икаруса» не пострадал…
Примерно в то время, когда случилась трагедия, жена Ярослава Стельмаха Людмила была на даче у семьи Жулинских в Конче-Заспе. Она взахлеб рассказывала, какой дом только-только построил для нее Ярослав, как он поэтому счастлив и полон сил. Она провела замечательный день, а наутро, уже в Киеве, встретила своего сына Алешу, на днях прилетевшего из Цюриха. В понедельник они гуляли по Андреевскому спуску, заходили в галереи, посидели в ресторане. И все время говорили о Ярославе. Их не покидало ощущение счастья. А утром следующего дня раздался звонок…
-- Он подарил нам три дня счастья. И такого покоя… Помню, я приехала с дачи Жулинских, подошла к парадному и посмотрела на свое окно. «Может, -- думаю, -- Славочка дома? Может, он не уехал?» Иногда он, увидев меня в окно, спускался встречать на улицу. А тут -- нет. Прихожу домой -- там гора невымытой посуды. Я плюхнулась на кровать прямо в одежде и весело закричала: «Какой бардак!» Ничего не чувствовала. Верите? Никакого предчувствия горя. Только счастье! На следующий день мы с сыном пошли в галереи на Андреевском. Я давно хотела купить Алеше какой-нибудь подарок. Мы провели замечательный день, все время смеялись. И только поздно вечером вернулись домой. Включили автоответчик. Лешины знакомые оборвали телефон. Вдруг голос -- перезвоните по такому-то телефону. Мы с Лешей еще удивились, кто это не захотел представиться. Перезванивать не стали, не до того было. Только к первому часу ночи улеглись спать. Проснулись от звонка… Все. Дальше рассказывать не буду…
-- Вы были вхожи в знаменитую семью Ярослава Михайловича?
-- Что значит вхожа? Да, я бывала у них дома, в квартире его родителей на углу улиц Коцюбинского и Ленина. Не часто. Для Славы главным было видеться с отцом. В семье Стельмахов не все было просто. Ярослав бесконечно любил отца. И хотя Михаил Афанасьевич никогда не болел, Слава почему-то всегда волновался, что с папой что-то случится. До болезненности. В молодости ведь любовь по-другому проявляется. Отец умер в возрасте 71 года. К тому времени мы уже вместе жили десять лет. Даже горе бывает разное. Так вот Ярославу, как говорится, «свiт застлало». Он был в таком ужасе -- какая там дача, машина?! Ярослав от всего отказался. Сказал Загребельному, который тогда был председателем Союза писателей: «Я ни на что не претендую».
-- То есть никакого наследства?
-- После смерти Михаила Афанасьевича -- нет. Не было и завещания. Уже когда умерла мать -- другое дело. А тогда он даже не явился к нотариусу. Бедный мой Ярослав! Такое благополучие: в творчестве, дружбе, любви, в мироощущении… Я прожила с ним 28 лет. Я же та еще штучка была -- мужей меняла, как хотела. Сама не думала, что смогу с одним мужчиной так долго прожить.
-- На сколько же вы рассчитывали?
-- Я всегда говорила: «Как будет, так и будет». Никогда не рассчитывала. Была такой импульсивной, уверенной в себе киевской дамочкой. Со своей квартирой, с аспирантурой, университетской должностью. Родители за спиной. Мужчин вокруг полно! Каждый раз после очередного развода говорила друзьям: «Клянусь, сделаю десятилетний перерыв!» Они только смеялись. Я не выдерживала -- и опять выходила замуж.
-- Ярослав у вас какой был?
-- Наверное, четвертый… Какая разница? Все они остались моими друзьями, они были вхожи в наш дом. Самый большой мой друг -- мой первый муж Виктор, отец Алеши. Он и его новая жена -- моя родня, они и сейчас меня поддерживают. Всем мужчинам, которые были в моей жизни, я ОЧЕНЬ благодарна!
-- Вам не встречались плохие мужчины?
-- Я не встречала таких. Моя мама всегда была спокойна -- она знала, что возле меня не может быть никакого непотрiба. Когда я разводилась в очередной раз, она только говорила: «Ну чего еще от тебя ожидать!» А у меня душа не лежала к браку! Такая натура. Свободная…
-- Чем же вас тогда Ярослав так покорил?
-- Поэтому я и называю «лав стори» не то, что было у нас с ним ДО женитьбы… Чем меня можно было удивить?! Разве я не знаю, как ухаживают мужчины? Чего я только не видела! Для меня «лав стори» -- это то, что было ПОСЛЕ женитьбы. Когда я поняла, какой это славный (он еще не был тогда блестящим), милый, добрый парень и какой он Родственник. Именно с большой буквы.
-- Что вы имеете в виду?
-- Была такая история. Мы четыре дня не выходили из квартиры. Только-только поняли, что не можем друг без друга. Все, что было дома, съели. Холодильник пустой. Тут я быстренько сварила овощной супчик. «Боже, який смачний супчик!» -- сказал Ярослав. И добавил: «Знаешь что, давай быстренько сядем в машину -- мы тогда оба жили на Русановке -- и отвезем его моей бабушке на бульвар Дружбы народов». Я остолбенела. «Н-ну, хорошо… » -- говорю. Приехали к бабушке, Слава разогрел этот супчик, и она его с таким удовольствием съела! И щебетала что-то, про фикус рассказывала. А Слава нежно-нежно на нее смотрит и говорит: «Давай я тобi нiжку перев'яжу». У нее болела нога. Нежно ее так взял и причитает: «Нiжка моя бiленька. Нiжка гарненька… » Вы себе можете представить? От любимой женщины, которая ему не так-то и легко досталась, он спешит к своей бабушке! Тогда я во второй раз на него внима-а-ательно посмотрела. Женским, материнским взглядом…
-- Первый раз это случилось во время вашего знакомства?
-- Нет-нет! Тогда, в троллейбусе, я не придала нашему знакомству никакого значения.
-- В троллейбусе? Звучит романтично…
-- Никакой романтики. Мы ехали по бульвару Шевченко к университету. Славик подошел ко мне, что-то милое сказал. Я ему улыбнулась. Но мне не нужны были новые знакомства. Мне бы со старыми разобраться! Это было осенью. Помню, Слава был одет скромно, в тонкой дубленке. А на мне была большая модная французская шляпа. Мы перебросились парой слов и расстались. А через несколько дней я встретила Славу возле своей кафедры иностранных языков в пединституте. Но я к тому времени уже закончила аспирантуру, а он только поступил.
-- У вас была большая разница в возрасте?
-- Когда мы познакомились, Славе было 26, а мне 32 года. Никто особого значения этому не придавал, хотя, конечно, жизненный опыт у меня был гораздо богаче. Слава до нашего знакомства не был женат. У него, правда, была девушка, с которой он прожил вместе два года, но они разошлись.
-- Вашему самолюбию льстило, что за вами ухаживает сын знаменитого Михаила Стельмаха?
-- Я не придавала этому никакого значения. Жизнь моя неслась весело и радостно. Страстной любви не было. Я любила саму любовь. Страдать -- не мое. Мне нравилась игра, интрига. А когда наступал апогей, у меня пропадал интерес. Мне говорили: «Ты ведешь себя, как мужчина». Да нет, просто я хотела быть счастливой и вольной.
-- Ярослав долго за вами ухаживал?
-- Два с половиной года. Через месяц после нашего знакомства Слава сделал мне предложение. Я только улыбнулась: «Мой дорогой, что же я тебе плохого сделала?» Знала, что я за подарок. Потом Слава долго не возвращался к этой теме. Ухаживал он очень красиво -- каждый день дарил цветы. Был очень щедрым. Как-то подарил холодильник, потом стиральную машину. В то время у него уже вышла первая книжка, он много печатался. И старался быть независимым материально от родителей.
-- Когда он вас познакомил с папой?
-- Через четыре месяца после нашего знакомства. Для него было очень важно мнение папы. Именно папы, а не мамы. Михаил Афанасьевич чаще всего жил в Ирпене, в доме своей матери. Это было его убежище от мира. Там он и работал. Каждую пятницу мы уезжали на выходные к нему в Ирпень. Помню, в первый приезд у меня была какая-то внутренняя настороженность. Очень любезно поздоровался со мной и пригласил в дом. Это был достаточно большой, двухэтажный, простой и удобный дом. Хозяйствовала в нем женщина, давно знавшая семью Стельмахов. Все было добротно, чисто и аккуратно. Никаких вывертов -- по-хозяйски. Только невероятно красивая посуда. Михаил Стельмах каждый день обедал на майсенском фарфоре. Работал только в отглаженном парадном костюме. Со всеми орденами. Михаил Афанасьевич был довольно сдержанным человеком. И любовь к сыну у него была тихая, выражавшаяся в нескольких ласковых словах. Он говорил, чуть наклоняя голову: «Все добре, Славочко. Все добре… » И сразу приходило ощущение покоя.
-- Слава советовался с отцом в творческих вопросах?
-- Папа не хотел, чтобы Слава стал писателем. Был против его ухода с преподавательской работы. Он не давил, расстроенно промолчал, когда Слава сказал, что написал заявление об уходе. Михаил Афанасьевич не читал Славиных вещей или не говорил, что читал. Когда Слава написал детскую книжку «Про зайку Люську», главный редактор «Веселки» ему сказал: «Дуже погано. Вам потiм буде соромно за це» -- и не дал добро на публикацию. Ярослав пришел домой буквально черный! Я сказала резко: «Это неправда. Дай почитать отцу». Мы поехали в Ирпень. Тот взял, как всегда, без всяких восторгов. А утром за завтраком сказал: «Я думаю, що украiнська дитяча лiтература поповнилась прекрасном твором». Слава вернулся к жизни!
-- К тому времени вы уже были мужем и женой?
-- На третье его предложение я ответила согласием. Свадьбу сыграли нешумно. Ни фаты, ни свадебного платья у меня не было. Я надела белое платье из тонкой шерсти и маленькую шапочку. Слава был в светло-сером костюме. Родных на свадьбу не приглашали. Отмечали ее у Славы дома. Позвали друзей и бабушку Веру. Слава купил нам обручальные кольца, но свое носил редко. Он занимался каратэ, и кольцо ему мешало. На свадьбу он мне подарил прелестное колечко с брильянтом. Его папа -- антикварные наручные часы с двумя алмазами и изумрудами и энную сумму денег. Он был не просто богат, он был безумно богат. Мы приехали к Михаилу Афанасьевичу в Ирпень на следующей неделе после свадьбы. Он приобнял нас за плечи -- и это было высшим проявлением его нежности. А Славу ласково назвал «дiтинкой».
-- Вопрос, может, слишком личный… И все же, почему у вас не было общих детей?
-- Все было направлено на то, чтобы Слава писал, издавался. В душе я понимала: появится маленький ребенок -- все! И он не заводил со мной разговора на эту тему. А я боялась -- вдруг скажет: «Давай сейчас».
-- А вы не готовы…
-- Я не хотела. Мой сын от первого брака к тому времени вырос. Ярослав, помимо того, что любил его, считал очень удачным ребенком. Слава как-то обмолвился: «Ну як мати ще дiтей? Хiба другий такий самий буде?.. » Я подозреваю, что и он не хотел ребенка. Мы избегали разговоров на эту тему. Конечно, мальчика или девочку, похожих на него, я бы хотела иметь. Но… только чисто эмоционально.
-- Элементарный эгоизм…
-- Увы. Но если ты служишь какому-то делу, это можно оправдать. А Слава ДЕЙСТВИТЕЛЬНО служил литературе. Из-под его пера не могла выйти халтура -- даже если он просто писал мне записку. Да он даже в хозяйских делах был такой. Скрупулезный ко всем. Последние лет десять--пятнадцать все в доме взял на себя. Он знал, когда надо платить за квартиру, как закатывать огурцы, как делать водку. Никто у нас в гостях не пил ничего, кроме Славиной вишневки! Жулинский как-то просил: «Славо, розкажи свiй рецепт. Що за знаменита «стельмахiвка»?» Да никакого секрета не было! Просто все выверено, все -- по рецепту и с душой! Густая, вкусная водка. У меня на даче остались залитые бутыли с черной смородиной. А я даже не знаю, что дальше с ними делать…
-- Ярослав любил бывать на даче?
-- Что вы, конечно! Это было его последнее детище. Мы купили домик возле Триполья. Слава в ее ремонт душу вложил. Все говорил: «Я все хочу зробити так, як ти бажаєш». Там и лес у нас есть, и гора собственная! Слава был такой счастливый! Каждую планочку сам прибивал. И так переживал за все! Все успел сделать. Все… За четыре дня до трагедии он устроил мне день рождения. Позвали только наших близких друзей. Говорю женам: «Девочки, в этом году будут только шашлыки, мы немного поиздержались в дороге!» Как Славе хотелось свое детище показать! Мы посидели, выпили, говорим о чем-то, и вдруг Слава: «»Я все так хотiв, як Люсi подобається. Ось буде i пам'ятник менi!» Я тогда и внимания на эти слова не обратила. Приехали домой, а Слава мне говорит: «Я, коли вже замикав хату, сiв i подумав: Боже, який я щасливий!.. »
-- Как будто все закончил…
-- И последнее наше утро… Мы сидим все вместе -- я, Слава, Леша. Вы понимаете, слово «счастье» ведь ежечасно не употребляют. А в те дни оно звучало постоянно! И все говорили одно и то же: какой Слава счастливый! Можно было купить любой дом, но такого красивого, сделанного своими руками, не найти! И вот мы сидим уже в Киеве, завтракаем. Слава -- в гармонии с собой, с миром, со мной. Радуется приезду сына с «обожнюваною онучкою Зоєчкою». Мы обсудили с ним дальнейшие планы и стали прощаться. Тут Слава говорит: «Чого це ти мене непарно поцiлувала?» Он имел в виду нечетное количество раз. Но разве я считала… И мы снова целуемся, а Лешик полушутя: «Что вы прощаетесь, как навсегда?» Мы и внимания не обратили.
-- Вам снится Ярослав?
-- После всего случившегося меня ни на минуту не оставляли одну. Я не могла даже сесть. Все время ходила по квартире, наматывая круги. У меня колено опухло… Засыпала только со снотворным, просто проваливалась, и все. Когда стала немного отходить, все время просила Бога повидаться с ним. Вдруг как-то утром проснулась от того, что улыбаюсь. И я вспомнила сон -- как будто я рывком открываю дверь на Русановке, и стоит Ярослав. Улыбающийся. Увидел меня и начинает хохотать. И я хохочу и радуюсь. Мы понимаем, что произошла ошибка. Он обхватывает меня за плечи, и мы заходим в квартиру, кружимся. Я рассказываю Ярославу, что захоронила его к отцу. Мы счастливо смеемся опять. И никаких «ватных» ног, как это бывает в снах. Ярослав выглядит хорошо, в своем любимом жилете. Мы сидим на диване валетом, как всегда это делали, и разговариваем, разговариваем. Я рассказываю ему, как справила сорок дней, как мне помогают мои друзья. Слава кивает в ответ и хвалит меня. А я… Я ничего не чувствовала. Только счастье…
P. S. Сейчас Людмила Викторовна пишет книгу воспоминаний о Ярославе Стельмахе, собирая рассказы о нем близко знавших его известных людей.