Послезавтра прославленный украинский спортсмен, обладатель 13 олимпийских наград, отметит свой 70-летний юбилей
Выдающийся спортсмен Борис Анфиянович Шахлин отдал спортивной гимнастике ни много ни мало 50 лет. Шахлин принял участие в ДВЕНАДЦАТИ Олимпиадах! В трех Олимпийских играх сам участвовал, собрав солидный урожай медалей. А начиная с Игр-68 в Мехико, работал на всех олимпийских турнирах как арбитр международной категории. Он до сих пор не расстается со своим любимым видом спорта — он доцент кафедры гимнастики в Национальном университете физического воспитания и спорта, работает в федерации гимнастики Украины, недавно учредил Фонд Бориса Шахлина.
Из досье «ФАКТОВ»
Борис Шахлин родился 27 января 1932 года в Ишиме Тюменской области. Абсолютный чемпион Олимпийских игр в Риме, шестикратный чемпион Олимпиад в Мельбурне, Риме и Токио (в командном первенстве и отдельных видах многоборья). Обладатель четырех серебряных и двух бронзовых олимпийских медалей. Шестикратный чемпион мира, шестикратный чемпион Европы, 19-кратный чемпион СССР.
- Борис Анфиянович, на стыке веков вас назвали самым выдающимся спортсменом за всю историю мирового спорта…
- Вообще-то, я никогда не считал и не считаю себя «самым великим». Нет в спорте «самых-самых», в каждом виде спорта есть свои лидеры. Вот и я в течение десяти лет был лидером — украинской, советской и даже какое-то время международной гимнастики.
Понятия не имею, кто первым назвал меня железным. Это все вы, журналисты, двадцать или тридцать раз меня уже так обзывали. Если я считал себя подготовленным на тренировке, то и на соревнованиях хорошие результаты показывал. Железных в спорте не бывает. Поэтому железным себя не считал. Сначала приятно было слушать, а когда уже невпопад называли, это вызывало только грустную улыбку. Хм, железный… Таких, как я, много. Кто и «деревянный», а олимпийский чемпион.
Да и не один я был таким хорошим в сборной. Украинец Виктор Чукарин, ныне покойный, первым вышел на международную арену и победил. А идти за спиной всегда легче. Когда мы уже встали в ряды сборной команды и когда закончил свои выступления Чукарин, мы просто продолжили победное шествие советской гимнастики.
- Как бы вы сами, с высоты, так сказать, прожитых лет, оценили свою жизнь?
- Считаю, что жизнь проходит нормально. Бывало по-всякому, как у любого нормального человека. Были полосы хорошие, очень хорошие. А были и очень неудачные. Ровно полжизни ушло на спорт, добился многого. Я доволен. До сих пор не ушел из гимнастики. Работаю в федерации, преподаю. Так незаметно и подобрался к семидесяти годам.
Моя спортивная карьера закончилась неожиданно резко. Главная причина — полученный в 35 лет инфаркт, который отнял у меня дальнейшую возможность продолжать спортивный путь. Для спортсмена инфаркт в таком возрасте — беда. Но это, увы, случилось: во время тренировки, прямо из зала попал в больницу. Месяц отлежал в луганской больнице, потом реабилитация…
После завершения карьеры у меня никогда не возникало вопроса, зачем я вообще занимался спортом. Не кусал локти: ах, зачем гробил здоровье! Нет, я знал, на что иду. Организм любого спортсмена, показывающего результаты выше нормы мастера спорта, работает уже на износ. Это все знают. Гимнастика всегда была технически сложным видом спорта.
- Это правда, что вы много лет были заядлым курильщиком?
- К сожалению, да. 25 лет «беломорчик» курил — по пачке в день, как нормальный курильщик. В каждой пачке было по 25 папирос. Мне скрывать нечего, что ж я, в рукав курил? Это меня не украшало, конечно, да и мешало в физической подготовке. Но тогда сборники были вполне взрослыми людьми. Не то что сейчас, когда в командах идет омоложение, особенно у девчат. Мы уже имели свои головы на плечах, многие были отцами семейств. Кто хотел — курил, кто хотел — выпивал. В сборной СССР были ребята, и близко не подходившие ни к табаку, ни к выпивке. А были люди, которые отдавались спорту, не забывая при этом, что жизнь продолжается. В советской сборной курило немало ребят.
- Когда же вы так пристрастились к курению?
- Начал курить еще в техникуме физкультуры в Свердловске. Так и не бросил. Курил после тренировки, после обеда, да мало ли поводов! Когда выезжали на соревнования за кордон, брал пачек десять папирос. В чемодане они такой вид приобретали!.. Бывало, достанешь эту смятую пачку, и внимание журналистов обеспечено. Потом уже, после завершения выступлений, западные журналисты меня частенько спрашивали:»Мистер Шахлин, вы до сих пор махорку курите?»
Позже я понял, что мы себя просто гробили куревом. Если я даже и был чуточку талантливее, больше подготовленным технически, то курево как бы уравнивало меня со всеми остальными. Молодым ребятам говорил: «Все можно, только не курево, это тормозит развитие спортивной формы». Ну да что там говорить, мы уже накурились, хватит…
- Сборники страны имели примерно одинаковую физическую подготовку. Можно было иметь лучшую техническую подготовку. Дальше идут уже нюансы, которые отличают гимнаста высокого уровня от середнячка, а таких было много. Я имел свой почерк, легкость исполнения. Была заложена хорошая школа, высокий класс, стабильность прежде всего. В гимнастике нет секундомеров, весов. Соревнуешься сам с собой. Хочешь дрожать — дрожи, тогда в призерах и близко не будешь. Мне удавалось собраться, мобилизовать себя и выполнять то, что делал на тренировке. На крупных соревнованиях я дрожал, конечно, но меньше своих соперников. Волнение, мандраж бывает у всех. Я не боялся своих конкурентов. Хотя самому себя хвалить не положено. Приятно, когда соперники или товарищи доброе слово скажут. Когда хвалят без всякой лести.
За себя никогда не просил. Это потом уже просил за других. Ходили вместе с Ларисой Латыниной выбивать спортсменам, ветеранам квартиры. Приходилось прогибаться перед высоким руководством. Но это приятная работа — за других просить. А за себя — стеснялся. Когда закончил институт, меня из общежития выписали, жить негде. Я уже тогда стал чемпионом Европы, СССР, мне предлагали переехать в Москву. Узнало наше руководство, и сразу же выдали жилье. Правда, в коммуналке. Отделались. Ну а потом вместе с результатами росла и квартира, росло и количество комнат.
- Какими у вас были взаимоотношения с властью, высшим руководством?
- Каких-то особо близких отношений у меня с высшим руководством не было. Стоял в толпе вместе со всеми остальными спортсменами на различных награждениях. Орден Трудового Красного Знамени получил за Мельбурн. А вручал председатель Верховного Совета Сидор Ковпак. За Рим получил орден Ленина, а после Токио дали орден «Знак Почета». Ордена и медали на ленте висят, надеваю их, если только надо пройти на спортивном параде.
Как-то Леонид Ильич Брежнев приехал в Киев. На Республиканском стадионе организовали встречу известных спортсменов с нашим генсеком. Обыкновенная показуха, ничего там интересного не было. Минуты полторы постояли, Полина Астахова начала говорить и пару раз запнулась. Брежнев веселый мужичок был, взглянул на наши медали на лентах и эдак хвастливо брякнул по своей груди: дескать, и у меня кое-что имеется. Пошутил.
- Сколько всего у вас наград?
- Свои медали я не пересчитываю. Зачем это делать, для развлечения, что ли? Думаю, больше сотни наберется. Я всегда подчеркиваю, что своеобразие спортивной гимнастики — в медалеемкости. В других видах, например в тяжелой атлетике, разыгрывается одна медаль — и будь здоров! А у нас разыгрываются 14 комплектов медалей. Можно дать сбой в многоборье, но есть возможность зацепиться и выиграть медаль за упражнение на снаряде. Так что гимнастика имеет явное преимущество перед другими видами спорта. Считаю, что это несправедливо.
На моей спортивной ленте есть пара десятков наград — и ладно. Не все ведь медали и повесишь на ленту. Например, медаль чемпионата Европы 1963 года — массивная, весом почти 100 граммов. Есть медали некрасивые, но для меня они особенно памятны. Самая дорогая медаль — это вовсе не золотая, а бронзовая. За упражнения на перекладине на Олимпийских играх в Риме. Тогда во время выступления у меня лопнула кожаная накладка на руке. Но я продолжил выступать с риском сорваться и «докрутил» упражнение.
Памятна последнее олимпийское «золото» за упражнение на перекладине на Играх в Токио. Из советских гимнастов никто не мог раздобыть там «золото». В многоборье трое гимнастов — я, россиянин Виктор Лисицкий и японец Юкио Эндо — шли на равных. Японский гимнаст на последнем виде многоборья завалил упражнение на коне. Но высокая судейская оценка позволила ему все же стать абсолютным олимпийским чемпионом. Японцы мне подарили видеозапись этих выступлений, но там нет упражнения на коне в исполнении Эндо. Чтобы не компрометировать себя, организаторы попросту стерли эту запись.
Дорога первая медаль чемпиона СССР, когда я выиграл у Чукарина, Муратова. Правда, цеплять ее некуда было — в студенческие годы у меня и пиджака-то не было.
Кое-какие медали пришлось продать — надо было срочно отправить деньги на похороны брата, никто кроме меня помочь не мог. А кто купил мои награды и для чего, это меня уже не волнует.
- Вы родились в Сибири, но почти полвека прожили в Украине…
- Я родился сибиряком и умру сибиряком. В Киеве живу с 1951 года. Кто я? Киевлянин сибирской закваски. После переезда в Киев не был в Ишиме сорок лет. Там у меня остались только друзья детства. В Сибири уже никого из родичей нет, только племянник живет в Тюмени.
Двухэтажный бревенчатый домик, в котором я родился и жил, сохранился до сих пор. Раньше дом казался мне таким высоким, большим. Сейчас там живет совсем старенькая бабуля. Хозяйка не хотела даже впустить меня в дом, где когда-то жила моя семья. Надо сказать, что этой туговатой на ухо бабке имя мое ровным счетом ничего не говорило. И только после моих долгих объяснений она впустила-таки меня в комнату.
Ишим раньше был железнодорожной станцией. Сейчас это маленький городишко. Мой отец был начальником ишимского депо, а в последние годы жизни работал следователем. Когда мне было 12 лет, отец умер от туберкулеза. После окончания семилетки я уехал учиться в свердловский техникум физкультуры, а мой брат Аркадий завербовался в геологоразведочную экспедицию на Северный Урал. Встретились мы с ним только через пару десятков лет в Тюмени.
… Стипендия, которую я получал, была маловата, а есть-то надо было. В 17 лет устроился на работу тренером в политехникуме. Хватало на кусок хлеба с маслом, правда, не каждый день. Жил в общежитии в комнате на 25 человек.
Раньше я так объяснял причину своего переезда в Украину: сибирский холод надоел, витаминов не хватало. Я закончил техникум с отличием и имел первый разряд, мог бы поехать в Москву, но выбрал Киев и не жалею об этом. Все решил совет моего тренера Эдуарда Рунга, у которого были хорошие отношения с известным киевским тренером Александром Мишаковым.
Поступил в Киевский институт физкультуры. Поселили меня в общежитии, в комнате на 50 человек. Жизнь, как у каждого студента — лекции, тренировки, поездки на соревнования… Только у нас нагрузка была чуть больше. Уставали сильно, оттого и баловались меньше. Позже меня переселили в комнату на 18 человек, потом — на четыре. Так что потихоньку улучшал свои жилищные условия.
- Помните свои первые международные соревнования?
- В первый раз принимал участие в международных соревнованиях в составе советской сборной в 1953 году — на Всемирном фестивале молодежи и студентов в Бухаресте. Через год на чемпионате мира в Риме получил золотую медаль в командном зачете. А еще через год выиграл впервые разыгранный во Франкфурте Кубок Европы.
- В гимнастическую историю записаны не только ваши многочисленные награды, но и именной элемент — «соскок Шахлина»…
- Этот соскок с поворотом на 360 градусов я выполнял на кольцах. Технически он сложноват, даже в какой-то степени изысканный. Но в новых правилах этого элемента уже нет, так как он «понизился» в стоимости. Соскок не относится к высшей категории сложности, поэтому современным гимнастам уже не интересно его выполнять. Ребята делают более сложные элементы.
По количеству запатентованных элементов японцы обошли советских гимнастов. Но вовсе не потому, что среди нас было меньше авторов оригинальных, впервые исполненных элементов. Хорошо знакомый всем «прыжок Цухакара» года на три ранее японца исполнил украинский гимнаст Углев. Но в деле оформления авторских прав советские гимнасты проигрывали. Мы тогда были неопытные, не знали, как правильно оформить заявку на придуманный элемент.
Мой фамильный соскок значится в гимнастических справочниках. А знаете, как меня прозвали в сборной? Суховей! Знаете, на столбах линий электропередач висели такие таблички: «Не влезай, убьет!» Изображение черепа со скрещенными костями — точь-в-точь моя фотография! Я же был худой, как Кащей Бессмертный. Правда, в этом была одна из моих сильных сторон — не поправлялся, как Титов или Чукарин. Те как покушают, так их вело уже вниз. Я тоже режимил, но не так «трагически», как остальные гимнасты.
В возрасте 34 лет я еще выступил на первенстве мира. Вот там-то мне как раз и не надо было уже выступать. Появились сбои в стабильности выступлений, утомляемость стала выше… Нас в те времена врачи не особенно проверяли. Если я сказал, что могу выступать, никто и не возражал. Так сказать, переоценил свои возможности. Не принес пользы своей команде. И заработал себе инфаркт в 35 лет.
- Какой самый крупный денежный эквивалент ваших побед?
- На Олимпиаде в Риме я завоевал 4 золотые, серебряную и бронзовую награды и как только приехал домой, на премиальные приобрел «Волгу». Она стоила порядка 37 тысяч рублей. А 14 тысяч перед этим как раз высчитали. Свою первую машину, «Победу», купил после Олимпиады в Мельбурне. Но, конечно, наши премиальные не шли ни в какое сравнение с вознаграждением зарубежных спортсменов, хотя они выступали похуже. Всегда-то мы жили в бедности, только это как-то не замечалось, выступали ведь не из-за денег.
Это сейчас о деньгах открыто говорят. Ныне чемпион Олимпиады может получить 50 тысяч долларов. Хотя при техническом росте сложности программ в спортивной гимнастике попробуй-ка завоевать эту медаль. Цена олимпийской медали иной раз дороговато обходится. В нашем виде спорта высокий процент травматизма.
Коммерческие соревнования по спортивной гимнастике появились только в 90-х годах. Один раз в Америке был проведен чемпионат мира среди профессионалов. Но этот эксперимент не привился, не был понят ни зрителями, ни специалистами.
- Вы прожили со своей супругой Ларисой Генриховной долгую совместную жизнь… Все ли гладко было?
- Нет, конечно, мы даже расходились. Было и такое. С Ларисой мы сыграли свадьбу… два раза. Она одесситка, мастер спорта по гимнастике. Познакомились на Спартакиаде народов СССР в 1956 году. Через год сыграли свадьбу — сначала в Одессе, потом в Киеве. Почти полвека — с интервалом в три года — живем вместе. После развода еще раз расписались и снова отметили бракосочетание, только в ограниченном кругу гостей.
Причина разрыва — во мне, это моя беда… Когда случился со мной инфаркт, многие «друзья» от меня отвернулись. Жена закончила мединститут, дочка во втором классе. Период становления, денег меньше стало, естественно. Начал выпивать, искать «пути-выходы»… Потом потихоньку все наладилось, и мы вернулись друг к другу. Ни она, ни я не нашли лучших половинок. Я был рад, дочка особенно.
Характеры у нас абсолютно разные — это хорошо. Я всегда считал себя страшнее войны на мордаху и никогда особенно не рассчитывал на женское внимание. Обыкновенный серенький мужичок, и ярких любовных историй с поклонницами вам, увы, припомнить не смогу.
Сейчас в нашей семье растет еще один врач — внучка Катя. Она уже сдала первую сессию в мединституте. Дочка немного занималась легкой атлетикой, но забросила. Потом закончила философский факультет. Внучка перепробовала все виды спорта, но выбрала медицину. Жена защитила докторскую, сейчас возглавляет кафедру спортивной медицины нашего института.
- Встречаетесь со своими прежними соперниками по гимнастическому помосту?
- На последнем чемпионате мира в Генте встречался с Юрием Титовым, Альбертом Азаряном, Михаилом Ворониным. Японские гимнасты моего поколения — весьма успешные бизнесмены, обеспечили себя до конца жизни. Оно владеет вместе с женой крупной текстильной фабрикой. Цукахара открыл собственную гимнастическую школу. А вот нашему брату приходится еще потрудиться.
Побывал в Германии на традиционной встрече ветеранов гимнастики. Там были многие знаменитые в прошлом гимнасты, в том числе вице-чемпион Мельбурна в опорном прыжке Хельмут Банц — в инвалидной коляске, без ноги… Этим летом меня пригласили в Америку в штат Оклахома. Олимпийская чемпионка Надя Команечи и ее муж Барт Конер организовывают и проводят за свой счет встречи в своеобразном международном салоне почетных спортсменов для вручения спортивного Оскара. Приглашали Ларису Латынину, теперь меня.
23 года я избирался в технический комитет Международной федерации гимнастики, возглавлял судейские бригады. Отсудил 18 чемпионатов мира. Сейчас судить все труднее, правила совершенствуются. Объективности стало больше, но до настоящего объективного судейства еще далеко. Многое в этой работе имеет значение — знание правил, твой личный гимнастический опыт и, конечно, честность. Помнишь, когда тебя нечестно «зажимали» и хорошо теперь чувствуешь подобные моменты.
Вот в Сиднее трех судей застукали: румына, грека и грузина. Деньги хотели дать судье из Новой Зеландии. А он сразу депешу отправил куда надо. Такие случаи не редкость. Японцы, куда бы ты не приехал, обязательно подарят магнитофон или кассетник, это уже проверенная вещь. Подарки получают все, но можно не отреагировать, а можно… Сейчас разрыв между тройкой призеров может составить всего каких-то пять сотых балла. Гимнастика будет развиваться, расти за счет уплотнения упражнений, композиционных решений. На первый план выходит артистизм, виртуозное исполнение и композиционное решение — плотность связок, оригинальность и прочее. Что и говорить, сложный вид спорта, я не завидую молодым гимнастам.
- Что бы вы себе пожелали сами накануне юбилея?
- Здоровьичка бы. А все остальное мы уже знаем, как добывать.