Даже после того как удушливый дым стал вырываться из-под земли, их не сразу начали поднимать на поверхность
… Хотя шахтеры третьей смены, закончив работу, сообщили о пожаре там, под землей, мало кто отнесся к этой «новости» со всей серьезностью: мол, дыма наверху не видно, да и не впервой иметь дело с возгораниями! В шахту спустилась четвертая смена. А вскоре из-под земли вырывалась черная копоть, она стала заполнять здания, и спустя несколько минут люди начали выпрыгивать из окон в поисках спасения.
Узнав от шахтеров третьей смены, что в шахте пожар, ламповщица Анна Донченко заволновалась: в этой смене был ее муж. Правда, признаков пожара на поверхности сначала не было, и это возгорание -- не первый случай.
-- Но накануне я видела сон, да такой, что весь день боялась его кому-нибудь рассказывать, -- призналась «ФАКТАМ» Анна Николаевна, находясь в палате Донецкой областной больницы профзаболеваний -- она отравилась угарным газом. -- Снились мне скопища мух. Я отчаянно пыталась их перебить. Проснулась с мыслью: «Хоть бы не к покойникам!» Мой муж вышел из шахты живым, слава Богу. Но вот еще 35 ребят…
Муж Анны Донченко сдал свою лампу и, как обычно, отправился в душевую. Затем начали разбирать лампы шахтеры четвертой смены, и ламповщицы почти успокоились: если людей пускают под землю, значит, пожар невелик, его скоро потушат.
-- И вдруг в помещение ламповой потянулся сизый дымок, а через 20 минут комнату наполнили клубы черного едкого дыма, -- вспоминает ламповщица Людмила Тимчишина. -- Стало понятно, что горит прямо под нами, и горит серьезно. Мы недоумевали: почему не поднимают шахтеров, которых отправили в четвертую смену? Почему их вообще туда отправили, если в шахте пожар? Где тогда спасатели?.. (Этими же вопросами сейчас задается комиссия по расследованию причин аварии. -- Авт. ) Пока дыма было не очень много, я подумала: благо, мое беленькое платье спрятано за шторкой. Тогда я еще не знала, что нам с Анной Николаевной потом вообще придется выбросить и свои сумки, и косметички с помадами, насквозь пропитавшиеся копотью. Жирная, вонючая, она намертво облепила тела. Мы пытались проветрить помещение: открыли окно, но со двора пахнуло горелой резиной. Очевидно, горела транспортерная лента в шахте.
… Тем временем в ламповой появились первые горняки, выбравшиеся из-под земли. Черные, лоснящиеся, будто в мазуте, с красными ничего не видящими глазами, они пробирались к выходу из здания, держась за стены. Но задымленный коридор был слишком длинный -- люди больше не выдерживали дыма, выпрыгивали из окон, успевая крикнуть ламповщицам: «Девчата, бегите отсюда, не дышите этой гадостью!» Совсем близко от спуска в шахту была спасительная дверь во двор, на воздух, и если бы ее открыли, то весь дым из туннеля вышел бы на улицу и развеялся быстрее. Но эта дверь оказалась… завинчена болтами! Чтобы развинтить их, потребовалась помощь слесаря Михаила Хацько. Дойти до двери и открыть ее -- этого слесарю оказалось достаточно, чтобы вместе с горняками, поднявшимися из шахты, попасть с больницу с отравлением угарным газом.
Муж Анны Донченко, вернувшийся из душевой, куда дым не доставал, просто опешил от увиденного. «Марш на улицу!» -- скомандовал он девчатам, которых едва различал в чаде. Правда, на улице было немногим лучше, а уйти со смены ламповщицам, которых уже тошнило от дыма, нельзя: нужно «принимать» вышедшую на-гора третью смену, выдавать лампы прибывшему начальству, чтобы легче ориентироваться ночью на задымленной территории (руководителей к тому моменту уже был полон двор). Тут и четвертую смену наконец-то начали выводить наверх. Анна и Людмила смотрели на доску с номерками: чьи еще не разобраны, кто не сдал лампу, а значит, остался под землей?
-- У меня на доске оставались три или четыре жетона, когда нас утром забирали врачи, -- вспоминает Анна Донченко. -- Одного мальчика с табельным номером 1500 я хорошо помнила: небольшого роста, молоденький, красивый такой и любезный -- мамой меня называл. Его жетон тоже висел еще на доске. Вы не знаете, этот мальчик вышел из шахты?
Увы, пришлось Анну Николаевну расстроить: N 1500, Сережа Речиц, рабочий участка конвейерного транспорта, в списке погибших…
Телефонистка Антонина Игнатова проработала в задымленном помещении до самого окончания смены -- до шести утра: АТС не лампа, на улицу не вынесешь. Теперь женщина находится в Донецкой областной больнице профзаболеваний и чувствует себя очень плохо.
-- В 2 часа 10 минут горный диспетчер сообщил мне о том, что в шахте пожар, и велел вызвать всех руководителей на предприятие, -- рассказывает Антонина Игнатова. -- А это длиннющий список! Поэтому я сразу вызвала из дому телефонного мастера Татьяну Христофорову: в такой ситуации одной не справиться. Когда она пришла, в комнате уже стоял сизый дым, дотянувшийся до АТС из тоннеля. Но, к счастью, еще были видны ячейки на приборной доске, где мы вручную подсоединяем штекеры. Отлучиться с АТС в ту ночь мы не могли ни на минуту. Ведь потом прибывшие на предприятие руководители начали звонить в министерство, на шахтные участки… Вскоре загорелись лампочки на приборной доске. Это значило, что телефонной связи с подземкой нет: кабель сгорел. Снизу больше никто не звонил. Люди, работавшие в северном крыле шахты, вообще не знали, что южное горит.
Вскоре к телефонисткам стали заглядывать горноспасатели и интересоваться, как те себя чувствуют. Принесли даже вентилятор. Работницам АТС плохо стало уже к утру. Но к своим ощущениям женщины в тот суматошный день не прислушивались. На следующий даже отлучались из местной больницы домой -- детей проведать. А уж на третьи сутки были рады госпитализации: сильно болела голова, шатало, тошнило…
-- Мы, еще когда спускались в шахту, знали, что внизу пожар, и чувствовали по запаху: лента конвейера горит, -- вспоминает горнорабочий очистного забоя Владимир Фарафонов, которого тоже госпитализировали. -- Но команда выезжать на-гора поступила только в 3. 05. Мы стали пробираться вверх и вдруг попали в самое пекло: кто-то врубил реверс -- начали тянуть из шахты воздух. Весь дым пошел вверх, огонь, который и так распространялся по ленте, теперь метнулся к выходу с бешеной скоростью! Но мы продолжали выходить без паники, хотя в дыму уже собственные руки едва было видно.
… Чем выше поднимались горняки, тем сильнее становился жар и гуще -- дым: реверс тянул всю гарь вслед за ними. И тут мужики запаниковали: они уже не могли понять, откуда идет огонь и где спасительный выход. Куда идти: наверх в пекло или вниз, чтобы обойти пожар длинным путем через шурф? Как добраться до поверхности, каждый решал сам. Притом наугад. И для некоторых этот выбор стал роковым.
Владимир Фарафонов и его нынешние соседи по больничной палате решили, что пройдут через пекло (до подъемной клети было метров 300), -- и остались живы. А ребятам, отправившимся в обход, до свежей струи было минимум метров 800 на ощупь, в кромешной тьме. Но при 87-градусной жаре (такая температура установилась уже через полчаса после включения реверса) легкие сгорают быстро…
-- Шахта не глубокая, воздуха хватает -- соблюдай технику безопасности да работай спокойно! -- говорят мои собеседники. -- Но как раз с техникой безопасности дела обстоят не очень хорошо. Например, с орошением горных выработок проблема.
По мнению шахтеров, если бы просто отключили подачу воздуха в подземку, чтобы пожар не распространялся, то все успели бы выйти на поверхность. А реверс в такой ситуации вообще нельзя было включать!… Комиссия по расследованию ЧП должна огласить свои выводы 20 июля. Семьям погибших пообещали оказать материальную помощь. Но это уже не вернет детям -- отцов, женам -- мужей, родителям -- их сыновей. Остается в который раз надеяться, что на других шахтах страны никто и никогда не повторит роковых ошибок, допущенных на «Украине».