Впервые за последние годы 18 июля, в собственный день рождения, Евгений Евтушенко не пришел в Политехнический музей на ставший уже традиционным творческий вечер. Не пришел по единственной причине: в Политехническом -- ремонт. Посему вечер в порядке исключения перенесли в ЦДЛ. Но смена площадки ничего не изменила по сути: разговор вновь шел не столько о поэзии, сколько о жизни. По-другому Евтушенко говорить попросту не умеет…
-- Телевизор смотрите, Евгений Александрович?
-- Редко. Времени в обрез. Правда, футбол из Японии старался не пропускать. А что вас интересует?
-- Следили ли вы за ходом расследования аварии башкирского самолета, разбившегося в Германии?
-- Колоссальное несчастье! Все указывает на ошибку швейцарских диспетчеров, но пока ведь окончательные выводы не сделаны.
-- Об этом и речь. Вас не удивила реакция большинства наших СМИ, когда пришла первая информация о трагедии? Никто еще ничего не знал, но тон комментариев был таков, словно вина уфимских пилотов доказана.
-- Чему удивляться? Нам исторически не присуща презумпция невиновности. Иного странно ждать от страны, в которой людей без суда и следствия ссылали в Сибирь, расстреливали. Мы не верим в себя, во власть, в прессу. Ни во что не верим! Кто-то высказал сомнение, и его тут же подхватили, растиражировали. Первая собака лает по делу, а остальные лают на лай…
Разве не комплекс неверия в себя и страну заставляет многих наших высших чиновников отправлять детей на учебу за границу? Или у нас учат хуже? Нет же! А почему отечественные капиталисты деньги, заработанные в России и на России, предпочитают держать в зарубежных банках? Не из-за того, что они не любят родину. Они государству не верят!
В моей поэме «Ивановские ситцы» есть строчки, которые когда-то было трудно напечатать, цензура мешала. Послушайте: «Государство, ты всегда холопство, барство. Царство лести, доносительство, вражда. Чувство родины и чувство государства не сольются в человеке никогда». Хотел бы ошибиться, но с времен первопечатника Ивана Федорова, из чьего монолога эта цитата, ничего, по-моему, не изменилось.
Убежден, можно быть настоящим патриотом, не любя государство. Парадокс? В России -- да. Даже Пушкин не удержался от критических стрел в адрес Радищева за его «Путешествие». Чаадаева записали в предатели, хотя его философские письма пронизаны искренней болью за Россию.
Наше государство принуждало себя любить, стремясь отождествиться с родиной. Но ведь насильно мил не будешь. В итоге вместо любви рождалась неуверенность. Страшно, когда люди не верят государству, даже руководя им. Посмотрите на губернаторов. Разве не очевидно, что многие из них стремились в высокие кресла, чтобы пролоббировать интересы чьего-то (или своего!) бизнеса и хапнуть кусочек пожирнее? Всем ясно: чиновники живут не по средствам. А депутаты? Какой рейтинг доверия у народных избранников? Дурной пример правителей развращает всех.
-- Не торопитесь с обобщениями, Евгений Александрович?
-- Мы и так слишком за многое себя оправдываем, оставаясь при этом недопокаявшимися. Когда произношу «мы», то говорю обо всей стране. Сейчас поясню мысль.
Например, Папа Римский -- не герой моего романа. Я никогда не идеализировал Кароля Войтылу, он порой нарушал классическую заповедь «Богу -- Богово, а кесарю -- кесарево», не избегал мирских соблазнов, позволял втягивать себя в различные политические интрижки, если не сказать заговоры. Но перед смертью Иоанн Павел Второй сделал великое дело…
-- Что вы такое говорите? Папа еще жив!
-- Я же сказал: перед смертью. Посмотрите на понтифика, он чувствует дыхание вечности, и ему хватило силы и мужества, находясь на пороге в мир иной, совершить исторический шаг. Папа покаялся. От имени Ватикана попросил прощения за грехи католической церкви. За инквизицию, за походы крестоносцев, даже за поведение отдельных христиан, выдававших евреев фашистам в годы Второй мировой. Это ведь тоже страшное преступление. Передать человека в руки палачей все равно, что самому убить его. Такое во время войны случалось и во Франции, и в Италии, и, кстати, у нас, в Советском Союзе. В Бабьем Яре среди карателей было больше украинских полицаев, чем немцев. Именно поэтому так яростно нападали на мое стихотворение, так долго молчали о трагедии Бабьего Яра. Даже сейчас киевские газеты позволяют себе печатать позорные статьи, будто не было массового расстрела евреев, и все это выдумки сионистов. Украинцы -- те же русские, братья-славяне, у нас ментальность одна. Мы, увы, не научены каяться…
Или другой пример. Не могу я уважать Зюганова. Вот не могу и -- все!
-- А Геннадий Андреевич-то при чем?
-- Послушайте, я никогда не был антикоммунистом. Никогда! У меня мама состояла в партии. Честнейшая женщина, она свято верила в идеалы. Мама из поколения обманутых историей людей, но они историю не обманывали. Мама была актрисой, в войну вместе с фронтовыми бригадами моталась по передовым, пела, что называется, под снегом и дождем, пулями и снарядами. Она верила, что делает все для родной партии и для победы. Кто-то отдавал за это жизнь, а мама отдала голос. Она потеряла его, сорвала, а что такое голос для певицы, не надо объяснять. Словом, без таких, как мама и миллионы ей подобных, не было бы ни победы, ни оттепели, ни перестройки. Меня бы не было. И вас. Эти люди, коммунисты и беспартийные, построили страну. Поэтому не вижу ничего страшного в том, что и сегодня в России существует компартия. Есть люди, продолжающие верить в светлые идеалы равенства и братства, вот и замечательно! Дело не в партии, а в ее руководителях. Зюганов и его окружение так и не нашли в себе гражданского мужества, чтобы попросить у народа прощения за чудовищные преступления, которые совершила компартия в прошлом. Они обязаны были покаяться! А что сделал Зюганов? Заявил, будто масштаб сталинских репрессий преувеличен. Дескать, в его родной деревне никто в 30-е годы не пострадал. Ложь! Не существовало в стране населенного пункта, где кого-нибудь не арестовали бы. Сверху спускалась разнарядка, которую нельзя было не выполнить.
До трагикомедий ведь доходило! Например, из района доводили «план»: найти и обезвредить кулаков. И цифра -- 20 процентов от числа жителей. Да где же их столько взять, если у нас отродясь батраков не водилось? Сосед помогал соседу, но, в принципе, каждый жил своим трудом. Что делать? Людей, не поверите, судили за эксплуатацию домашних животных -- коров, коз, кур… И все равно кулаков не хватало. Люди тянули жребий, кому ехать в ссылку. А куда ехать? Из Сибири в Сибирь? Крестьяне из низовьев Лены отправлялись вверх по реке, а горемыки оттуда ехали вверх… Как это назвать, как не вспомнить горькую, но точную фразу «Мы рождены, чтоб Кафку сделать былью»? Кафка, русский Кафка…
-- Полагаете, за все это несет ответственность Зюганов?
-- Нет, конечно! Но и ему умывать руки ни к чему.
Разумеется, вина за преступления прошлых десятилетий не только на компартии, но и на государстве. На нем даже в первую очередь! Да, Россия, претендующая на звание демократической, совсем не то, что тоталитарный Советский Союз. Но если наша страна признала и взяла на себя финансовые долги СССР, то хорошо бы не забыть и о долгах нравственных. Не думаю, что Путин проиграет, если выскажет критическую оценку эпохи Сталина. Нельзя жить с грехом. Надо очиститься, надо!
А что вместо этого? Дума утверждает, по сути, советский Гимн, и президент соглашается. Я с уважением отношусь к Путину за работоспособность и стремление хоть что-то изменить, но это его ошибка. Ведь ясно же, что старый Гимн у многих ассоциируется со скверными временами. Папа как-то сказал: «В нашей стране, Женечка, нет социализма. Здесь строят государственный капитализм». Это было во времена Сталина, и, как хорошему советскому мальчику, мне следовало повторить подвиг Павлика Морозова и донести на отца.
-- Вы этого не сделали?
-- Видимо, я был недостаточно хорош для этой миссии, зато слова папы понял правильно. Действительно, в СССР государство заменило собой капиталистов, монополизировав все -- от производства ракет до пуговиц. И вот теперь, спустя полвека, мы должны опять вставать под мелодию того Гимна? О словах уже и не говорю. Это же какое-то меню! Там нет смысла, даже намека на нравственный призыв. Поэтому текст и нельзя запомнить. Бьюсь об заклад: среди депутатов, по принципу ванек-встанек голосовавших за Гимн, вы не найдете ни одного, кто знал бы его слова. Оттого и жизнь у Гимна будет недолгой, лет через пять его заменят. Вот увидите!
-- Не много ли слов мы этой теме посвящаем, Евгений Александрович?
-- Речь ведь не о тексте Михалкова, как вы не поймете! Я говорю о вере и неверии! Иногда кажется, государство боится собственного народа, иначе зачем бы оно стало так дешево заигрывать? При этом по-прежнему нет пророка в своем отечестве. Давайте говорить начистоту: чем знаменита Россия в мире? Музыкой, литературой, балетом, одним словом, искусством.
-- Еще мы делаем ракеты.
-- Ага, и покоряем Енисей… Вспоминаю слова покойного академика Легасова: «Гагарина мы подняли в небо на плечах Пушкина и Толстого». Культура возвеличила Россию, а не, извините, правители. Кого из династии Романовых по-настоящему знают на Западе? Пожалуй, лишь Николая Второго. Но не за его ум или деяния, а из-за принятой мученической смерти. Царем-то Николай был слабым, славу России приносили другие.
-- Давайте с именами, хорошо?
-- Пожалуйста. Ростропович. По отношению к нему наше государство совершило колоссальное количество несправедливостей, хотя именно Слава для очень многих на Западе был истинным воплощением России. Как, например, и Пастернак, когда вышел его «Доктор Живаго». Ведь это роман о том, как в годы гражданской войны одни хорошие люди воевали против других. Там нет ничего обидного или оскорбительного для России, эта книга залита любовью к родине. Убежден, именно с публикации «Живаго» отношение к нашей стране и культуре за рубежом стало меняться. Не политики, а Пастернак положил конец «холодной» войне. Мир заинтересовался нами. Повторяю, Борис Леонидович всю жизнь считался аполитичным писателем, но ему суждено было сыграть огромную роль в новом признании России как одного из духовных центров человечества. Он напомнил всем, кто такие русские.
А теперь скажите, где в Москве стоит памятник Пастернаку? Нет его! Человека оплевали при жизни, но и после смерти мы не можем воздать ему должное. Или, скажем, Шостакович. Великий, вне всякого сомнения, лучший композитор двадцатого века. Где ему памятник?
Но вернемся к Ростроповичу…
-- И его предлагаете увековечить в бронзе?
-- Не надо бронзы, достаточно не обижать! Знаете, мне в жизни посчастливилось пообщаться с десятком гениев. Слава один из них. У нас с ним отношения складывались по-разному, но глупо отрицать, что это потрясающая личность. Он заслужил на родине если не любовь, то хотя бы уважение. Но пресса продолжает его клевать, клевать… Сколько это длится? С того момента, когда он в августе 91-го прилетел в Москву, чтобы с автоматом в руках защищать демократию от ГКЧП. Может, это выглядело наивно, по-ребячески, но гений всегда большое дитя. Во всяком случае, тут не над чем было смеяться или иронизировать. Вот и дохихикались. Терпение у Ростроповича лопнуло, он заявил, что больше не станет давать концерты в России. Кто от этого проиграл? Не Слава, у которого график гастролей расписан на несколько лет вперед… Его теперь слушают в Токио, Париже и Лондоне, а не в Саратове и Тамбове.
Ладно, Ростропович, слава Богу, жив, ошибки, допущенные по отношению к нему, еще можно исправить. А как быть с памятью о тех, кто ушел от нас? Я уже сказал о Пастернаке и Шостаковиче, но это же не все! Ко мне ходила вдова Юрия Казакова, замечательного, тонкого писателя. Просила помочь открыть мемориальную доску. Оказывается, есть постановление столичного правительства, запрещающее это делать.
-- Почему?
-- В связи с перегруженностью фасадов Москвы! Чем же, позвольте спросить, они так перегружены? Рекламой и вывесками различных контор и фирм? Деньги, деньги, деньги… Не удивлюсь, если окажется, что Лужков и не знает о «замечательном» постановлении собственного правительства. Вы в курсе, что памятную доску Юрию Трифонову открыли внутри(!) подъезда, где он жил? А в случае с писателем Рыбаковым и вовсе обошлись без всякого разрешения. Просто повесили табличку на Арбате. Вот до чего дошло! Неужели чиновники не знают, что престиж любой столицы мира определяется и количеством мемориальных досок, посвященных знаменитым землякам? Слава Богу, в Переделкино именем моего товарища по Литинституту Роберта Рождественского назвали улицу. Но, во-первых, это, скорее, исключение, во-вторых, сколько лет после смерти Роберта должно было пройти…
Лишь кажется, что мы говорим о второстепенных вещах. Нет! На последнем Московском кинофестивале посмотрел замечательный фильм «Кукушка». Как же я радовался, что его снял российский режиссер, и как огорчился, когда главный приз ушел к итальянцам Тавиани за хорошую, но в общем-то рядовую работу. Ощущение, что жюри побоялось присудить премию Рогожкину, чтобы избежать обвинений, будто в России награждают своих. А чего бояться, если фильм заслуживает награды? Уверен, у «Кукушки» есть шансы выбиться в лидеры проката.
… К чему веду? Чтобы мы уважали собственное государство, оно должно уважать нас. И последнее. Никита Моисеев, академик, как-то сказал: дабы не отстать в освоении космоса, нам надо увеличить количество уроков литературы в школе. Мне нечего к этому добавить.