Спустя пять лет после смерти знаменитый эстрадный певец вновь на пике своей популярности
Его имя знал весь Советский Союз. Его песни «Эти глаза напротив», «Неотправленное письмо», «Восточная песня», «Что-то случилось», «Ребята семидесятой широты», «Листопад»…
В нынешнем году ему исполнилось бы 60. О его смерти не писали в газетах, не сообщали в теленовостях. Он умер забытым, так и оставшись… заслуженным артистом Марийской АССР.
Валерий Ободзинский родился 24 января 1942 года в Одессе, на Малой Арнаутской улице. Это было время, когда фашисты уже оккупировали город. Его пятилетний дядя умудрился украсть у немецкого офицера колбасу и съесть ее в один присест. Немца это так взбесило, что он выхватил из кобуры свой «вальтер» и приказал воришке с его полуторагодовалым племянником стать к стенке. На счастье, здесь оказалась бабушка Валерика. Она бросилась немцу в ноги и стала целовать ему сапоги. Это и спасло мальчишек от смерти. Еще несколько минут поиграв пистолетом, немец успокоился, прорычал привычное «швайн» и пошел прочь. Шлейф фантастических легенд тянулся за Валерием с самого детства. Простые родители, бабушка-дворничиха, которой он с удовольствием помогал мести одесские дворы-колодцы, бандитская юность, музыкальное училище по классу контрабаса… В 1949 году Ободзинский пошел в школу, однако учился с трудом: на голодный желудок задачи и примеры в голову не шли. Вместе с дворовой шпаной почти ежедневно ходил «на дело». На одесских пляжах собирались толпы отдыхающих, и шайка ловко «чистила» карманы публике, причем Валере отводилась роль «отвлекалы». Обладая прекрасным голосом, он пел популярные шлягеры тех лет, зрители, завороженные его талантом, «развешивали уши», и этим успешно пользовались юные воришки. Добычу делили поровну. Именно воровская среда приобщила Ободзинского к алкоголю. Впервые он сильно напился в 15 лет и с тех пор долго не мог отвыкнуть от пагубной привычки.
-- Мы с Валерием почти одногодки. Познакомились во второй половине 50-х, на Приморском бульваре, -- вспоминает народный артист Украины, известный конферансье Михаил Бакальчук. -- Он частенько приходил туда с гитарой, собирая толпу однолеток. Цуна -- такая у него была кличка (вероятно, от «цунами») -- выделялся своей неординарностью. Попал в бродячую группу, каких тогда было много. Играл на контрабасе и пел. Говорят, занимался в Костромском музучилище, не знаю, закончил ли… Из других источников известно, что, окончив школу, Ободзинский одно время работал кочегаром на пароходе, затем стал массовиком на «Адмирале Нахимове». В начале 60-х Валерий отправился в Томск, где поступил в музучилище по классу контрабаса, затем устроился в местную филармонию. Тогда же впервые начал выступать с концертами как профессиональный певец. В 1961 году познакомился с Нелей Кравцовой, дочерью капитана «Азербайджана». Она стала его женой. После свадьбы Валерий пообещал, что бросит пить, и слово свое сдержал. У них родились две девочки -- Анжелика и Валерия.
В 1964 году Ободзинский попал с концертами в Норильск. Там его случайно услышал Павел Шахнарович, которому выступление певца очень понравилось. А через какое-то время из Москвы Ободзинскому пришло сразу два заманчивых предложения -- от оркестров Эдди Рознера и Олега Лундстрема. Валерий выбрал последний.
-- Работа в оркестре Лундстрема научила певца многому, но главное -- она сделала его профессионалом, -- вспоминает Шахнарович, впоследствии директор ансамбля Ободзинского. -- Кроме того, он завел массу новых знакомств в столичной музыкальной тусовке. Правда, маститые композиторы наотрез отказывались работать с «безродным» певцом, поэтому в основном ему давали свои песни молодые авторы. Первый успех пришел к Ободзинскому в Болгарии, с песней «Луна на солнечном берегу». Три года спустя Валерий принял предложение перейти в Донецкую филармонию. В том же 1967-м он отправился в двухмесячное гастрольное турне Красноярск--Томск--Хабаровск-- Владивосток, концерты проходили с неизменным успехом. Тогда его узнала вся страна. Молодой композитор Давид Тухманов отдал ему свои две новые песни -- «Эти глаза напротив» и «Восточную песню». Последнюю певец исполнил на новогоднем «Огоньке» и на следующее утро проснулся знаменитым.
Ободзинский ворвался на эстрадный Олимп, оставив позади признанных корифеев советской песни -- Иосифа Кобзона, Эдуарда Хиля, Вадима Мулермана, Юрия Гуляева.
Наверное, единственным певцом, который мог составить конкуренцию Валерию, был Муслим Магомаев. Ободзинский не исполнял пафосных, так называемых «гражданских», песен. Основная его тема -- любовная лирика.
Поскольку многие его поклонницы не могли попасть на концерт своего кумира, внешность ему приписывалась самая что ни на есть голливудская -- рослый голубоглазый брюнет в лакированных ботинках. Пожалуй, кроме ботинок, настоящий облик певца звездному имиджу никак не соответствовал. Он был маленького роста, курносый, носил туфли на высоком каблуке…
-- Приведу для сравнения такие цифры: в Запорожье у Магомаева 8 концертов, на круг 89 процентов заполняемости зала, -- продолжает Павел Шахнарович. -- Мы даем за 10 дней 14 концертов, аншлаг, плюс еще процентов 20 продаем входных. Конечно, основная часть публики -- молодежь, в основном девочки. Переезжаем из города в город, а за нами едет не меньше 10 девочек. Бывало, по месяцу за нами следовали. Валерий говорил: «Я от этих девок устал уже, но ведь жалко их. У них и денег на билеты нет. Ты уж их посади». Жена ездила на гастроли с ним и относилась ко всему спокойно. В зените своей славы Ободзинский зарабатывал в 10 раз больше секретаря обкома партии. Официальная концертная ставка у него была 13 рублей 50 копеек плюс всякие надбавки. В итоге получалось около 40 рублей за концерт. А гастролировал он в те годы очень много. Причем часть концертов оформлялась официально, а часть -- из «фондов» местной филармонии. Конечно, такие вещи не поощрялись. Поэтому вместо заслуженного артиста России ему дали заслуженного Марийской АССР.
Первая пластинка Ободзинского вышла в конце 60-х годов. И тут же стала раритетом. Однако сам певец за нее практически ничего не получил. Стоила пластинка 2 рубля 60 копеек, ее тираж -- 13 миллионов. Государство на ней заработало порядка 30 миллионов, а певцу досталось… 150 рублей.
С ростом популярности Валерия все чаще критиковали в официальных изданиях. Не нравилось, что он не поет гражданских песен, ведет себя на сцене слишком раскованно. В 1971 году концерт Ободзинского посетил министр культуру РСФСР Попов. Его возмущению не было предела: «И это называется советский певец! Я такого западничества не потерплю!» Тут же соответствующим инстанциям было дано распоряжение ни в коем случае не разрешать концерты Ободзинского в пределах Российской Федерации. Длился этот запрет около года, пока в дело не вмешался заведующий отделом культуры ЦК КПСС Шауро, которому нравилось творчество Валерия. Вскоре Ободзинский вновь стал «въездным» в Россию. И все же недоброжелателей у певца было гораздо больше, чем друзей. Начальник Горуправления культуры Москвы, узнав, что в Театре эстрады в течение месяца будет выступать Ободзинский, позвонил директору и потребовал сократить концерты до недели. «Столько концертов у нас даже Райкин не дает! -- гремел в трубке голос разгневанного чиновника. -- А тут какой-то Ободзинский с пошлым репертуаром!» Негативно относилась к певцу и министр культуры СССР Екатерина Фурцева.
Председатель Гостелерадио СССР Сергей Лапин предвзято относился к лицам еврейской национальности и лично контролировал их появление на голубых экранах. Ободзинского он тоже почему-то считал евреем, хотя тот был наполовину украинец, наполовину -- поляк. В начале 70-х Лапин увидел Валерия в одной из передач и заявил: «Градского уберите!» -- «Но это не Градский, это Ободзинский!» -- попытались объяснить председателю. -- «Тем более уберите! Хватит нам одного Кобзона!»
Сказать, что песни Ободзинского были фантастически популярны -- не сказать ничего: «Восточная песня» и «Колдовство», «Луна на солнечном берегу» и «Что-то случилось», «Играет орган» и «Первое апреля» звучали куда чаще, нежели здравицы в честь Брежнева..
А ведь было еще и кино. В фильмах «Между небом и землей», «Золото Маккены», «Тайник у Красных камней», «Молчание доктора Ивенса», «Русское поле» за кадром пел Ободзинский. Его фамилия могла быть в титрах, а могла и не быть, но голос все равно узнавали, потому что спутать его было просто невозможно.
На концертах экзальтированные поклонницы бросали в него огромные букеты, подарки, украшения. И он принимал это как должное. Но что-то случилось, и… все изменилось (прямо как в одной из песен Ободзинского). В новогоднюю ночь 1976 года Валерий Владимирович вдруг заявил: «Я сейчас выпью!» Жена бросилась его отговаривать, то же попытались сделать и друзья, но он был неумолим. Видимо, внутри что-то сломалось. В ту ночь он напился, хотя до этого в течение 15 лет был в «завязке». Начался кошмар…
Вспоминает Михаил Бакальчук:
-- Мы работали вместе в Запорожье, в Донецке, в российских городах -- уже после каких-то скандальных моментов, связанных в его биографии с Москвой. Валерий был не очень частым, но всегда желанным гостем в Одессе. Выступал в филармонии, в зале русского театра. Не люблю вспоминать негативные моменты, но… Уже тогда Валерий был… никакой. В Запорожье первое отделение прекрасно отработали «Красные маки». Антракт, во втором должен петь Ободзинский. Вхожу в его гримуборную и говорю: «Валера, готовься: через 15 минут -- выход». Он смотрит, не реагирует. Я повторил -- ноль эмоций. Встряхнул его, а он в ответ: «Миша, ну посмотри, я же даже не кололся. Ну, посмотри… » Я приводил его в чувство пощечинами, а он повторял одно и то же. Очевидно, таблеток наглотался.
Не могу сказать, что он злоупотреблял спиртным. Хотя известный трубач Аркадий Астафьев, долгое время выступавший с Ободзинским и в Сибири, и в Одессе, утверждает, что тот много пил, и из-за этого многие его концерты приходилось отменять в связи с «плохим самочувствием» артиста. Дело дошло до того, что во время гастролей в Омске его поместили в психушку, причем под чужой фамилией. На концерты его привозила медсестра, она же увозила его ночевать в больницу. Кроме нее за певцом следили еще несколько человек, так как он все время порывался выпить. Однажды не уследили, и он пьяным вышел на сцену. Вспоминаю, мы приехали в Йошкар-Олу -- столицу той самой АССР. Там было два концерта, успех сногсшибательный! Увы, это был финиш.
Возвратились в Москву, сели в аэропорту «Быково». Вся группа вышла, а Валерий не мог покинуть салон самолета. Я его тащил на себе, затем вызвал такси и довез домой… В 1983-м Ободзинский осилил всего один концерт в Москве, а в 1986-м ушел со сцены и исчез.
Ободзинский никуда не уезжал, жил в Москве. Точнее, существовал. Квартиры у него к тому времени уже не было, семьи -- тоже: жена ушла. Жил он во времянке на галстучной фабрике, где работал… сторожем. Пил почти каждый день. И вот в июле 1991 года судьбе угодно было послать ему встречу, на время круто изменившую его жизнь.
-- Я была в шоке, -- вспоминает Анна Есенина. -- Если бы встретила его на улице, не узнала бы. Ему нравилось, что на фабрике его никто не трогал. Утро начиналось так: «Эй, Владимирыч, дернем по 100 грамм?!» И еще, еще, еще. Жил тут же, во времянке.
Наш «фабричный» роман длился несколько месяцев. Валерий Владимирович, по природе независимый, был насторожен. (То ли красота Анны и большая разница в возрасте не давали в полной мере почувствовать себя хозяином положения -- ему в то время исполнилось уже 49. То ли боялся в очередной раз ошибиться). «Возьми меня к себе», -- попросил как-то между прочим. «А пить будешь?» -- решила поторговаться я. -- «Никогда… »
За пять с половиной лет их совместной жизни ее маленькая комната на окраине города перевидала всякое. Были и скандалы из-за его неумеренности в еде (при сахарном диабете нужна строгая диета, а Ободзинский всю жизнь любил пожирней да поострей), и недовольство частыми гостями: Валерий Владимирович с некоторых пор стал необщительным… Сначала денег у них не было совсем. Порой даже на еду. Ободзинский корзинку под мышку -- и на базар. Возвращается и с гордостью докладывает, что ему, любимому артисту, дали в долг. Питал симпатию к дворничихе Люде, утверждая, что ее метла -- из его одесского детства.
В 1992 году, благодаря стараниям и настойчивости Анны, певец вновь пришел на студию и записал аудиокассету с песнями Вертинского. Однако публичных выступлений избегал. Даже когда ему предложили за 500 долларов спеть всего две песни, отказался. Так продолжалось еще два года, пока Анне не удалось сломить его сопротивление. Она умоляла его отбросить свои страхи и амбиции, выйти на сцену. И он сдался. В сентябре 1994 года в концертном зале «Россия» состоялось первое (после семилетнего перерыва) выступление Ободзинского. В зале был аншлаг. Он спел первую песню, публика взорвалась аплодисментами. Никто не мог поверить в то, что человек, прошедший через пьянство и наркотики, сумел сохранить в чистоте свой голос.
В последние годы жизни Ободзинский возобновил гастрольную деятельность, дал несколько концертов в разных городах России. В своем последнем выступлении по телевидению в программе «Золотой шлягер» Валерий Владимирович сказал: «Очень часто меня спрашивают: почему вы так надолго исчезли? Творческая жизнь складывалась по-разному. Был момент, когда я достиг своего потолка. И понял: дальше не пустят. Надоело унижаться перед всеми: перед работниками телевидения, радио, которые с подачи сильных мира сего резали мои записи. Чиновники от культуры заявляли, что я пою не по-советски… Прошло время».
Однако вскоре Ободзинский начал хандрить. Словно что-то предчувствуя, за день до смерти он признался Анне в любви… Первый раз за всю их совместную жизнь.
Умер певец 26 апреля 1997 года. Во время отпевания в храме священник сказал: «Умереть так, как он, мечтает каждый священнослужитель -- он умер под Пасху. А это значит, что с него сняты все грехи».
Панихида состоялась в Центральном доме работников искусств. Проститься с Ободзинским пришло около 300 человек, в том числе и коллеги покойного: Иосиф Кобзон, Лев Лещенко, Альберт Ассадулин. Похоронен певец в Москве на Кунцевском кладбище.