Сегодня народному артисту Украины исполняется 45 лет
Свой день рождения Павел Николаевич празднует, как и подобает настоящему артисту. На сцене. Два дня подряд… Поздравить всенародного любимца женщин придут его коллеги по цеху, друзья и поклонницы.
Перед концертами в «Украине» Павел Зибров сильно нервничал. По ночам практически не спал. Вставал на заре и… шел пешком на Крещатик. Говорит, что наконец узнал, сколько стоят колбаса, сыр и прочие кушанья, в которых, кстати, Пал Николаевич большой спец. В общем, волновался именинник не на шутку…
-- По правде говоря, я думала, вы спите часов до одиннадцати…
-- Все так думают! Что артисты встают не раньше 12 часов дня! Нет, и со мной такое, конечно, бывало. Но давно. Лет восемь назад. Я жил, как все нормальные артисты: до двух-трех часов ночи кочевал -- ходил на какие-то презентации, в клубы. Ребенка-то маленького не было! Мне было интересно. Приезжал домой уставший, выпивший, счастливый! А потом у нас с Мариной появилась Дианка, и тусовки прекратились. Я стал домашним, семейным. Последнее время мы вообще все чаще уединяемся на даче. Наконец-то ее достроили, и мы практически переехали за город. Там лужайка, озеро, птички. Красота!..
-- Лужайка с озером ваши?
-- Мы купили дом в селе Ходосеевка. Крайнюю хату с кусочком соснового леса. Посадили там дубки, березки, ели. И озерцо у нас есть.
-- Сколько ж соток в вашем именьице?
-- Мало! Всего 35 соток. У нас были такие требования: водоем, кусочек леса и чтобы никого вокруг. Два года облагораживали участок.
-- Нравится?
-- Супер! Самое большое удовольствие -- поливать шлангом! Вода -- 60 метров скважина, артезианская. И ты на эту травку, на цветочки льешь…
-- А грядочки?
-- И грядочки есть. Цыбулька, чесночок. Как же украинец без «цибульки, часничка, петрушки та укропчику»! Только-только погреб сделали. Сейчас нам из Закарпатья везут бочки -- натуральные, дубовые. Оттуда и вино будет. Я все мечтаю: сяду на террасе с бокалом вина и на березки буду смотреть. Терраса -- наша гордость. 45 метров! А дом небольшой -- всего 300 метров.
-- Просто крошечный…
-- Так не 700 же! Такой дом недалеко от нас построен. С двумя каминными залами. Ну кому это нужно?! А у нас всего два этажа. Пять комнат. Дизайн дома полностью Маринин. Это ее детище! Самая лучшая комната -- детская. Вся в розовом цвете. С цветочками, куполами. С любовью сделана…
-- Диана на кого похожа?
-- (С гордостью. ) Вылитый папа! Глаза -- мои. Знает, что она папина дочь. И если, не дай Бог, кто-то спросит, на кого она похожа, Дианка глаза такие огромные делает: «Как?! Не видно?» И на меня пальцем показывает…
-- Характер ваш?
-- Пока -- огонь! Если она чего-то не хочет, заставить ее невозможно. Надо только по-хорошему. Не любит насилия над собой, сразу замыкается. Она «українська дiвчинка» -- в плане «їсти». Если ее спросить, чего больше хочет, шоколадку или сало, выберет, конечно, сало! А еще цибульку с чесночком. Я приучил. Борщ может есть и два и три раза в день. Точно как я! И обязательно с луком и чесноком! А потом говорит: «Понюхай, как я пахну!» Или прибегает ко мне втайне от мамы (Марина следит, чтобы Диана много не ела, она у нас и так сбитая) часиков в одиннадцать ночи: «Татусю, йди сюди! Тiльки мамi не кажи! Дай менi тоне-енький-тоне-енький бутербродик!» Я режу ей черный хлеб и сало. Она аж кривится: «Ну не такий же тоненький, татусю, як ти робиш… » Артистка…
-- Что, уже поет?
-- Поет, танцует с утра до вечера. Весь мамин гардероб переворачивает. Берет какие-то шарфики, косыночки, заплетает их. А потом приходит вечером в гостиную и прохаживается, как на подиуме. Воображает! Думаю, жизнь ее будет связана со сценой.
-- Неужели вы этого хотите?
-- По большому счету, нет. Знаю, как это сложно. Кроме таланта, нужна еще огромная работоспособность. Посмотрим. Она пока ребенок, это ее игра! А вот когда надо будет науку грызть… Как мой старший сын Сережа. Ему 19 лет. Он закончил музыкальную школу по классу фортепиано и кларнета. Вдруг стало страшно падать зрение. Врачи сказали, что из-за большой нагрузки на глаза надо бросить музыку. И он с удовольствием бросил. Теперь заканчивает четвертый курс Института международных отношений.
-- Вы часто с ним общаетесь?
-- Конечно! Сережка -- от первого брака. Но мы с женой остались в дружеских отношениях, и я с сыном практически не расставался. Когда мы развелись, Сереже было два года, но мы виделись почти каждый день. Я его забирал из садика. Так у нас было заведено. Кстати, так же и у Марины с сыном от первого брака. Ему уже 22 года. Он закончил Институт международных отношений, экономический факультет. Работает в Министерстве топлива и энергетики. Ему страшно нравится! Сразу солидный такой стал, в костюме ходит. Деньги свои появились. Сейчас как-то проще молодежи выбиться…
-- Вы о своем детстве вспомнили?
-- Мой отец умер, когда мне было семь лет. Ему было всего 45… Он прошел войну, были контужен, ранен. Десантником был, здоро-овый мужик. Попал в плен к немцам, сняли его прямо с парашюта. Повели на допрос, а потом -- расстреливать. У него в поясе был зашит ножичек. Говорит: « Развяжите мне руки. Я вам все напишу». Развязали, а он за ножик и двоих зарубил! Потом из окна прыгнул прямо на подводу с сеном. Удрал в лес. За ним собак пустили. Папа спрятался в берлогу, к медведю. Тот подрал его сильно. Помню, когда он раздевался, по всему телу шрамы. У отца было 40 специальностей! На все руки мастер. Краснодеревщик был потрясающий. В селе по сей день сохранились сделанные им столы, шкафы, комоды, буфеты, стулья, лавки. И игрушки нам делал сам! И доску для шахмат нам с братом сделал, домино, нарды. Конструкторы выпиливал из дерева. Коников, возики… А еще он очень хорошо колол свиней. Знаете, что это такое? Профессионально заколоть свинью -- это искусство! Помню, папа приходит в сарай, разговаривает со свиньей, покурит, почухает ей за ушком, потом что-то под ножкой нажмет -- болевой шок, и свинья на несколько секунд отключается. Тогда он переворачивал ее на спину и легоньким движением… И она, не приходя в сознание, умирала.
-- И дорого стоила такая услуга?
-- Конечно! В каждом селе таких людей очень ценят. Им полагается кусок мяса, сала. Хочешь, полголовы. В нашем доме всегда была свинина. Мне давали хвостик или ушко -- очень вкусно. Если их поджарить на соломе… Вы ели когда-нибудь хвостик от свиньи?
-- Не довелось…
-- Пососать его поджаренным на костре. Как шоколад! Или ушко свиньи. Отрезать кусочек, поскоблить и поджарить… Отец умер от рака крови. Ему говорили, что надо пить кровь. Помню, зарежет свинью, возьмет кружку, наполнит ее кровью и выпивает с удовольствием. Горячую кровь! «Это, говорит, для здоровья, для лечения… » Отец не был особо сентиментальным и с нами, детьми, строго себя держал.
-- Наказывал?
-- Бывало. Правда, поделом. Лет в пять я впервые закурил. С соседским мальчиком. За компанию. Пришел ко мне сосед Митька Пивень и спрашивает: «Твой отец курит?» -- «Курит», -- отвечаю. «Тащи его сигареты». А у отца всегда полно было всяких папирос -- «Лайка», «Белка», «Стрелка», «Северные». Гадость страшная! Мы взяли пачку, зашли в кусты и начали дымить. Сосед в затяжку курил -- ему уже было шесть лет. А я еще не умел. И вдруг нас заметил отец. За уши вытянул из кустов, достал из пачки папиросу, размял ее и затолкал мне в рот целую пригоршню табака. Я плакал, брыкался, но это отбило у меня желание курить лет до 17…
-- Говорят, вы в два года уже зарабатывали деньги?
-- Не ахти какие, но по пять-десять копеек зарабатывал. А пять копеек -- это целый бублик! Платили нам с братом за выступления. Брат играл на полубаянчике, я -- на бубенчике. Его мне папа сделал -- круглый, с палочкой. А на палочке -- свисток. Сначала бьешь, потом -- тур-тюр, бум-бум-бум, тур-тюр, бум-бум-бум. Я еще и пел. Халтурил!.. Но исполнял все модные тогда песни. «Здра-а-австуй, земля цели-и-инная… » Помню, на Рождество мы с Володей брали полубаянчик, мой бубенчик, санки и… большой мешок для подарков. И по хатам! Колядочку спел, тебе -- 10 копеек, конфеты, пряники. Такой тур по селу! Брату шесть лет, а мне три! И песни-то сами сочиняли! Видимо, предначертано было, что Зибровы станут артистами.
-- Поклонницы у вас были тоже с двух с половиной лет?
-- Была у меня зазноба. Она жила на моей улице -- Мороз Лида. Я вечно дрался за право нести из школы ее портфель. Дело было в первом классе. Первый раз в морду получил от первоклассника Сашки. Я сказал, что провожу Лиду, потому что она живет на моей улице. Он как размахнулся и портфелем влупил мне в голову. Расквасил сильно нос, я даже в школу не ходил неделю. Вот так за первую любовь пострадал в первом классе. Замуж Лида вышла, естественно, за другого… Тем более, что я со второго класса перебрался в Киев. Это был 1965 год.
-- Вас отдали в музыкальную школу имени Лысенко?
-- Да там был интернат для одаренных детей. Одуренных -- я так говорил. У нас было своеобразное братство. Мне восемь лет, мама далеко. Как жить без нее, я не представлял!
-- Долго плакали?
-- (После паузы. ) Да… поплакал, конечно. В туалет бегал, закрывался. Порыдаю, а потом стыдно -- ребята-то смотрят. На четвертый день плакать перестал. А брат мой попал в Москву. В том же году. В военно-музыкальную школу, единственную в Советском Союзе.
-- Что это за история, когда вас напутствовал сам Муслим Магомаев?
-- Это было в 1988 году. Судьбоносный для меня год. Заканчивался республиканский конкурс «Новые имена». Искали таланты «твої, Україно». А я делал свои первые записи. Мне посоветовали -- отдай на конкурс. Я принес фонограмму на катушках, а через два дня мне звонят и говорят: «Вы стали победителем, товарищ Павел Николаевич! Ваша фонограмма отправляется в Москву на Всесоюзный конкурс. Поздравляем!» Тогда второе место заняла Ира Шведова. Я был счастлив! И в 1988 году перед Новым поехал в Москву. Пел я тогда «Дозволь менi, мати, криницю копати… » Эту песню я написал на украинские народные слова. И Москва меня признала. Я победил! После конкурса сразу предложили записать серию песен с эстрадно-симфоническим оркестром Всесоюзного радио и телевидения. В фонд! Записали: «Дорогой длинною», «Очи черные», «Эх, друг, гитара», «Ямщик, не гони лошадей». Жил в гостинице «Россия», в полулюксе с видом на Кремль. Все оплачивали, еще и суточные давали. Не 3 рубля 60 копеек, немного больше…
-- Девушки…
-- В Москве, кстати, у меня не было девушек. Не выпил и грамма алкоголя. Я же творческий человек. А девочки энергию сразу забирают. Эмоционально, может, и лучше споешь, но в вокальном плане девушка -- только помеха. Если ночь проведешь с девушкой, утром не сможешь петь! И курил щадяще -- «Столичные» только в твердой пачке, две-три сигаретки в день. Не дай Бог, «Приму»… В общем, вернулся я из Москвы в Киев на белом коне. И опять пригласили в Москву, на вечер Гуляева. Выступал в одном концерте с такими мэтрами, как Пахмутова, Кобзон, Магомаев. Концерт транслировали по радио, телевидению. А из Украины только Паша Зибров. Это был успех! Слава! Из молодых были я и Дмитрий Хворостовский, только приехавший с конкурса из Милана. Кстати, хоть и молодой, но тоже седенький, как я…
-- Рано поседели?
-- После того, как в четырнадцать лет у себя дома сжег сарай -- случайно. Начал выкуривать пчел, крыша была соломенная. И… поджег. После этого поседел… Так вот в Москве, на концерте, всех развели по двум гримеркам -- женской и мужской. Кстати, до этого я ни разу в жизни не гримировался. А у меня накануне ко всему еще и на носу выскочил фурункул страшный -- хотенчик называется. Я его выдавил перед Москвой, чтобы он быстрее зажил, спиртом этиловым прижег. И нос как разнесло! Представляете, с таким шнобелем на меня должна была смотреть вся страна! Рядом тогда в гримерке сидел Муслим Магомаев. Он-то со мной и поделился своим гримом. А потом спрашивает: «Как вы сюда попали?» Я ему рассказал. Муслим говорит: «Вы рослый парень и симпатичный. Не забывайте, что ваша аудитория -- это женщины! Если вы найдете к ним путь-дорожку, будете популярны. Смотрите обязательно на последние ряды, первые и так увидите. Ориентируйтесь на последние. Пусть они думают, что вы поете для них. Старайтесь каждой заглянуть в глаза. Трахайте их глазами. И все получится». Знаете, мне это напутствие очень помогло. Потому что следующие десять лет моей жизни я посвятил только творчеству…
-- То есть опять никаких женщин?
-- Я боялся жениться. Боялся, что жена меня обломает. Появятся проблемы. Диван купить, обои поклеить… А как же творчество, фонограммы, костюмы? Не-не-не-не… Я занимался творчеством! Ездил на конкурсы. Это было хорошее время. Хотя, когда женился, началось суперхорошее время!
-- А вы боялись…
-- Самое главное: правильно жениться! Можно ведь было и не на той…
-- Долго уламывали Марину?
-- Она особо не ломалась. Некоторые подкупали ее ресторанами, подарками -- она была разводная, видная женщина. А я пришел с гитарой… «Гори-гори, моя звезда… » Она слушала, плакала, а я продолжал: «Белой акации гроздья душистые… », «Марина, Марина, любов моя єдина… » В общем пленил ее романсами. Конечно, было и шампанское, и цветы, и рестораны, но больше все-таки песен. Романтических встреч. Правда, о том, что мы должны расписаться, Марина даже не подозревала.
-- Это как?
-- Мы жили напротив загса. Окна в окна. Я знал его директора и заранее с ней договорился. Тогда сыну Марины было уже 12 лет. Я видел, что Марине этого хочется. Решил сделать такой подарок на ее день рождения -- 25 августа. Она ничего не подозревала. Заказал на радио поздравление собственной песней. Попросил, чтобы ровно в час 10 поставили «Я хочу так тебе кохати! Так нiжно, п'янко цiлувать… » Марине песня очень нравилась… В этот день жара была страшная! Я надел костюм, белую рубашку. Свидетелем пригласил Астахова Валерку, конферансье. Купил на базаре большой букет роз. Прихожу домой, говорю: «Мариша, поздравляю тебя с днем рождения. Хочу у тебя официально попросить руки». Она обалдела! Даже слезу пустила… А я продолжаю, «сегодня мы с тобой расписываемся». Марина надела костюм, который купила ко дню рождения, мы взяли шампанское, цветы. Все, как положено. А в 13. 10 по «Промiню» в загсе прозвучало мое поздравление. Вечером в ресторане «Киев» собрались гости. Пришли к Марине на день рождения, а поздравляли со свадьбой.
-- Марина вас ревнует?
-- Как все нормальные люди. Хотя мне говорит, что нет. Но такого не бывает, все мы собственники. Когда создавался Театр песни Павла Зиброва, Марина ушла с работы. Марина работала еще в Союзе промышленников и предпринимателей советником по вопросам международного сотрудничества.
-- То есть вы ей карьеру загубили?
-- Это правда. Но я сказал: мне нужна жена и мать ребенка. Мы открываем свой театр. Слава Богу, нашему театру уже почти восемь лет -- это первый частный театр песни в Украине! Коллеги говорят: ты буржуй. У тебя своя студия, аудио, балет. Все! Но это же собиралось не один год…
-- Вы были одним из первых украинских исполнителей, давших сольный концерт в «Украине».
-- В 1993 году поэт Степан Галябарда предложил: «Паша, давай сделаем твой бенефис!» -- «Ты что, с ума сошел! Я не готов!» -- «Как это ты не готов? Самое главное -- захотеть… » И он помог мне найти спонсора, написать песни. После этого концерта я поверил в себя. В собственные силы. Это колоссальный стимул! Ты уже чувствуешь себя твердо на земле.
-- Несмотря на происки пиратов от аудиобизнеса?
-- Это подрывает. Свой последний диск -- «Прошу, панi» пока никому не отдаю. Жду, может, что-то изменится. Ведь жалко -- на каждый диск исполнитель тратит огромные деньги! Одна песня стоит тысячу долларов! Иногда и полторы тысячи! А еще оркестровка. Самая хорошая -- 400--500 долларов. Вот и считайте. Альбом -- минимум 15 песен. То есть надо 15--20 тысяч долларов. А рекординговая компания покупает его у тебя за 2--3 тысячи. И забирает все авторские права. Это же маразм! Невыгодно! Я получаю за них по 8--10 гривен в месяц! Смешно!
-- Так и охота писать песни пропадет.
-- Я, кстати, давно уже не писал. Правда, по другой причине -- у меня очень сильно болела мама. В этом году она умерла. Не писалось. У нее был рак, и год прошел в ожидании -- мы знали, что не сегодня-завтра это случится… И не получалось ничего. Честно! А так обычно в год я пишу 15 песен…
-- Павел Николаевич, все подмывает спросить: вы усы никогда не сбривали?
-- Усы? Они у меня с 16 лет. Но раз было. На Старый Новый год. Жена тогда сказала: я тебя такого не знаю и не хочу знать! А я ей хотел сделать подарок -- помолодеть года на два. Марина мне: «Ты моложе на два года, но весь шарм ушел. Чужим человеком стал!» Помню, она меня не подпускала к себе недели две. Пока не отрастил усы. Так что больше это не практикую.