«Познакомься мы при других обстоятельствах, я бы на тебе женился», -- сказал парень бывшей воспитаннице интерната
17-летняя жительница одного из районных центров Донецкой области три месяца «отработала» на панели в Москве. Девушка согласилась рассказать свою историю «ФАКТАМ» -- «чтобы другие не ездили, там страшно».
… Валю и в интернате, и в училище считали паинькой. Тихая, забитая, в прямом смысле этого слова, девочка никому не доставляла особых хлопот.
-- Дома находиться было невозможно, -- рассказывает Валя. -- У меня никогда не было ни игрушек, ни подруг. Только выйду погулять с девчонками на улицу, а меня уже домой зовут -- стирать, убирать. Я только в первом классе и училась нормально, а потом у братишки младшего (ему сейчас 12 лет) обнаружили сахарный диабет и положили в донецкую больницу. Нужно было к нему ездить. Мама хоть и работала, но отчим пропивал все деньги, и брату везти было нечего. Поэтому по пути в автобусах я побиралась. Подавали хорошо.
Глядя на эту худенькую девочку, которой никак не дашь ее 17 лет, не приходится сомневаться, что подавали щедро.
Ухаживать Вале приходилось не только за братиком. Отчим -- инвалид, передвигается на костылях или ползком. Костылями он и бил Валю и ее старшую сестру Полину. Мать смотрела на дочерей как на лишние рты. И когда старшая дочь в 16 лет забеременела от… отчима, только отлупила ее -- для порядка. Сейчас Валиной племяннице три годика. И все это семейство продолжает жить в одной хате, огород вокруг которой порос бурьяном в человеческий рост. Тем, что происходит за этим бурьяном, никто не интересуется -- соседи обходят неблагополучное подворье стороной из-за постоянных пьянок и драк, которые там практически не прекращаются. После очередного побоища -- мама, сестрица, отчим и даже братишка (!) жестоко избили Валю -- она попросилась в детский приют.
-- Когда я подошла к директору своей школы, она меня даже расспрашивать ни о чем не стала, увидев мою окровавленную губу. Отчим разбил мне ее поленом. В школу вызвали маму. Выйдя из директорского кабинета, она прошла мимо меня, как мимо пустого места. Ночевала я уже в приюте. Потом меня определили в интернат. А через год поступила в училище -- только туда интернатских и брали.
Валя часто навещает могилы бабушки и дедушки -- живым родственникам она не нужна. Уже после возвращения из Москвы девочка увидела на рынке мать. Подошла, хотела дать ей денег, но женщина грубо оттолкнула ее. Пыталась разыскать отца. Сама Валя его не помнит, но соседи говорят, что она на него очень похожа -- такие же большие серые глаза, густые, как у него, волосы. Но отец не хочет с ней встречаться, хотя живет в том же райцентре и видел, наверное, в каких условиях росла его дочь. Полина своего родного отца тоже не знает.
Училище Валя посещала меньше года. Вербовка «на заработки в Москву» началась еще в интернате. Одна «опытная девочка» -- тоже воспитанница интерната, которая уже не раз побывала в Москве и сейчас там «работает», -- часто захаживала в училище, в интернат и убеждала девочек, что в российской столице все не так уж и страшно. На одежду, по крайней мере, заработать можно: или клиенты купят, или «мамочка»-бандерша, если добрая попадется. Давая девочкам примерить, а то и надеть на дискотеку свои стрейчевые велюровые сапожки и блестящую курточку из кожзаменителя -- в райцентре ни у кого такой модной одежды не было, -- искушенная подружка приговаривала: «Ой, как тебе классно!»
А фигурки у девчонок интернатских большей частью ладненькие, стройные, хоть в фотомодели записывай -- едят-то не досыта. В училище у них такая же жизнь, как и в интернате: скудное питание в столовой при общежитии, одежда -- тоже государственная. А на стипендию в 17 гривен особенно не разгуляешься. После выпускного бала педагоги везут девчат в местный универмаг и одевают в пределах выданной суммы. Понятно, что стараются выбрать все попрактичнее. Обновки-то не скоро предвидятся.
В общем, девчонки, отложив в сторону газеты со статьями про венерические заболевания у женщин, «занимающихся коммерческим сексом», засобирались в Москву. Кстати агитаторша в модных сапожках, когда сутенеры намекнули, что ее младшая сестра уже достаточно подросла, чтобы тоже заняться секс-бизнесом, буквально в истерике билась, чтобы не допустить этого. И все же уберечь сестренку ей не удалось…
Отправляли в Москву Валю с ее соседкой по комнате в общежитии весной. Паковать было особенно нечего: небольшая сумочка с парой белья. Она понимала, что много денег в московском борделе не заработает, но так хотелось купить себе хотя бы самое необходимое -- хорошее белье, сапожки…
-- Мужик один, не местный, дал нам билеты, посадил на электричку, объяснил, как дальше добираться до Москвы, и сказал, что нас там встретят. Обещал денег дать, но потом, наверное, забыл. У нас даже на постели в поезде нечем было заплатить, -- рассказывает Валя и, похоже, верит в то, что действительно забыл.
Паспорта и свидетельства о рождении у девочек отбирали сразу. «Мамочка»-бандерша, в доме которой поселились с десяток девчонок (все из Украины), заботой не баловала. В чем кто прибыл, в том и шли на панель. Обувь и одежда покупались только тогда, когда прежнее совсем уж разваливалось. За обновки высчитывали из заработка. Заработанное обещали отдать по приезде домой, да опять «забыли».
Иногда девочкам везло на щедрых клиентов, которые покупали им одежду. Но если жалостливый клиент выкупал паспорт понравившейся ему девушки, то ее вещи… раздавали менее везучим, которые продолжали работать на «мамочку». Так Вале и достались заветные стрейчевые сапожки.
Питались все вместе. Бандерша, арендовавшая дом в Подмосковье, покупала продукты, и в свободное от работы время девочки готовили «на всю семью».
Аванс за девочку водитель, поставлявший подростков на точку, забирал у клиента сразу. Чаевые отбирала «мамочка». Деньги секс-рабыням давали только на проезд в общественном транспорте. Если девочка уезжала к своему постоянному клиенту на несколько дней, то должна была привезти деньги за все это время. В противном случае ее ожидал «усиленный вариант» дежурства -- более двух клиентов в день, -- строгий режим и голодный паек.
У Вали, как она считает, почти не было проблем с клиентами. Хотя, садясь к мужчине в машину, она никогда не знала, будет он на квартире один или придется обслужить нескольких. А однажды ей не повезло. Это были даже не клиенты. Когда она тормозила попутку, чтобы добраться до своего «общежития», водитель, ни слова не говоря, поехал совсем в другую сторону. Привез в какую-то квартиру, где находились еще трое таких же «молчаливых» парней. Ей сделали какой-то укол и потом периодически, в течении пяти дней, которые она там находилась, эти уколы повторяли.
-- Я была как после наркоза, -- вспоминает этот кошмар Валя. -- Все видела, но как в тумане. Тело не слушалось и почти ничего не чувствовала. Все звуки доносились как бы издалека. И слабость потом была страшная. Когда пришла в себя, поняла, что нахожусь в этой квартире уже не первый день и нужно выбираться. Но «молчуны», увидев, что я собралась уходить, тихо переговорили между собой, схватили меня, и один из них сильно ударил в живот, а потом поставил под холодный душ. Меня тошнило, затем открылось кровотечение. Они, наверное, испугались -- отдали мои вещи и вытолкнули в подъезд.
«Мамочка» не удивилась при появлении своей работницы. Девочки, бывало, пропадали неделями, а то и не возвращались вовсе, но никто их не искал. Знали: если живы и милиция не выслала как нелегалок, то придут сами -- куда они денутся без документов и без денег. Беременным делали аборты, заболевших отправляли домой, чтобы не тратиться на лекарства. Врача в этот притон никогда не приглашали, поэтому никто точно не знал, все ли девушки здоровы. За здоровье многочисленных клиентов борделя тоже никто не мог поручиться.
Дорожили сутенеры только прибыльными девчатами -- некурящими, непьющими, скромными и воспитанными, -- такие нравятся состоятельным клиентам. За Валю брали от 60 до 100 долларов. Хозяйка борделя была очень недовольна, что за столько дней отсутствия девочка не принесла ей ни копейки прибыли. Вале перестали доверять, записали долг и, несмотря на обильное кровотечение, в тот же день вывезли на точку. После этого девушка решила не возвращаться к «мамочке», благо к тому времени ей было куда идти.
К Павлу, который приехал в Москву с другом торговать на рынке из средней полосы России, Валя идти сначала не хотела -- у него было мало денег. Но других клиентов в тот день не было, и пришлось согласиться. Так и встретила девочка свою первую любовь. 23-летний парень гулял с ней по городу, одевал. Валя старалась тайком приехать к нему при любом удобном случае. У нее был свой ключ от квартиры, которую снимали ребята. Пока они находились на работе, девушка готовила им и стирала. К Павлу она и убежала. Он увидел, в каком Валя состоянии, и не стал ни о чем расспрашивать, а сразу же позвонил «мамочке» и предложил за паспорт своей подруги выкуп. Та, в свою очередь, предложила… выкуп ему -- за ценную работницу. Валя не слышала, как шел торг. Положив трубку, Павел сказал ей: «Я -- за паспортом. Закрой дверь и спи».
Через несколько дней Павел мягко заметил, что на дворе уже август, каникулы скоро заканчиваются, и хорошо бы Вале вернуться в училище.
-- Мы пошли на рынок, и он мне купил одежду. Даже куртку и ботинки, хотя было лето.
Павел купил Вале еще и купальник, дал немного денег и сказал, чтобы она поехала перед занятиями куда-нибудь отдохнуть. На дорогу собрал «тормозок». Вместе с подружкой, сбежавшей от «мамочки» без документов, Валя вернулась в Украину и почти месяц провела в селе у своей попутчицы.
А первого сентября девочки появились на занятиях в училище. Сутенеры больше в райцентре не объявлялись, да Валя их и не искала, понимая, что денег за свое московское рабство не получит. Валя очень хотела позвонить в Москву Павлу, но деньги уже кончились. Да и не знала, нужен ли ему ее звонок.
-- Вдруг, думаю, услышу в трубке женский голос… Я этого так боялась! А он сам позвонил: «Приезжай! Я денег на дорогу вышлю».
Валя, что называется, полетела!
К Павлу в этом году она ездила уже дважды. Правда, теперь приходится оставлять в училище расписку, что вернется в срок и занятия наверстает.
О своей семье Валин спаситель никогда ей не рассказывает. Она толком даже не знает, откуда он родом. Ничего не говорит и о том, что будет с ними дальше. А однажды, поймав Валю на немом вопросе «о главном», любимый обронил: «Познакомились бы мы при других обстоятельствах, я бы на тебе женился… »
P. S. Имена и некоторые обстоятельства в публикации изменены по этическим соображениям.