На днях народный артист России отметил 45-летие творческой деятельности
Любимый актер Эльдара Рязанова Олег Басилашвили в последнее время не любит кино. Говорит, снимают всякую чепуху. Не то, что раньше… Впрочем, известному актеру некогда предаваться воспоминаниям. Слава Богу, он занят выше крыши. Работа в театре, общественных организациях и, конечно же, на любимой даче. Иногда соглашается сыграть в антрепризе. Но очень редко и только за бо-о-ольшие деньги!
-- Играете в антрепризе?
-- Играю в Большом драматическом театре им. Товстоногова в Петербурге, живу соответственно тоже в Питере. В этом театре я уже 40 с лишним лет, получаю там зарплату. Но поскольку на 1100 рублей прожить, а тем более прокормить жену и дочерей невозможно, приходится работать на стороне. Причем таким образом не только зарабатываю деньги, но и получаю моральное удовлетворение. Считаю, что жить, как раньше -- сидеть и ждать у моря погоды, -- мы просто не имеем права.
-- А как насчет того, что художник должен быть голодным?
-- Эту фразу придумали те, кто губит нашу культуру. Это самооправдание. Труд должен оплачиваться. Сейчас я могу купить себе брюки, машину, пускай дешевую, построить дом, пусть маленький. До путча я ничего этого не мог. У меня была одна пара протертых брюк, а автомобиль мне мог только сниться. О даче и разговора не было. Правда, тогда дома чаще бывал…
-- Теперь все больше на заработках?
-- (Закуривает. ) Я все время в разъездах. Бедная моя жена и дети, наверное, уже забыли, как я в действительности выгляжу. Моя жена Галина Мушанская -- ведущая телепередачи «Царская ложа». Младшая дочь -- журналист московской радиостанции «Эхо Москвы». Старшая дочь -- экономический директор Санкт-Петербургского телевидения.
-- Вы довольны судьбой дочерей?
-- Они занимаются тем, что им нравится. Чего еще я как отец могу желать?!
-- То есть у вас не жесткий патриархат.
-- Ни в коем случае! Я дал им возможность стать тем, кем они хотели. Мои дочери -- очень порядочные девочки. И это самое главное. Я не учил их прагматизму, корысти, алчности. Воспитывал на лучших образцах живописи, русской литературы. По-моему, неплохо получилось.
-- Вы еще не дедушка?
-- Пока нет. Хотелось бы, конечно, внучонка, но пока тщетно. Золотое время -- детство…
-- Вы об этом с такой грустью говорите…
-- Это просто ностальгия. Мое детство прошло в Москве на Покровке. Мы жили в коммунальной квартире, которая когда-то принадлежала моему деду. После революции нашу семью «уплотнили»: мы -- отец, мать, мой брат, я и моя бабушка -- жили в трех комнатах. Брат погиб на фронте. В нашей коммуналке жило много народа, все неудобства и тяготы мы переносили вместе со всеми, поэтому очень сроднились. Отец был директором Московского политехникума связи, и когда ему дали отдельную двухкомнатную квартиру на Новом Арбате (они в это время остались вдвоем с мамой, я уже уехал в Ленинград, а бабушка умерла), он поехал, посмотрел и сказал, что не берет эту квартиру: неудобно перед соседями. Так они и остались жить в коммуналке. У отца никогда не было письменного стола, хотя он был директором крупного учебного заведения. Он работал за ломберным столом моего деда, сидя на разваливающемся венском стуле, скрепленном телефонным шнуром. Родители жили, конечно, плохо, хотя считали, что прожили благополучную и счастливую жизнь. Мать была доктором филологических наук, известнейшим ученым, автором и редактором Словаря языка Пушкина. За всю свою жизнь мои родители купили одежный шкаф, диван, на котором я до сих пор сплю, и кресло.
-- В киноленте «Небеса обетованные» Рязанов собрал уникальных актеров -- Ахеджакову, Волкову, Гафта. Как вам с ними работалось?
-- Ольгу Волкову привел в кино я. Я ее крестный отец. Когда искали актрису на роль официантки в картине «Вокзал для двоих», я порекомендовал Волкову. Рязанов не знал Олю, мы вызвали ее на пробы, она очень хорошо сыграла. Эльдар, что называется, заметил ее, стал приглашать уже и в следующие картины. Мне лестно, что я, так сказать, благословил ее на этот путь. С Лией Ахеджаковой сниматься было очень легко. Все они мои друзья, нормальные люди. С ними надо просто быть самим собой.
-- И даже с Людмилой Марковной в фильме «Вокзал для двоих» проблем на съемочной площадке не возникало?
-- Возникали. У нас же по сюжету любовный дуэт. Любовь и так сказать секс. Мы с Людмилой Марковной совершенно разные люди. Я не говорю, что я лучше или хуже. Просто разные. Я преклоняюсь перед ее талантом, работоспособностью, упорством. Но по-человечески мы очень разные. Пришлось притираться друг к другу, пока не поняли, что любить нужно именно за эту противоположность. На этом и сошлись. Хорошо, что Эльдар начал снимать с самых простых сцен, где не требуется особой психологии. Наш первый съемочный день -- это конец фильма, когда она приходит в избу и меня кормит. Там столько драматизма, любви, парадоксальности, что сцену легко играть. Она сделана не на полутонах. Просто вернулся человек к любящей и любимой женщине, и вот они не знают, что им делать дальше.
-- А сцена с гармонью. Холодно небось было?
-- Сибирские кадры мы снимали под Москвой. В Экшинской колонии усиленного режима. Был сильный мороз, но это не самое страшное. Когда работаешь над ролью, физические травмы переносятся гораздо легче, чем моральные.
-- Интересно, что подвигло вас на депутатскую должность?
-- Когда мне дали звание народного артиста СССР и я стал получать несколько большую зарплату, появились привилегии на уровне генеральских, я почувствовал, что должен что-то сделать для окружающих меня людей. У нас в театре работает замечательный человек, Николай Николаевич Трофимов -- комик, отличнейший характерный артист. Когда я стал народным артистом СССР, он был народным России, и мне было безумно неудобно перед ним. Бумажку с его фамилией я просто выдернул из списка комиссии по наградам и положил наверх. Все. И делал подобное неоднократно.
-- Вас верхушка всегда любила?
-- При Борисе Николаевиче не знаю, любила ли, но относилась с большим уважением.
-- И никаких черных списков?
-- Я всегда старался показать, что я артист, а не политик… А во времена ГКЧП мне повезло: я был в списке не на уничтожение, а на репрессию. В списки на уничтожение я не попал, хотя являюсь «агентом влияния» -- так была определена моя профессия, поэтому меня нужно было репрессировать, но не расстреливать. Меня прировняли к Мандельштаму (!), о котором Сталин сказал: «Репрессировать, но не уничтожать… » Но тут дал маху он сам -- умер. Так что я и Мандельштам в их понимании на одной доске стоим (закуривает папиросу).
-- Вы курите папиросы?
-- «Беломорканал». Я без них не могу жить. Мечтаю бросить курить, но, увы, пока не получается, хотя надо себя заставить. Но… Возраст уже не тот. Ведь я начал курить еще мальчишкой…
-- В школьные годы?
-- Увы, да. Это самый омерзительный период в моей жизни. Потерянные десять лет. Я не получил в школе вообще ничего. До школы я уже умел читать и писать. Писал, правда, плоховато, но ведь писал! Мама говорила мне: «Выучи правила, сдай экзамен и забудь о них к чертовой матери!» Что я и сделал.
-- А как же первая школьная любовь?
-- Что такое первая любовь? Мне кажется, любовь в жизни бывает одна…
-- … только объекты меняются, как заметила ваша коллега по цеху Людмила Гурченко.
-- Мне сложно разобраться в своих чувствах, какое из них было первым…
-- Хорошо. Увлеченность.
-- (Закуривает очередную папиросу. ) Несомненно, первая увлеченность была, причем через некоторое время выяснилось, что это не любовь, я имею в виду свой первый брак, о котором мне бы не хотелось вспоминать никогда… Школа у нас была мужская -- мальчики и девочки раздельно, а это просто уродливое воспитание, потому как у юношей возникают какое-то гипертрофированное отношение к девушкам. Все эти бранные слова и рисунки на стенах туалета -- болезненные явления, связанные с отсутствием девочек.
-- Комплексы испытывали?
-- Да, конечно, потому что мы никогда не общались с противоположным полом. Моя первая любовь дала мне понять, что она не может быть со мной, хотя наши отношения казались настолько серьезными, что мы даже хотели пожениться. Я артист, а артисты по ее представлениям обязательно ведут разгульный образ жизни. Видимо, любовь была не такой уж сильной, потому что мы расстались достаточно легко и забыли друг друга. Хотя я с трепетом и глубокой симпатией вспоминаю о ней. Только не знаю, была ли это первая любовь. Таковая вполне возможна и в шестьдесят лет. Я благодарен всем женщинам, которые встретились на моем пути, потому что от них всегда исходили тепло, забота, ласка, любовь, столь необходимые любому человеку…
-- А помните первую встречу со своей супругой?
-- Помню, помню… У Георгия Товстоногова, главного режиссера БДТ, была в свое время подруга, ее звали Света. А мы тогда были молодые, немножко за тридцать. Я к тому времени уже был холост и подумал: «А не отбить ли мне, собственно говоря, подругу у Товстоногова? Ролей дает мало, так я ему покажу! Как-то я встретил Свету без Товстоногова, стал за ней ухаживать, звонить и тому подобное. А потом уже, через некоторое время, когда сблизились, она меня спросила: «А почему ты называешь меня Светой? Я не Света, я -- Галя! Я в растерянности воскликнул: «Как! Г-галя?!» Они просто оказались похожими, как две капли воды, друг на друга. Я не за той ухаживал! Галя и стала моей избранницей.
-- Так что же все-таки главное в отношениях между мужчиной и женщиной?
-- Самопожертвование. Когда мужчина или женщина во имя своего любимого уходит от него, допустим, чтобы дать ему свободу, это проявление любви!
-- А как насчет здорового эгоизма?
-- Человек всегда прежде всего думает о себе. Вот это, наверное, и есть разумный эгоизм…