13-летний Виталик, которого отказались усыновить родственники и избили приемные родители, нашел защиту в столичном приюте для беспризорников. Но по ночам мальчик мечтает, чтобы к нему вернулся отец и вновь была живой мама
… Мы стесняемся беспризорных детей. Видя их, грязных, на улице, стыдливо отворачиваемся. Водители машин, остановившихся под светофором, плотно закрывают окна при виде маленького попрошайки, чтобы не слышать протяжного: «Дя-аденька… » В такие моменты думается о собственных детях: не дай Бог, чтобы они оказались на улице -- бездомные, голодные…
-- В прошлом году на улицах «подобрали» 58 тысяч 400 беспризорных детей, -- сказал глава Администрации Президента Украины, лидер избирательного блока «За єдину Україну!» Владимир Литвин, побывавший в понедельник в киевском приюте для несовершеннолетних. -- Это меньше, чем в 2000-м: тогда их было более 71 тысячи! Мы уделяем слишком мало внимания этой общенациональной проблеме. Поражает то, что у многих воспитанников приюта есть родители, но дети не хотят возвращаться к ним.
На днях Президент Украины Леонид Кучма поручил правительству и местным органам власти принять меры по профилактике беспризорности среди детей и подростков и усилению ответственности государственных органов и общественных институтов за обеспечение социальной реабилитации несовершеннолетних. В соответствии с поручением должна быть разработана Национальная программа по борьбе с детской беспризорностью.
Виталик, ожидая решения своей судьбы, провел в приюте уже семь месяцев.
-- С папой и мамой я жил до шести лет, -- рассказал мальчик. -- Папа со мной много гулял, мне с ним было хорошо. Помню, маме он не разрешал пить без него. Но однажды у нас дома были гости, и мама с ними выпила. Вечером пришел папа… Родители начали ругаться, меня разбудили их крики. А потом папа убил маму. Меня забрали к себе наши соседи по лестничной площадке, и когда папу посадили в тюрьму, они оформили опекунство надо мной. Дядя, папин брат, не хотел взять меня к себе. Мой старший брат, у которого уже своя семья, -- тоже. Он сказал: «Хорошо, что ты попал к соседям. Я бы тебя сразу в детдом отдал!»
Я прожил с приемными родителями семь лет, буквально с первого дня называл их папой и мамой. Но папа часто орал на меня, потому что я ему -- никто. Их обе дочки тоже не очень-то меня жалели. И однажды я решил сбежать. Тихонько взял деньги и ушел на три дня.
-- Что ты делал в это время и где ночевал?
-- Я играл в компьютерных клубах, а ночевал на улице, бродил в Святошине по железнодорожным путям… Тогда хорошо было, тепло, но ночью одному очень страшно. И я решил вернуться домой. Опекуны меня ругали, читали мораль, ремнем били, в угол ставили. Еще в наказание не давали мне сладкого, не разрешали смотреть телевизор и выходить на улицу.
-- И ты сбежал снова?
-- Да, но меня поймал и отвел обратно домой папа одноклассника: он разыскивал своего сына, сбежавшего на улицу, а нашел меня. В этот раз меня уже били и ногами, и шлангом… А потом папа выгнал из дома.
Вспомнив тот день, мой маленький собеседник не смог сдержаться -- плакал навзрыд, по-детски горько-горько. Успокоившись, сказал: «В том, что так все случилось, виноваты мы оба -- и приемный отец, и я. Если бы он не кричал на меня с самого начала, я бы не убегал».
-- Основная причина того, что дети оказываются на улице, -- пьянство родителей, -- говорит директор киевского приюта Виталий Сучков. -- Дети бегут от голода, побоев, у них нет необходимой одежды, игрушек, они завидуют ровесникам, у которых дома есть телевизор… Раздев ребенка, мы иной раз поражаемся количеству синяков, шрамов, ожогов от сигарет, оставленных «родными». Часто такие дети измождены, истеричны, у них плохо с памятью -- сказывается курение, употребление алкоголя, токсикомания. Но случай Виталика -- особый. Его приемные родители не пили, просто не справились с воспитанием ребенка, которому после пережитой трагедии необходимо особое внимание. Сейчас мы «подтягиваем» мальчика в учебе: он должен учиться в седьмом классе, а его знания -- на уровне пятого. С ним работает психолог.
-- Когда меня выгнали, я пошел в милицию. Оттуда меня отправили в приют, -- продолжает Виталик. -- Здесь мне вначале не понравилось: несколько дней я находился в изоляторе, а там дети ругаются, могут обидеть. Но когда меня определили в группу моих сверстников, у меня появились друзья, да и с директором можно обо всем поговорить. Он лучше моего приемного папы. Кстати, хочу обсудить с ним мою учебу. Многие дети из приюта ходят на уроки в соседнюю школу -- я бы тоже хотел заниматься там. Думаю, директор поможет. А когда вырасту, хотел бы стать летчиком или милиционером. Для этого нужно хорошо учиться.
… Вместе с Виталиком мы прошлись по приюту. В общей комнате работал телевизор, и мальчишки, переключая каналы, вместе решали, что будут смотреть. Спальные комнаты обставлены по-спартански: две двухъярусные кровати да пара тумбочек. Виталик показал нам фотографии своих новых друзей: «Это мы на экскурсии в Киево-Печерской лавре. А это девушки-студентки из Канады и Англии, приезжавшие к нам в гости… » Его детские снимки остались в квартире родителей, которую опекуны сдают.
-- Иногда ко мне приезжает приемная мама, и я всегда рад ее видеть, -- говорит Виталик. -- Она обещала, что и дочек когда-нибудь возьмет с собой, но пока не получается. Говорит, что приемный отец не хочет меня видеть. Думаю, если бы он приехал, я бы согласился вернуться к ним. Дома, в семье, все же лучше, чем в приюте.
-- Детям нельзя возвращаться в семьи, где их били, -- считает Виталий Сучков. -- Из опыта знаю, что родители или опекуны не меняются со временем: они снова бьют детей, а те вновь убегают на улицу.
-- Виталик, о чем ты мечтаешь?
-- Мне так хочется остановить время и прокрутить его назад! Чтобы была жива мама, чтобы папа со мной гулял -- и не было бы этого бардака в моей жизни. Через два года из тюрьмы выйдет отец. У нас есть квартира. Но как мы будем жить, не представляю.
-- В приютах дети находятся 90 дней, за это время мы должны разыскать их родителей или опекунов, -- объясняет Виталий Сучков. -- Если же дети не хотят возвращаться домой либо родных невозможно найти, мы оформляем своих подопечных в интернаты или детские дома. Но часто беспризорники живут у нас и полгода, и год: опекуны или даже родители не торопятся забирать их, а без соответствующих документов мы не можем определить детей в другие учреждения. Так получилось и с Виталиком. Пока опекунский совет примет решение -- это долгое дело.
Два года провел в приюте мальчик, который попал сюда в возрасте трех лет. Из его слов педагоги смогли понять, что он жил то ли в Днепропетровске, то ли в области. На объявления в местных газетах и на телевидении никто не откликался. Лишь когда были подготовлены документы для оформления малыша в детский дом, позвонил его дедушка, случайно увидевший обращение по телевизору. Так ребенок вернулся домой.
Владимир Литвин, пройдя по приюту и посмотрев, как живут дети, сказал:
-- В Украине работает 88 таких учреждений, но придется открывать новые. Например, создать больше училищ для мальчиков по примеру суворовских, которые уже работают почти в каждой области. Только дав образование и профессию детям, сбежавшим из дома, можно уберечь их от криминального будущего. В ближайшее время мы разработаем общеукраинскую программу по борьбе с беспризорностью. Многих детей нужно учить грамоте, многим необходима медицинская помощь -- с ними работают преподаватели, психологи. Кстати, содержание одного ребенка в приюте обходится государству в сто гривен в день. Для киевского приюта Деснянская районная госадминистрация ежегодно выделяет из бюджета один миллион четыреста тысяч гривен. Этого недостаточно. Следует предусмотреть в местных и государственных бюджетах дополнительные средства для таких приютов.
После отъезда главы Администрации Президента директор приюта позвал к себе в кабинет всех детей, подготовивших концерт, и вручил им конфетами. Затем пригласил ребят, трудившихся на уборке территории (среди них был и Виталик), -- кроме конфет, они получили по билету на очередной матч чемпионата Украины по футболу.
-- А вы не боитесь, что ваши подопечные не вернутся после матча? -- спрашиваю директора.
-- Они не сидят под замком, хотя мы не разрешаем выходить за территорию приюта без разрешения дежурного педагога, -- отвечает Виталий Сучков. -- Но бывает, что дети сбегают. Вот сейчас среди награждаемых за уборку не было одного мальчишки. Он два дня «отпахал» -- убирал, красил, а сегодня его нет… Не разрешая детям уходить из приюта, мы опасаемся не только побегов, но и того, что ребенок принесет инфекцию. В прошлом году мы 46 раз закрывались на карантин! Причем это были самые разные заболевания: от гриппа до сифилиса.
… Корреспонденты «ФАКТОВ» стали свидетелями того, как директор принял на работу 18-летнего воспитанника приюта Игоря Кращенко. Теперь он будет помогать по хозяйству -- пока не решится вопрос с квартирой.
-- У нас находится и его 14-летняя сестра, -- объясняет Виталий Сучков. -- Их мама продала квартиру и купила… практически разрушенный дом в Бородянке. Жить там нельзя. Разве я могу отпустить туда детей, пусть даже достаточно взрослых?
Сейчас в киевском приюте находится 76 человек. За пять лет его работы здесь побывали четыре тысячи беспризорников. По подсчетам директора, только около сотни из них вернулись на улицу.
-- Чаще всего к нам попадают дети, приехавшие в Киев из Сумской, Житомирской областей и Закарпатья, -- говорит Виталий Сучков. -- В этих регионах почти невозможно найти работу, и взрослые обозляются, сгоняют злость на детях, начинают топить в рюмке свою беду… Как только экономика государства встанет на ноги, появятся рабочие места, сразу же сократится число беспризорных детей. Я в этом уверен. И очень надеюсь, что вскоре так и произойдет.
… Помните замечательную повесть «Республика ШКИД»? Ее написали в 1927 году бывшие беспризорники послереволюционных лет Леонид Пантелеев и Григорий Белых. Казалось, время описанных в книге «мамочек», «япошек» и «цыганов» безвозвратно ушло. Но в коридорах киевского приюта постоянно встречаешь те же типажи. И становится горько. Но хочется надеяться, что вернувшаяся в нашу жизнь детская беспризорность все-таки останется в прошлом. И теперь уже навсегда.