95-летняя киевлянка Мария Болховская ни на минуту не расстается в мыслях со своим мужем -- выдающимся украинским актером Петром Масохой, игравшим в спектаклях Леся Курбаса и в фильмах Александра Довженко «Земля» и «Иван»
… К своему любимому Петру Емельяновичу Мария Евгеньевна Болховская ездила каждую неделю на Байковое кладбище -- 10 лет подряд! В этом году ей уже не под силу выбираться с окраины Киева так часто. Но в нынешние поминальные дни непременно будет у мужа. Могила в двух минутах ходьбы от центрального входа, с надгробия смотрит редкой красоты мужское лицо. К нему и прислоняется худенькая, седая женщина: «Мне так плохо без тебя! Почему ты не не заберешь меня к себе? Ты же всегда меня слушал… »
Ученика Довженко приняли в Союз кинематографистов в… 86 лет
-- Петр Емельянович Масоха был учеником двух гениев -- Леся Курбаса и Александра Довженко, -- говорит киновед Сергей Тримбач. -- Он прошел школу театра «Березиль». А позже снимался у Довженко: в «Земле» сыграл Хому, в «Иване» -- главного героя. Снимался и у Михаила Ромма… Конечно, я знал его актерские работы -- это классика кино. Но я даже не догадывался, что Масоха… жив!
В 1987 году журнал «Новини кiноекрану» опубликовал небольшую статью о нем, и Петр Емельянович, что называется, воскрес из небытия. Все послевоенные годы его имя замалчивалось из-за «пятна» в биографии -- «находился на оккупированной территории». Хорошо еще, что в лагеря не загребли… Он играл в провинциальном театре -- столичные сцены были ему заказаны, выступал с литературными концертами при Киевской филармонии, а в 60 лет его «вытолкали» на пенсию.
Петр Масюха не удостоился никаких званий и даже… не был членом Союза кинематографистов! И вот в 1990 году мне, тогда новоиспеченному секретарю правления Союза, довелось вручать 86-летнему актеру членский билет у него дома. Хотя все должно было происходить наоборот: это Масохе полагалось принимать меня в Союз…
-- И как он воспринял церемонию вручения?
-- Очень спокойно. Он все еще был красив -- Довженко ведь не снимал некрасивых людей… Через год Петр Емельянович умер. В день его похорон шел сильный дождь. А дождь -- это довженковская стихия. Так что на прощание Масохе было ниспослано то, что близко его душе.
-- Довженко и Курбас были его кумирами?
-- Да, он поклонялся этим великим художникам. Но и сам был частью их мира. Кроме всего прочего, Петр Емельянович обладал прекрасным литературным даром и замечательной независимостью суждений. Он едва ли не первым восстал против «тирании» Юлии Солнцевой. Юлия Ипполитовна ведь как бы приватизировала Довженко, еще при его жизни возвела стену между ним и его товарищами по работе: дескать, он гений -- пусть творит за стеклянной перегородкой…
После выхода фильма «Земля» всех актеров должны были представить к званиям. Но Солнцева возмутилась: мол, какие они актеры -- просто типажи, натурщики! Столь же бесцеремонно отнеслась она и к оператору Даниле Демуцкому -- а ведь все свои лучшие ленты Довженко снял с ним.
В мемуарах Масохи -- масса деталей и объективных наблюдений. И, пожалуй, только Петр Емельянович мог позволить себе написать рецензию на фильм «Зачарована Десна», снятый Солнцевой, объяснив, что эту очень плохую картину сделал режиссер, который совершенно не чувствует и не знает материала. А между тем Юлия Ипполитовна претендовала на то, что в ней живет дух Довженко…
-- Рукописи действительно не горят, -- продолжает Сергей Тримбач. -- После смерти Петра Емельяновича его архив хранит жена -- Мария Евгеньевна. Мы с ней стали почти родными. Но с какой учтивой церемонностью она принимает! Однажды я зашел к ней в половине девятого вечера. И Мария Евгеньевна меня отчитала: к даме, да еще одинокой, в такой поздний час визит не наносят! Она, между прочим, из старинного аристократического рода…
-- Мой папа был полковником царской армии, а дедушка -- генералом, -- рассказала мне Мария Евгеньевна Болховская, ставя чашечку с чаем на белоснежную салфетку. И представьте, что именно здесь, на Лесном массиве, где мы с мужем прожили последние 30 лет, когда-то стояла папина воинская часть. У офицеров тут были дачные домики. И каждое лето -- до 1914 года -- наша семья сюда приезжала. Через мост с Подола ходил конный трамвай с трещоткой. На конечной остановке -- сейчас здесь метро «Лесная» -- дачники выгружались и дальше шли пешком.
А жила семья Болховских на улице Прорезной в съемной пятикомнатной квартире, где круглый год пахло цветами -- особенно хороши у бабушки были гиацинты. За углом, в Михайловском переулке, жила семья бабушкиного брата -- знаменитого профессора-медика Сергея Томашевского (его, одного из основателей Киевского мединститута, особо чтил Михаил Булгаков). Француженка, обучавшая языку барышень Томашевских, давала уроки на дому и Машеньке Болховской (Мария Евгеньевна и сегодня великолепно говорит по-французски). Мама Машеньки закончила Фундуклеевскую гимназию -- годом позже Анны Ахматовой. А дочь отдала в Ольгинскую гимназию -- на улице Терещенковской. Отсюда было рукой подать до Крещатика.
-- В те годы на углу Крещатика и Фундуклеевской, возле гастронома (нынешнего центрального) стоял человек по прозвищу «Красная шапка», -- вспоминает Мария Евгеньевна. -- Курьеру в красном картузе вы могли дать цветы, торт или конфеты и он за копеечную плату доставлял это адресату.
-- И никогда не обманывал?
-- Что вы! Он же был «визитной карточкой» Фундуклеевского гастронома. Киевляне так и говорили: «Куплю и отдам «красной шапке».
-- А что чаще всего покупали в гастрономе?
-- Разве что конфеты, торт. Тогда готовили в основном дома. У нас в семье была кухарка и прекрасный повар -- папин денщик. Сколько всего готовили на Пасху! На каждый пасхальный кулич шло 60 желтков…
В 1921 году полковник Болховский, кавалер ордена святого Георгия, сгинул в тюрьме на околице Феодосии. Он подпал под приказ «о перерегистрации офицеров царской армии». Вместе с ним на «перерегистрацию» явились его бывшие солдаты, очень любившие своего командира…
-- В Киеве у нас не осталось ни кола, ни двора -- жили по углам у старых знакомых, -- говорит Мария Евгеньевна. -- И вдруг, на наше счастье, после самоуплотнения (такой термин бытовал в 20-е годы) освободилась одна проходная комната в доме на Пушкинской, 19 -- рядом с Театром русской драмы.
Здесь, на Пушкинской улице, барышня Болховская и увидела впервые потомственного крестьянина Петра Масоху. Барышня, правда, с 14 лет уже работала, и тщательно скрывала свое непролетарское происхождение. Но ведь красоту не спрячешь!
-- Мне все подруги говорили: «Тебе надо идти в актрисы!» -- смущенно улыбаясь, вспоминает Мария Евгеньевна. -- Одна из подруг и привела меня в кинотехникум, где я прозанималась два года. А потом техникум перевели в Одессу. Все девушки уехали, кроме меня, -- денег на переезд не было. Мы ведь с мамой тогда обедали не каждый день -- если был кусок хлеба и стакан чая, то и слава Богу. Так что не вышло стать профессиональной актрисой. Но в массовках я подрабатывала. В Клубе работников искусств -- РАБИСе, на углу Пушкинской и Фундуклеевской, регулярно вывешивались объявления о наборе для массовых сцен в фильмах: «Требуются пять девушек, две старушки, шесть мальчиков… ».
Как-то режиссер Френкель взял меня в группу молодых людей для эпизода в фильме «Люлi, люлi, дитино». Мы должны были танцевать на вечеринке. Туфли я одолжила у одной знакомой (ходила же в «деревяшках», сделанных папой), юбку -- у другой, и явилась на съемку. Режиссер объяснил, что нам нужно делать. А потом указал на молодого мужчину, сидевшего за столиком: «Кстати, познакомьтесь -- это наш герой Петр Масоха» (героем называли актера, исполнявшего главную роль. -- Авт. ). Вот так мы и увиделись впервые с Петром Емельяновичем. А через три месяца поженились. И прожили вместе 61 год…
-- Вам приходилось потом играть в фильмах вместе с мужем?
-- Нет, что вы! Не могла жена героя сниматься в массовках -- это было бы неприлично…
В кухне у Марии Евгеньевны вот уже 40 лет на стене «живет» кот: его нарисовал Петр Емельянович по просьбе жены, и она бережет «зверюшку», как зеницу ока. А в комнате на стенах -- редчайшие портреты и фотографии Курбаса и Довженко. Довженко, с сигаретой в зубах, стоит по колено в воде, опираясь на трость.
-- Это на съемках фильма «Иван», -- объясняет Мария Евгеньевна. -- Между прочим, Довженко не умел плавать. Впервые я увидела Александра Петровича на Пушкинской улице -- он тогда только переехал в Киев и жил в гостинице «Премьер-отель», по соседству с нашим домом. Муж показал мне на красивого седоватого мужчину, который шел босиком и лузгал семечки, и сказал: «Вот это Довженко». Мы поздоровались. Александр Петрович был удивительно самобытный человек.
-- А как он вел себя на съемках?
-- Он вникал во все, сам гримировал и одевал актеров. А вот крика и ругани себе не позволял. Если он чем-то был недоволен, то просто уходил со съемочной площадки. Муж писал об этом в воспоминаниях.
-- Петр Емельянович оставил воспоминания и о Курбасе…
-- Куда он только не обращался с ними! Наконец, в одном журнале взяли семь печатных страничек -- из 70. Сказали: «Вы пишете не в таком ключе». От ответил: «А в таком ключе, как вам нужно, я никогда не напишу… » Он же прошел школу Курбаса -- с 18 до 25 лет играл в его театре! За это его потом обвиняли в «формализме». Актеры демонстративно уходили с репетиций: мы, мол, не хотим работать с формалистом! Но публика шла «на Масоху». Он всегда пользовался большим успехом. В театре был героем -- Отелло, Фигаро…
-- У него было много недругов?
-- С начальством Петр Емельянович не дружил. А дети -- молодежь -- ходили за ним толпой. Своих детей у нас не было, потому что в войну я очень тяжело болела…
-- Вы ревновали мужа?
-- Боже упаси! Все вокруг удивлялись: как ты можешь спокойно относиться к тому, что он на сцене обнимает чужих женщин? А я говорила: «Это его работа».
-- А ссорились вы часто ?
-- Никогда.
-- За 61 год ни разу?
-- Ну отчего нам было ссориться: из-за разбитой чашки или невкусной колбасы? Это же смешно. У нас с Петром Емельяновичем была такая установка: я не делала ничего такого, что бы его обидело, а он не делал ничего, что бы обидело меня. Вот и все… Жили мы очень скромно, на одну пенсию Петра Емельяновича.
Утром он отправлялся в магазин. Потом дома кипятил молоко, доставал хлеб. И говорил мне «Барыня, вставайте, завтрак подан!.. » А на тумбочке у кровати меня всегда ждали свежие цветы -- Петр Емельянович очень любил их разводить. Теперь для меня самая большая радость, если кто-то из гостей принесет букетик, мне хочется, чтобы у портрета Петра Емельяновича в комнате всегда были свежие цветы.
-- Вы часто с ним разговариваете?
-- Каждый день. Проснувшись, говорю: «Доброе утро!» Вечером: «Спокойной ночи!» Я с благодарностью вспоминаю каждую минуту, прожитую с ним. Боже, какое это было счастье! И вот теперь жду не дождусь, когда же наконец мы с ним встретимся…
-- Мне стоило больших трудов уговорить Марию Евгеньевну сниматься в фильме «Любовь небесная», -- говорит кинорежиссер Юрий Терещенко. -- Она считала, что нужно говорить только о ее муже: «Я уже старая, негодящая, а Петр Емельянович на экране такой молодой и красивый!» А ведь и она в молодости была красавицей и всю свою жизнь посвятила мужу…
Мне кажется, такое чувство не может не быть услышано, даже если он уже ТАМ, а она еще ЗДЕСЬ. И вообще, наверное, человек, который мечтает умереть, чтобы воссоединиться с любимым, -- это счастливый человек. Потому что у него все впереди…