Суд приговорил Светлану Бескоровайную, уморившую голодом во время ритуального поста трехлетнюю и пятилетнюю дочурок, к семи годам лишения свободы
В ноябре «ФАКТЫ» рассказывали о дикой истории, произошедшей в Шевченковском районе столицы. Приехавшие по обычному вызову врачи «скорой» обнаружили в однокомнатной квартире по улице Мельникова, 89 умирающую от дистрофии 37-летнюю женщину. Еще трое обитателей гостинки -- 52-летняя хозяйка Тамара Гримайло и две ее внучки трех и пяти лет, были уже несколько дней мертвы. Перед отъездом в больницу Светлана успела сообщить, что вся семья по религиозным соображениям голодала в течении сорока дней. Медики, оторопев, накричали на соседей: «Как вы могли не знать, что творится у вас за стеной?»
Допрашивая по свежим следам выздоравливающую в больнице мать погибших деток, следователю прокуратуры удалось выяснить, что инициатором и вдохновителем голодовки был муж Светланы, 28-летний Артур Гримайло, который за несколько часов до того, как Светлана вышла к людям, скрылся из дома с жившей вместе с ними 22-летней «сестрой по духу» Ириной Б. , жительницей Хмельницкого. Доморощенного «мессию» объявили в розыск по странам СНГ. Однако спустя пару месяцев, когда Светлану из больницы перевели в следственный изолятор, ее супруга нашли мертвым на одной из заброшенных пригородных дач. При нем были документы, еда, питье. По всей видимости, Артур, прячась от розыскников по укромным местам, однажды морозной ночью замерз во сне.
В результате Светлане Бескоровайной, обвиняющейся прокуратурой в убийстве по неосторожности двоих малолетних детей (ст. 119 ч. 2 УК Украины), а также организации религиозной общины, посягающей на здоровье людей путем выполнения религиозных обрядов (ст. 181 ч. 2), пришлось предстать перед судом в одиночестве.
В начале судебного процесса Светлана хотела отказаться от адвоката, сказав, что будет защищать себя сама. Но по настоянию старшего помощника прокурора Шевченковского района столицы Марии Покотыло, поддерживающей обвинение, адвоката все-таки пригласили -- государственного, так как денег для оплаты услуг защитника у семьи Бескоровайных нет.
На первое заседание пришли все родственники семьи Гримайло. Родные и двоюродные братья и сестры покойной Тамары Александровны, по их словам, до сих пор не могут прийти в себя от шока, вызванного трагедией. Из Хмельницкого приехали мать Светланы, а также «сестра по духу» Ирина Б. (она проходила по делу в качестве свидетельницы) с матерью, несколько девушек, с которыми семья Гримайло тесно общалась во время проживания в областном центре.
Светлана заметно поправилась с тех пор, как я с фотокорреспондентом «ФАКТОВ» побывала у нее в больнице. Густые волосы, прежде собранные в пучок на затылке, теперь были красиво подстрижены. Но летняя кофточка на ней была явно с чужого плеча. Это и понятно: вряд ли изнемогающая женщина, собирая пакетик с вещами в больницу, могла подумать о том, что еще долго не переступит порога покинутой ноябрьским вечером квартиры!
Первые показания, которые Бескоровайная дала в зале суда, не содержали в себе ничего особенного. Судя по рассказу женщины, у нее была обыкновенная жизнь: закончила Хмельницкий университет, жила с родителями в Хмельницком, работала в школе преподавателем русского языка и литературы. Своих близких охарактеризовала так: «Брат -- спортсмен, недалекий человек, отец -- пьющий, мать -- обычная домохозяйка». Семь лет назад Светлана познакомилась с киевлянином Артуром Гримайло. По разным причинам отвергнутые общиной пятидесятников, они объединились в духовных исканиях. Поженились. Вскоре после свадьбы с интервалом в полтора года на свет появились две дочки -- Лиза и Аня. Когда старшей дочери исполнилось четыре годика, переехали в Киев -- «в столице больше возможностей для развития детей». Наконец судья Шевченковского районного суда Зинаида Антошина, допрашивая подсудимую, добралась до главного: причин столь беспощадной голодовки. Светлана объяснила ее так:
-- Мать нашей подруги (имелась в виду Ирина Б. -- Авт. ) была очень против ее общения с нашей семьей. Она пыталась воздействовать на нас с помощью милиции, даже подкупала людей, чтобы избили моего мужа. Она не могла понять, что Ирина не может жить по ее правилам: стоять за базарным прилавком с пяти утра до десяти вечера, идти замуж за богатого турка, которого мать прочила ей в женихи.
На резонный вопрос судьи -- «Почему проблему взаимоотношений дочери и матери в чужой семье вы решали, жертвуя здоровьем, а потом и жизнью ваших родных детей?» -- Светлана ответила: «Вам этого не понять. Возможно, вам понятнее родство по крови, а мне -- по духу». В общем, супруги решили: для того, чтобы мать Ирина успокоилась, нужно хорошенечко попросить Бога. И в середине сентября прошлого года взяли пост. Только, по сути, это был не пост, а настоящая голодовка. Доев все имеющиеся в доме продукты, молящиеся остались лишь на воде да травяных отварах. Свекровь присоединилась к голодающим под влиянием сына, а детей вообще никто не спрашивал. Когда они просили кушать, им говорили, что нужно потерпеть.
-- Но вы же мать! Вы видели, как они слабеют на глазах. Неужели вы не могли вступиться за своих детей, дать им еды хотя бы тайком от мужа? -- допытывалась судья. (Здесь и далее приводятся вопросы, которые задавала подсудимой судья Шевченковского районного суда Зинаида Антошина)
-- Артур был непреклонен. Он сказал: либо мы получим ответ от Бога, либо жить не будем. Он угрожал разводом, мог даже поднять на меня руку. (Интересно, что на предварительном следствии, когда о смерти Артура Гримайло еще не было известно, Светлана ничего такого не говорила. -- Авт. ) Иногда я втайне от него давала детям пить. Мы молились два раза в день минут по двадцать. Остальное время занимались кто чем -- Артур смотрел телевизор, детей старались отвлекать чтением, рисованием. На третьей неделе у меня как будто открылось второе дыхание. Потом снова стало хуже. Приблизительно за неделю до смерти младшей дочери я записала в своем дневнике: «Я уже не встаю». У меня начались галлюцинации, кружилась голова. В ушах стоял такой шум, как будто где-то рядом шли автогонки. Я просила мужа найти выход из ситуации. Он и Ира могли передвигаться. А я с детьми лежала в таком закутке, откуда плохо было слышно, что творится в квартире. Артур запретил громко разговаривать, чтобы нас не слышали соседи. Ведь мы сказали, что уезжаем в село, и они думали, что нас нет дома. Аня в последние дни совсем не поднималась, а в день смерти села, попросила тетрадь для рисования. Сидела, смотрела ее… Потом прилегла, будто заснула. А через несколько часов мы увидели, что ее тельце уже холодное. Всю ночь она, мертвая, лежала рядом со мной. Потом я раздела ее, Артур обмыл, завернул в простыню и положил на пол в ванной.
-- И вы даже тогда не спохватились, когда умер первый ребенок?
-- Муж духовно питал нас примерами сверхъестественного воскрешения из мертвых, которое может дать верующим Господь. Поэтому я не могла поверить, что Аня умерла окончательно. Для меня в этой ситуации самым сложным было то, как сказать о случившемся Лизе. Ведь мы лежали втроем в одной постели. Но от младшей дочки смерть сестры удалось скрыть. Впрочем, она ни о чем не спрашивала. Ей, наверное, было не до того. Лиза умерла на третий день после Ани. (Экспертиза показала, что при смерти пятилетняя девочка весила 9,5 килограмма! -- Авт. ) А через час после Лизы умерла и свекровь.
Света давала показания ровным, бесстрастным голосом. Вежливо и обстоятельно отвечала на вопросы судьи. Присутствующие в зале родственницы глотали валидол и утирали текущие ручьями слезы. Сама обвиняемая не проронила ни слезинки.
-- Все думали, что я умру вслед за свекровью, -- продолжала Светлана. -- Мне было очень плохо. Вдруг Ира подошла к моей постели и сказала, что Артур разрешил есть. После смерти матери и старшей дочки Артур был в отчаянии. Он рыдал, просил прощения у меня и у Иры. Я видела его таким впервые в жизни. Ира пошла на почту, на паспорт умершей свекрови получила какой-то денежный перевод, купила продуктов. Мы начали выходить из поста, пили овощные отвары. Я просила вызвать мне «скорую», но Артур был против. На шестой день он сказал, что должен поехать разобраться в случившемся. Они вместе с Ирой ушли. Уже когда я прочитала в газетах о его смерти, я поняла, что он не доехал, куда хотел (в кармане Артура нашли неиспользованный билет до Хмельницкого. -- Авт. )
-- А вам не приходила в голову мысль о том, что он вас попросту бросил одну в квартире с тремя трупами, а сам сбежал?
-- Уходя, он обещал попросить одного знакомого вызвать мне «скорую». Я ждала до вечера, потом выползла к соседям…
По просьбе прокурора по телевизору показали оперативную видеосъемку, сделанную в квартире, где на кровати лежала накрытая с головой пожилая женщина, а на полу в ванной -- уложенные друг на друга тела детей (чтобы избавиться от трупного запаха, супруги все время держали открытой балконную дверь). Родственники зашуршали валидолом. Светлана не подняла глаз на экран.
-- Человек состоит из тела и духа. Здесь были лишь тела. На самом деле мои дети сейчас наверху, и они живые. Я верю, что там, на небесах, встречусь с ними и мужем, -- заявила подсудимая.
Сердобольные женщины, выступая на суде в качестве свидетельниц, осуждая Свету, в то же время жалели ее. Вспоминали, как гостили у нее в доме, называли ее «женой своего мужа» и «вежливой хозяечкой». Говорили, что, если ее посадят, будут навещать бедняжку в зоне и, конечно же, слать передачи. По словам Бескоровайной, в следственном изоляторе сокамерницы отнеслись к ней хорошо, кроме одной, у которой была «своя точка зрения на то, что произошло».
В судебном заседании была допрошена мать Иры, Вера Максимовна -- по мнению подсудимой, косвенная виновница разыгравшейся трагедии.
-- На третьем курсе коммерческого учебного вуза, где Ира изучала бухучет и менеджмент, она вдруг объявила мне, что больше не будет учиться, потому что скоро будет война, голод, конец света. Посоветовала мне закупить побольше продуктов. Она целыми днями стала пропадать в семье Гримайло, потом и вовсе перешла туда жить. Я обратилась в милицию. Их вызвали, пожурили. Ире велели идти домой. Но все это было без толку: переночевав дома, она вновь шла туда. Я ходила к ним много раз, пыталась серьезно поговорить со Светой. Ведь она на 15 лет старше Иры, в школе была ее классной руководительницей. Пыталась воззвать к ее материнским чувствам: «Ты украла моего ребенка. Вырастут твои дочери -- поймешь, что это такое. » Но Света отвечала мне: «Она -- взрослый человек, и может сама распоряжаться собой». Когда они все вместе уехали в Киев, я звонила в квартиру Гримайло, но дочь не хотела со мной разговаривать. А Тамара Алексеевна, как-то раз подняв трубку, заявила: «Вы нам принесли много горя, должны покаяться и принять нашу веру», -- и дала отбой. Я приехала в Киев, нашла их дом, познакомилась с соседями. Потом звонила этим добрым людям из Хмельницкого, чтобы хоть что-нибудь узнать о своей дочери. Соседи сообщали, что Ира с детьми часто выходит на прогулку. Иногда идут всей семьей, такие веселые. Все, мол, нормально…
Ира Б. за несколько месяцев, прошедших с того дня, когда она под руку с Артуром, пошатываясь от слабости, покинула квартиру Гримайло, успела стать студенткой второго курса художественного института. Девушка привела свою версию причин голодовки, проведенной ею вместе с семьей Гримайло. Эта версия существенно отличалась от той, которую выдвинула обвиняемая.
-- Мы были очень бедны. Впятером жили на зарплату Тамары Алексеевны. Мы со Светой хотели идти работать, но Артур яростно возражал. Он нас не пускал, считал, что все люди вокруг грешны и надо поменьше с ними общаться. Доходило до того, что он применял силу. Потом Артур сказал, что мы будем просить Бога о том, чтобы он дал нам еду. Молиться и ждать, когда на столе появится, например, кастрюля борща, -- говоря это, Ирина не смогла удержаться и улыбнулась краешками губ (самой было смешно)
-- Ирина, ну хорошо, Светлана зависела от мужа, подчинялась ему. Но вы-то могли открыть дверь и уйти из квартиры!
-- Говорю же, Артур имел на нас сверхъестественное влияние. В шкафу я нашла пакет с сушеными яблоками. Он мне сказал: «Выбрось!». И я выбросила. Когда я стала выходить за продуктами, в коридоре меня заметила соседка и на следующий день позвала к телефону. Звонила тетка Артура. Он долго стоял со мной у двери и поучал, мол я должна отвечать, что у нас все в порядке. Угрожал: «Если ты нас сдашь, я тебе этого никогда не прощу!». Еще он говорил, что не хочет умереть и попасть в ад.
Ирина Б. проходила по делу всего лишь как свидетельница. У родственников Светланы это вызвало недоумение. 22-летняя девушка наравне с остальными взрослыми отказывала умирающим от голода детям в куске хлеба и глотке воды! (Чтобы не писались в постели, как поясняла она на предварительном следствии. -- Авт. ) Прокуратура вполне могла бы привлечь ее к уголовной ответственности -- хотя бы за неоказание помощи или за недонесение о преступлении. Но Ирина выступала в качестве жертвы религиозной секты, организованной семьей Гримайло. Судья Зинаида Антошина, вместо того чтобы, на мой взгляд, хотя бы по-человечески пожурить Ирину на судебном заседании, посоветовала ей… как можно скорее забыть о трагических событиях прошлой осени…
Психиатрическая экспертиза, проведенная в ходе следствия, показала, что Светлана Бескоровайная на момент совершения инкриминируемых ей деяний была психически вменяема, могла отвечать за свои поступки. Эксперт отметил, что анализ личности выявил следующие психические особенности исследуемой: эгоцентризм, высокий уровень притязаний, чувство собственного превосходства, идеалистические ожидания от жизни, склонность к духовным исканиям, жесткость внутренних установок. «В разговоре она стремится расположить к себе собеседника, тактична, гибка в общении. О случившемся сейчас не думает, так как ей тяжело об этом вспоминать. Оптимистична, настроена на жизнь». Кстати, в интервью корреспонденту «ФАКТОВ», еще в больнице, она призналась, что была бы не прочь завести еще детей…
Старший помощник прокурора Шевченковского района Мария Покотыло в обвинительной речи не могла сдержать эмоций:
-- Я не случайно попросила показать в судебном заседании видеозапись с места преступления. Это ужас! Детки -- как маленькие узники Бухенвальда. Их уже не вернешь… Вы, Светлана, говорили, что переехали в столицу, так как большой город может больше дать для развития детей. Однако произошло иначе: ваши дети приняли здесь мученическую смерть -- из ваших рук! Как показала экспертиза, они не ели 45--50 дней, им даже не давали пить, -- голос Марии Покотыло дрогнул от слез. -- Вы передали нам слова Артура, что он не хочет после смерти оказаться в аду. Но в квартире 99 был самый настоящий ад -- мы видели его на кассете!
Мария Покотыло, пояснив, что не видит в деле Бескоровайной ни одного смягчающего обстоятельства, попросила для нее 8 лет лишения свободы -- максимум того, что предусмотрено соответствующей статьей за убийство по неосторожности. Хотя, по мнению некоторых юристов, преступление Светланы можно было бы квалифицировать совсем по-другому -- как умышленное убийство с особой жестокостью.
В ходе судебного процесса подсудимая то отрицала свою вину, то признавала частично. Но в последнем слове сказала:
-- Я поняла, что угрозы мужа не могут служить мне оправданием. Я готова к любой мере наказания. Единственная просьба -- учесть возраст моих престарелых родителей. Ведь тем, кто меня будет ждать из заключения, сейчас еще больнее, чем мне.
Судья, продемонстрировав гуманность, снизила требуемый обвинением срок и вынесла Светлане Бескоровайной приговор: семь лет лишения свободы. А потом, не удержавшись, по-женски печально спросила:
-- Светлана, а если я вдруг тоже попаду на небеса и ваши дети, встретившись со мной, упрекнут меня: «Почему так мало наказали нашу маму?»