Спартак Васильевич, несмотря то, что недавно отметил свой 75-летний юбилей, бодро взлетел на четвертый этаж редакции «ФАКТОВ». «Ой, какие у вас картины!», -- осматривая интерьер кабинета главного редактора, восхищенно комментировал Спартак Васильевич. -- Наверное, подделки». Когда по обыкновению гостя одаривали сувениром -- курительной трубкой, Мишулин неожиданно расстроился. «Нет-нет, я не возьму, у меня же Ширвиндт ее отберет. А отказать ему не смогу -- он все-таки художественный руководитель театра, начальник. Вы любите Ширвиндта? Давайте ему и подарим. А я вот значки собираю. У меня их несколько тысяч -- вся стена увешана. Есть раритетные. А у вас значков нет?» Был у нас и значок. И вполне удовлетворенный Мишулин, молчаливый Саид и неподражаемый Карлсон, начал свою задушевную беседу с читателями.
-- Здравствуйте, беспокоит Юлия из Запорожской области, город Гуляйполе. Чем вы сейчас занимаетесь в Москве?
-- Хочу поставить спектакль «цирковым языком», если можно так сказать, чтобы было интересно и взрослым, и детям. Не так давно вышел наш спектакль «Андрюша» в честь 60-летия Андрея Миронова. Мы думали -- сыграем его два-три раза. Но спектакль получился, и сейчас играем уже 40-й. И аншлаг, и билетов почти невозможно достать.
В Театре сатиры в спектакле «Неаполь -- город миллионеров» играем главные роли с Ольгой Аросевой. Играю я в театре «Модерн», снимаюсь в кино.
-- Алло, это Спартак?
-- Да, Спартак Динамович Крыльясоветов.
-- Я хотела бы пожелать вам главного -- здоровья, чтобы его хватило еще надолго-надолго, на творчество… И еще: чтобы в вашей жизни было больше яркого, светлого и теплого.
-- Яркого -- вы имеете в виду солнце, да? А теплого -- чтобы всегда топили. А светлого -- чтоб свет не выключали!
-- Спартак Васильевич, это Николай Зиновьевич, ценю ваш талант. Расскажите о своих увлечениях вне сцены.
-- Я графоман с детства. Пишу романы, но не печатаю их. Никуда не отдаю, потому что однажды я дописался… Было мне лет 20. Причем я не пил, только курил. Курить меня заставила страна, потому что в то время из тех, кто работал, право перерыва на отдых имел только курящий. А некурящие должны были работать полный рабочий день. Я тогда присоединился к курящим и имел возможность пять минут, пока сигарета горела, отдыхать. Но более умные люди придумали делать из газет «козью ножку», которая курилась около 20 минут. И охрана (я ведь сидел в лагере) была настолько тактична, что, когда кто-то курил, никогда не подгоняла.
Так вот, дописался я до того, что часов в пять утра -- до сих пор помню -- привиделась мне женщина, как монашенка одетая, только лица не было видно. И она сказала: «Если одно большое произведение напечатаешь, ты умрешь!» В дальнейшем, встречаясь с Шукшиным, я от него подобное слышал. И когда вышел последний его роман и он умер, я подумал: может, действительно, есть в этом предсказании что-то. Я пробовал маленькие вещи писать, много печатался. Сейчас в Америке напечатали мои юморески.
-- Вы сказали, что в лагере были? А за что посадили?
-- Из-за писаний моих. Дело в том, что бумаги не было, и мне приходилось срывать плакаты наших любимых вождей и писать на обратной стороне. И представляете, кто-то донес! «Светила» 58-я статья.
Было и еще кое-что. Я жил в Анжеро-Судженске, городе, в котором есть две шахты -- Анжерка и Судженка. Занимался там самодеятельностью. В Анжерке был Дом культуры, где я работал, там не было ни ламп, ни кулис. А в Судженке были рампа, бархат. Но поскольку нам приказали сделать хороший концерт, пришлось ночью залезть в эту Судженку, вынуть все лампы… Потом я все вернул.
К тому же я писал -- это даже смешно! -- роман «Золотой гроб». Мои герои дошли до России, а в России началась революция. И надо было кое-что узнать о революции. В библиотеке были две большие книги «История революции СССР». Я попросил их взять с собой, но мне их не дали. И ночью я их вынес. Короче, в совокупности: портрет Сталина, книги, лампы. Злые люди отдали меня под трибунал (я ведь учился в суворовском училище, мне было 15 лет). Но 58-ю мне не дали, дали бытовую. И я провел три года в лагере. Сначала дали полтора, потом -- еще полтора. Я там был водовозом. Мы додумались в бочки насыпать на мельнице муку (в лагере была мельница). Котелками ее брали, а вечером варили. И однажды начальник проезжал мимо меня на лошади и попросил попить. Я говорю: «Мутная вода, из реки, грязная… » -- «Ничего, дай попить!» В общем, мне еще добавили полторак.
-- А потом часто приходилось работать не по специальности?
-- Была одна история. Когда мой товарищ поругался с женой, я ему предложил пожить на моей даче. Он там и жил. И стал туда водить девочек. Молодой парень, чего не водить? Потом привел малолеток, и они дачу подожгли. Дом сгорел, и, чтобы построить новый, мне пришлось как-то зарабатывать. Никто из друзей не откликнулся. Словом, чтобы подзаработать, я пошел торговать водкой. Меня, конечно, узнавали, и пришлось гримироваться. Вы знаете, меня даже по голосу узнавали. Хотя ночью… интеллигент туда не придет. Приходили все таки-и-ие!.. Там одними только типажами можно было наслаждаться. И у них основная цель была -- не пан Директор, а бутылка этого… И подешевле. Ну ничего, в труде и поте новая дача получилась!
-- Слышал, что ваша дочь тоже работает в театре…
-- Да, она работает сейчас в Перовском драматическом театре. Я мог бы устроить ее в Театр сатиры, мог бы и в «Моссовет». Но дело в том, что сложилась какая-то порочная система: в театр актеров набирают, но они лет пять потом сидят без ролей, играют в массовке. Понимаете, если массовки моих лет взять, то там были яркие характеры, грим. Например, «Приваловские миллионы». А сейчас ведь все на одно лицо! Да даже сериалы посмотрите: мой друг Сергей Никоненко играет в разных сериалах, а такое впечатление, что в одном.
Сам я играю и в Театре Сатиры, и в других. Несмотря на мои 75 годков, до сих пор играю «Карлсона». Уже в 1880-й раз! Осталось 120 спектаклей до двух тысяч. Я попробую дожить до этого.
-- Добрый день. Меня зовут Алла. Не поступало ли предложение возобновить «Кабачок «13 стульев»?
-- Мы долго думали, стоит или не стоит. Аросева даже нашла деньги и пыталась сделать «В гостях у пани Моники». Но телевидение начало давить: возьми тех-то, вделай так-то. И в последнее время стали превращать «Кабачок» в клипы. «Кабачок» -- не клип! «Кабачок» -- спокойная семейная передача, однокамерная. Это душевная беседа. Тем более что коллектив -- ансамбль! -- был прекрасный. А зрители как реагировали! Если мы брали кого-то нового, то мешками письма шли: не надо брать! Была одна прекрасная актриса, а зритель ее не принял. Да и когда Андрей Миронов был ведущим, его тоже отвергли!
Я разговаривал с Эрнстом, генеральным директором ОРТ. Он в ретро часто заглядывает -- помог и с 40-летием КВН. И он говорит: давай попробуем. Не знаю, может, попробую, половина-то нас, актеров, живы еще. И если уж начинать, то две-три-четыре ветви передачи сделать со старыми актерами и постепенно вводить туда молодежь. Ну попробуем!
-- Здравствуйте, это Вячеслав из Днепропетровска. Сколько дублей пришлось делать, чтобы снять сцену в «Белом солнце» -- когда Саид закопан в песке?
-- Понимаете, тут курьез идет не от меня, а от страны, которая в XX веке не находила ни одного инструмента, кроме лопаты, чтобы выкопать яму в песке. А как лопатой можно выкопать яму в песке, если одну лопату выбрасываешь, а десять -- уходят туда? Два дня потратили. А сколько государственных денег?.. До тех пор пока не придумали ящик, который как-то втолкнули в песок, и в этот ящик я сел. Вот поэтому раза два-три мне приходилось влезать, закапываться. И не раскапываться! Потому что если бы я на обед выскочил оттуда, значит, еще два дня потеряли бы. А дело было в Каракумах. Поэтому я там сидел, а они обедать ходили, туда -- сюда… Я сидел, мне давали курить, зонт ставили…
-- Пытка настоящая!
-- Ну-у, там тепло, там хорошо. Особенно при радикулите! В этом месте климат лечебный. Жара выносима, я жару люблю. Для радикулита полезная.
-- Спартак Васильевич, вы в кино сейчас снимаетесь?..
-- Вы знаете, я снимаюсь. Но, наверное, ради денег. Я снимаюсь и даже не понимаю, о чем кино. Ведь у меня около ста фильмов! Кстати, я много снимался в Киеве.
-- А с крупными режиссерами, с такими как Михалков, не сталкиваетесь по работе?
-- С Михалковым наши пути разошлись. Я старше его, но в молодости очень молодо выглядел. В 40 лет я выглядел на 20. И когда мы жили с ним в одном доме, на Триумфальной, то вместе часто гуляли, за сестрами Вертинскими ухаживали. В то время вышел фильм «А я иду, шагаю по Москве». А сейчас он большой начальник. В его поступках, правда, не видел ничего такого, но когда мы в Кремле иногда встречаемся, то уже чувствуется в поведении иерархия!
-- Здравствуйте, родной вы наш Спартак! Это Люда из Киева звонит. Не хотелось ли вам сыграть трагическую роль?
-- А я играл генерала Черноту в «Беге» (по Булгакову), Тузенбаха в «Трех сестрах», играл Сергея в «Иркутской истории», Жука в «Интервенции». Просто театр не так заметен, как кино.
-- А много раз цензура вас касалась?
-- «Белое солнце» лежало на полке, пока Брежневу нечего было смотреть. Он любил ночью проснуться и кино посмотреть. А бывший министр кинематографии просто ненавидел Мотыля и решил подсунуть фильм Брежневу с надеждой, что тот скажет: «Фу, какая гадость!» А Брежнев фильм посмотрел, а потом говорит: «Еще раз можно посмотреть?» Еще раз посмотрел. На следующий день еще раз. И фильм вышел. Но все премии, которые фильм «Белое солнце пустыни» получил в Америке, скрыли. Только сейчас стало известно. Когда я ездил на гастроли в Америку, меня там узнавали просто по голосу.
-- А в России вас узнают на улице?
-- Да. Это иногда даже приятно. Время поклонников, которые тянули в рестораны, отошло. Сейчас все галантны, здороваются, рады. Как в семье. Вот такая популярность мне нравится. Она мне нравится еще и в другом виде, когда помогает кому-то: кому телефон, кому квартиру, кого в детский сад устроить, помочь с ремонтом. Хожу по инстанциям, выбиваю, а начальство, надо отдать им должное, к искусству относится хорошо.
Прямую линию подготовили Александра ДЕНИСОВА и Светлана ОЛЕФИР, «ФАКТЫ»