Виновником «бед» Бориса Моисеева в Киеве называют ведущего программы «Моя зiрка» на канале «ТВ Табачук» Константина Гнатенко. Дескать, Борис, опешив от вида Кости, такого наговорил в эфире, что ай-яй-яй… Кстати, обладая незаурядной интуицией, сам Костя пытался усмирить «крошку». Сказав при этом просто пророческую фразу. Когда Борис отпускал очередную непристойность, он наивно заметил: «Вы же все равно это вырежете. » На что Костя изрек: «Да нет. Это все будет использовано против тебя… »
-- Небось, жалеешь, что ввязался в такой скандал?
-- Отнюдь! Слухи о том, что Моисеев собирается показать свое шоу «Трилогия», уже давно ходили по Киеву. На самом деле я не большой поклонник Бориса Моисеева, хотя догадывался, что вокруг его приезда будет ажиотаж. По правде говоря, я даже не думал приглашать Моисеева в свою программу. Но где-то за месяц организаторы его концертов обратились ко мне с этим предложением. Потом параллельно возникла информация, что его собирается пригласить в свою программу Дима Гордон. Собственно говоря, что я могу спросить у Бориса Моисеева после того, как он будет у Дмитрия Гордона? И говорю организаторам: «Вы решите, надо ли вам вообще у меня сниматься». Поздно вечером мне позвонил директор Моисеева и сказал, что Борис хочет появится именно в моей программе.
-- Сказалось давнее знакомство со звездой?
-- Представь себе, я не был до этого знаком с Моисеевым. Многие в это, кстати, верят неохотно. Но это правда. Более того! Оказалось, что Борис знает обо мне абсолютно все! Он в курсе моего творчества и весьма уважительно ко мне относится. Это было для меня несколько неожиданно. И если я пришел на программу с каким-то предубеждением, то мне было, честно говоря, немного стыдно, потому что Моисеев оказался…
-- … твоим тайным поклонником?
-- Нет, не думаю, что моим поклонником. Но человеком, который меня уважает… Он пришел на программу около восьми часов вечера. Я чуть-чуть опоздал. Борис был в прекра-а-асном расположении духа. Хорошо, кстати, выглядел. Хочу сказать, что в жизни он выглядит гораздо лучше, чем со сцены или с экрана! У него светлое лицо, хорошая, гладкая, ухоженная кожа. Он был очень хорошо одет. В роскошных галифе. Кстати, я собирался надеть точно такое же. Потом я передумал, и слава Богу…
-- Да у вас даже вкусы совпадают!
-- Только у Бориса галифе коттоновое с иероглифами, а у меня с бахромой. На нем была зеленая рубашечка и жилетка. Это смотрелось очень стильно, но достаточно скромно. На руках Бориса красовались золотые перстни, которые немножко не гармонировали с его общим видом. Но у меня не было впечатления, что он одет безвкусно. Моисеев наговорил мне кучу комплиментов. Что я очень хорошо одет, прекрасно выгляжу. Сразу же сказал, что знает, где я покупал свой шарфик.
-- И что, угадал?
-- Да!!! Абсолютно! Даже сказал, на какой улице в Милане находится магазин, где я его покупал!
-- Потрясающе!
-- Мы с ним встретились, как старые, добрые друзья. И до момента, пока не была включена камера, он на меня произвел просто поразительнейшее, удивительнейшее, светлейшее впечатление. Но… Я понял, что на этого человека действует телекамера. Эпатаж -- одно из его лиц. Московские артисты часто так себя ведут -- они считают, что приехали в провинцию, мало того -- в свою вотчину. Так же и он. Борис вел себя очень вальяжно. Говорил, прости меня, б…, до с… и так далее. Прямо в эфире. Но мы-то выпустили программу после 12 часов ночи, когда и телезритель специфический. Мы перестраховались на тысячу процентов! Так что, на самом деле, никакого криминала в том, что говорил Борис Моисеев, не было. Я думаю, что тех, кто это смотрел, поразила именно эта свобода…
-- Ты был готов к этому?
-- Я был готов, что он будет так себя вести. Но меня поразила его открытость. Вот он такой, какой он есть. Очень противоречивый человек. Он говорит глубочайшие вещи и тут же -- совершенную глупость. У него нет границы между высоким и низким. Но, наверное, для наших артистов он -- пример того, как можно быть раскрепощенным.
-- Ты думаешь, он не играл?
-- Играл, конечно. Беседуя со мной он был совершенно нормальным. А в передаче он стремился эпатировать. И, наверное, переиграл.
-- За какое место он собирался тебя прямо в эфире укусить?
-- А-а-а… Это запомнили все. Он сказал: «Я тебя сейчас укушу… » Спрашиваю: «За ухо?» «Нет, я укушу тебя за правое яйцо». Вот и все. Так наивно и так безобидно…
-- Видимо, не все это так восприняли…
-- Но это же не политика, в конце концов! Борис занимается искусством. Его можно принимать или нет, но запрещать!.. Ведь уже не те времена!
-- Тебе не показалось, что он заигрывал с тобой?
-- Нет, нет…
-- И не хотел «продолжения банкета»?
-- Абсолютно. Когда кто-то после окончания съемки сказал, вот сейчас вы с Костей поедете, погуляете, Борис ответил: «Да на хрен я Косте нужен!» Нет, он совершенно не заискивал передо мной. Он пригласил меня на день своего рождения в Москву, рассказывал об очень интересном новогоднем проекте, который мог бы состояться и в Киеве… Но теперь, я думаю, ничего этого не будет.
-- На прощанье вы расцеловались?
-- Мы поцеловались еще во время эфира. Борис сказал: «Никогда и никаких ведущих я не целовал. Предлагаю сделать это впервые с тобой… » И мы поцеловались. По-дружески. Трижды! По-русски.
-- Просто в щечку?
-- Да. Это было очень мило и наивно. По-доброму. Да нормальный он человек… Кстати, везде, где были нецензурные слова, мы сделали «пи-и», «пи-и». Правда, этих «пи-и» было очень много, потому что он эти слова употреблял достаточно часто. Но как органично! Это не звучало как мат. Как и у Романа Виктюка. Он употребляет их очень уместно, они плотно ложатся в контекст. Так что я не считаю, что эта программа была из ряда вон выходящей.
-- И от руководства к тебе никаких претензий?
-- Абсолютно! Единственное, что мне сказал Вадим Табачук: «Костя, я смотрел на вас и видел, какой вы интеллигентный и тонкий человек, чего нельзя сказать о Борисе Моисееве… » Я доволен программой. Как ни крути, Моисеев -- это эпохальная личность в мире постсоветского искусства. Он вытащил из подполья то, о чем раньше не говорили: секс, эротика, параллельный мир, который всегда существовал, но был покрыт тайной, плохой тайной. Я понял, что он не любит на этом акцентировать внимание… Когда я ему об этом сказал, он ответил, что нет юродивой любви или еще какой-то. Есть просто любовь. Но мне и тут показалось, что он кокетничал. Он делал это со знанием дела. Надо же понимать, что это шоу-бизнес. Мне очень обидно за Бориса Моисеева…
-- Тем более, что вы с ним так похожи…
-- То, что я делаю здесь, а он делает в России, действительно похоже. У меня это все в миниатюре, потому что и страна меньше. А у него глобально. Никуда не денешься -- это один из самых кассовых артистов. Он сказал потрясающую фразу. Когда я спросил его, правда ли, что ты завидовал, Данилко, собиравшему огромные залы на Урале, Борис ответил: «Абсолютно не завидовал! Но как бизнесмен очень нервничал!»
-- Ты с ним на «ты»?
-- Сначала на «вы», а потом перешли на «ты». Он немного пококетничал, сказав мне: «У тебя накрашенные ресницы». Я ответил: «Что за чушь собачья! У тебя волосы крашеные!» Я и сам был достаточно свободен в этой программе. Это была как бы новая моя форма поведения в эфире. Ведь я всегда боюсь обидеть любого украинского артиста. Взгляд на него лишний раз поднять! Он тут же занервничает, потому что украинский артист думает, что у него вместо полового органа «кущ троянд»… Ну и как после этого на него смотреть? А тут сидел нормальный человек. С нормальными половыми органами, с руками и ногами. И слово б… он употреблял с детства, а украинский артист говорит: «Да такого слова я у своєму селi не чув! Тiльки в Києвi!» Поэтому я и боюсь лишний раз взглянуть ему в глаза, что-то сказать, потому что, не дай Бог, следующий уже не придет. Скажем, она родила пятерых детей, но хочет, чтобы ее считали девственницей. Или он -- перетрахал всех колхозниц, но хочет, чтобы общественность думала, что никого, кроме своей жены, не знает. Тут этого не было. «Вот таким, какой я есть, меня и принимайте». Поэтому мне было с ним легко…