Поплакав на похоронах более ста военных и гражданских специалистов, погибших 24 октября 1960 года на космодроме, руководитель госкомиссии по расследованию причин трагедии Леонид Брежнев никого не наказал и поехал… на рыбалку
Точное количество жертв той страшной катастрофы неизвестно до сих пор. Бывший начальник космодрома генерал Константин Герчик в книге «Байконур в начале пути» пишет, что пока известны имена 55 военнослужащих-ракетчиков, 54-х гражданских испытателей и специалистов, шести работников днепропетровского КБ «Южное». А бывший заместитель Сергея Королева член-корреспондент Российской академии наук Борис Черток утверждает, что погибло больше -- 126 человек. Вот такое получилось эхо от ударов хрущевского ботинка по трибуне Генеральной ассамблеи ООН, где тогдашний руководитель советского государства пообещал показать американцам «кузькину мать» и заявил, что в СССР ракеты нынче штампуются, как сосиски.
-- Блефовал Никита Сергеевич: в нашей стране и сосиски можно было купить разве что в больших городах, и ракет тогда еще было негусто, -- рассказывает «ФАКТАМ» очевидец событий, участник пусков Гагарина и Титова, бывший начальник стартового отделения космодрома Байконур, а ныне член Федерации космонавтики Украины и ветеран космонавтики России Анатолий Здебский.
-- В те годы на вооружении советских ракетных войск стратегического назначения (РВСН) -- еще молодых, недавно созданных, состояли боевые ракеты конструкции С. П. Королева Р-7А, -- вспоминает Анатолий Дмитриевич. -- Кроме относительно небольшой дальности полета, они обладали еще одним существенным недостатком: для поддержания постоянной готовности на боевом дежурстве эти ракеты требовалось периодически подпитывать жидким кислородом, который, как известно, легко испаряется. А это -- очень большие расходы на производство окислителя, его доставку и хранение. Вскоре в днепропетровском КБ «Южное» под руководством М. К. Янгеля была создана новая мощная двухступенчатая межконтинентальная баллистическая ракета (МБР) Р-16 с дальностью полета свыше 12 тысяч километров. Это она была главным козырем Н. С. Хрущева и наших других политиков. Ей не требовался кислород, в качестве окислителя топлива в ней использовался гептил, а в качестве топлива -- азотный тетроксид. Мы тогда еще не знали, что дрянь для здоровья ужасная -- бывало, заправляем ракету, идет легкий дымок, люди дышат. А это вещество, оказывается, может вызвать отек легких, от паров не способен защитить даже противогаз. Но зато с этими компонентами ракета была в состоянии «дежурить» в шахте несколько лет.
-- А в упомянутых королевских ракетах топливом был керосин?
-- Да, причем даже не авиационный, а самый обычный, которым бабки лампы да примусы заправляли.
Новая МБР была, конечно, «сыровата», нуждалась в доработке. Но вы же знаете, как зачастую у нас все делалось: впереди паровоза ставились идеологические задачи. Кому-то наверху захотелось отсалютовать этой новинкой в честь 43-й годовщины Великого Октября. Чтобы провести наземные испытания стартовых и бортовых систем, военным и гражданским специалистам во главе с главным конструктором М. К. Янгелем и главнокомандующим РВСН главным маршалом артиллерии М. И. Неделиным пришлось буквально дневать и ночевать возле ракеты на 41-й стартовой площадке. Туда привлекли и часть людей с нашего первого (потом его назовут гагаринским) старта.
… Я в тот вечер заступил дежурным по площадке. Октябрь был теплый. Вышел подышать воздухом. Гляжу -- в той стороне, где находится 41-я, от нас по прямой это километров 16-18, -- зарево на горизонте. Но не видно, чтобы ракета пошла в небо. Я не придал этому значения и отправился проверять, закрыты и опечатаны ли помещения пультовых. На одной двери печати не было. Это меня встревожило. Утром не сплю, готовлюсь доложить начальству о состоянии дел и отругать лейтенанта, не опечатавшего дверь. А мотовоза (такой небольшой дизель-поезд, который возил людей с 10-й площадки, потом ставшей городом Ленинском, на работу) с начальством нет. Тут появился этот лейтенант. Только я начал его «строить», он мне в ответ: что ты печать какую-то ищешь, тут маршала не могут найти! И рассказал, что еле сюда добрался, все дороги перекрыты, начальника не будет, потому что весь транспорт занят вывозом трупов. «Каких трупов?» -- спрашиваю. «Да ты че, не слышал еще, что на сорок первой произошел взрыв!» Зная, что этот лейтенант -- балагур, в курилке любит пошутить, я, честно говоря, ему не поверил.
-- На следующее утро вернулись наши солдаты и сопровождавший их офицер, -- продолжает рассказ Анатолий Здебский. -- На них было страшно смотреть -- все подавленные, с потемневшими лицами, провонявшиеся гарью. Пошли в столовую, голодные -- а есть не могут. Месяц кушать не могли. Они с пожарными дежурили за колючей проволокой, которой был огражден старт. И видели, как в 18. 40 на стоящей вертикально ракете произошла вспышка, заработал двигатель второй ступени, которая находится над первой. Пламя прожгло баки первой, раздался страшный взрыв, горящее топливо залило площадку. Люди горели на фермах и падали туда же, в огонь. Все, кто стоял подальше, бросились убегать. Площадку строили в спешке, лишь часть заасфальтировали. Асфальт от жары нагрелся, кто попадал сапогами в него -- приклеились и сгорели. Потом на этом месте оставались только очертания фигуры человека и негорючие предметы -- металлические деньги, связки ключей, кокарды, пряжки от ремней, противогазов. А некоторых охваченных пламенем остановила колючая проволока, они так и повисли на ней, мертвые. Горело все. Не горели только почему-то каблуки и подошвы сапог. Потом по ним определяли, кем был погибший -- военным или гражданским. Если бы строители успели заасфальтировать всю площадку, жертв, наверное, было бы еще больше.
-- Так какова же была причина взрыва?
-- Один из офицеров-инженеров в спешке, если популярно говорить, соединил не тот контакт. Пошло топливо, зажигание… Этого не случилось бы, если бы испытатели перед началом работ на ракете слили из нее топливо. Они этого не сделали, решили сэкономить время, грубо нарушили технику безопасности.
Михаил Кузьмич Янгель уцелел случайно. Один генерал, решивший бросить курить, пригласил Михаила Кузьмича отойти за бетонную стенку и выкурить по последней сигарете. Увы, после случившегося он продолжал курить до конца дней своих. Кто бы мог подумать! Именно та «последняя» сигарета спасла ему и главному конструктору жизнь. Янгель же, увидев, что произошло, хотел броситься в пламя -- то ли людей спасать, то ли наложить руки на себя. Его еле удержали. Эта беда случилась накануне его дня рождения. Он потом месяц в госпитале лежал, заболел от переживаний. И умер через одиннадцать лет в день своего 60-летия. Видать, эта беда его все-таки доконала. А жаль. В отличие от Королева, человека эмоционального, порой очень резкого и даже нередко грубого, Михаил Кузьмич был интеллигентным, милым человеком. Его очень уважали и любили. Королева, конечно, тоже уважали за ум и решительность. Но на космодроме ходила такая поговорка: «Королев работает на ТАСС, Янгель работает на всех нас». В смысле, на ракетно-ядерный щит Родины. С Михаилом Кузьмичом работалось легче и приятнее.
-- Митрофана Ивановича Неделина опознали по чудом не обгоревшему участку очень волосатой груди и звезде Героя Советского Союза. Тоже, я вам скажу, выдающейся личностью был. Он воевал еще в Испании. Прошел всю Отечественную, вырос от командира артиллерийской противотанково-истребительной бригады до командующего артиллерией фронта. В боях за Будапешт немцы предприняли для спасения своей окруженной группировки мощнейший контрудар в районе озера Балатон, бросили на наши ослабевшие войска несколько сот танков. Обстановка была отчаянная. Но генерал Неделин сумел так расставить свои пушки и гаубицы, так воодушевить артиллеристов, что наши вышли победителями в этом кровопролитном сражении.
Лаврентий Берия обвинил генерала в «неоправданно больших потерях». Неделина могли судить и расстрелять. Но за него заступились маршалы Василевский, Воронов, Толбухин, генерал Штеменко. Они убедили Сталина в том, что Неделин действовал грамотно, самоотверженно, проявил личное мужество. Так отважный артиллерист стал Героем Советского Союза.
А после войны он не побоялся возразить Сталину и Берии, которые заявили, что маршал артиллерии Яковлев и генерал-полковник Волкотрубенко признались следователям МГБ (новое в то время название НКВД. -- Авт. ) в том, что они враги народа. Такая формулировка означала смертный приговор. И осмелившийся выступить «не в струю» очень рисковал. Но благодаря смелости и аргументам Неделина жизнь маршала и группы генералов была спасена, их осудили уже не как врагов народа, а как руководителей, допустивших серьезные ошибки. А после смерти Сталина -- реабилитировали. Позже Митрофан Иванович стал одним из организаторов совершенно нового рода войск, получившего гордое название РВСН. С его мнением считался даже Хрущев. И, я вам скажу, при всей масштабности своей личности Неделин был человеком простецким, добродушным, даже во время авралов старался создать такую атмосферу на объекте, чтобы люди меньше нервничали, заботился о них. В те дни приезжал на площадку, садился на табуретку метрах в двадцати от основания ракеты, чтобы не мешать, и сидел, смотрел, иногда подзывал к себе специалистов. Так на табуретке его и накрыл огненный вал…
А на следующий день мы услышали по радио сообщение ТАСС о том, что главнокомандующий ракетными войсками главный маршал артиллерии Герой Советского Союза Митрофан Иванович Неделин погиб… в авиационной катастрофе. Его прах похоронили на Красной площади в Кремлевской стене.
-- Морг местной медсанчасти не вмещал погибших. Поэтому все тела свезли в отдельный ангар. Опознать обгоревшие трупы было практически невозможно. Это теперь берут анализ ДНК и прочее. А тогда… Тех, на ком была гражданская обувь, сразу отправили в Москву, Харьков, Днепропетровск… Солдат определяли по подошвам сапог, офицеров -- по офицерским ботинкам. Одного из заместителей Янгеля опознали по большому -- около двух метров -- росту.
Военнослужащих хоронили здесь же, на Байконуре. В сквере в центре города Ленинска (тогда он назывался просто 10-й площадкой, а сейчас -- город Крайний, по названию расположенного аэродрома) бульдозер вырыл большую траншею. День был объявлен нерабочим. Со всех площадок съехалась масса народу. Прибыли родственники некоторых погибших. На похоронах выступил председатель Президиума Верховного Совета СССР Л. И. Брежнев, который возглавил государственную комиссию по расследованию причин катастрофы. Как один из секретарей ЦК, он курировал оборонный комплекс. С ним приехали заместитель министра обороны -- командующий Сухопутными войсками маршал Советского Союза Гречко, министр оборонной промышленности Устинов, члены ЦК Бакланов (будущий гэкачепист), Руднев… Солдаты (их было, наверное, роты две, не меньше) установили 84 гроба на дно траншеи, начали закапывать братскую могилу. Пошел дождь -- очень редкое для этих мест явление. Намокшая глина прилипала к лопатам. Прощание получилось затянутым, оттого -- более тягостным. Казалось, даже природа плакала по молодым, красивым здоровым мужикам. Прослезился и Брежнев.
На следующий день снова начались рабочие будни. Госкомиссия работала на космодроме около недели. И вот по громкоговорящей связи мы услышали команду всем начальникам расчетов быть на рабочих местах -- давать пояснения руководителям партии и правительства. Оказывается, к нам на первую площадку приехал Брежнев со своей свитой. Космодром он посетил первый раз, до этого на Байконуре не были ни он, ни Хрущев.
Мы все срочно заняли свои места в бетонном помещении. Я тоже приготовился рассказывать высоким гостям о своих электроклапанах и прочем железе. Увидев группу вошедших людей, заволновался. Брежнева узнал сразу, по фотографиям из газет. Невысокого роста, в шляпе и сером пальто. За ним возвышался, пригибаясь и придерживая фуражку, чтобы не зацепить за кабеля, двухметровый маршал Гречко.
Леонид Ильич по-простецки пожал мне руку, спросил, откуда я родом. Узнав, что из Винницкой области, улыбнулся: «Я тоже с Украины, из Днепродзержинска». Потом сказал, что я служу в очень ответственном месте, мы делаем очень сильный прорыв в техническом прогрессе, на нас вся страна молится -- мы первые. А первым всегда трудно. Даже в плане бытовых условий. Американцам на мысе Канаверал жить легче: там есть даже публичные дома. Но вы -- советские люди и должны вынести все ради любимой Родины!..
Затем Брежнев общался с другими офицерами, генералами и отправился… на рыбалку. Еще в бытность секретарем ЦК Компартии Казахстана он узнал, какие огромные сазаны и сомы водятся в Сыр-Дарье. Уже на берегу реки, рассказывали мне офицеры, возившие Леонида Ильича «на уху», он вдруг спросил, а где же удочки. «А вот, -- показал один генерал связку тротиловых шашек, -- на взрывчатку сом лучше клюет». -- «Ну-у, рационализаторы», -- засмеялся Брежнев. Рыбы в тех безлюдных местах в те годы действительно было немеряно.
-- ЦК распорядился родственникам погибших дать квартиры в городах по их выбору. В Киеве уже тогда было сложно с пропиской, и власти города начали чинить препятствия в этом вопросе. Московским инстанциям пришлось утрясать и этот вопрос.
-- А что было с виновниками трагедии?
-- Брежнев никого не наказал. Он сказал, что эти люди погибли. Хотя он, наверное, понимал, что истинные виновники находились не на космодроме, а в Москве -- это те, кто требовал побыстрее утереть нос американцам. С солдат и офицеров полигона взяли подписку о неразглашении этого ЧП. Более того, чтобы уменьшить масштабы распространения по стране разговоров о трагедии, солдат-дембелей, которым вот-вот -- в ноябре-декабре -- пришел срок увольняться в запас, отпустили по домам лишь весной! То есть служить им пришлось лишних полгода.
А ровно через три года, 24 октября 1963-го, на Байконуре произошла еще одна трагедия. Случилась она на 75-й площадке в шахте, где базировалась боевая ракета конструкции С. П. Королева. Я уже говорил, что компоненты топлива у королевских «изделий» были нетоксичны. Но все равно опасны. Ракеты в шахте не было. Ее вынули. А вот шахту плохо проветрили, в ней концентрация кислорода оставалась высокой. Двое солдат сели в лифт, чтобы подняться из шахты. Очевидно, электродвигатель дал искру. В шахте начался пожар. Солдаты, ехавшие в лифте, сгорели до пепла. Капитан Котов, известный у нас в соединении самбист, пытался выбраться через вентиляционный короб и задохнулся там. До сих пор на космодроме проводятся соревнования по самбо на приз его имени. Всего тогда погибло восемь человек. И это после того, как трагедия 1960 года заставила руководство космодрома «закрутить гайки» в плане усиления работы по соблюдению правил техники безопасности…
А еще через год, 24 октября 1964-го, в Москве (я тогда уже учился в Военной академии имени Дзержинского) мы, слушатели, принимали участие в похоронах одного из преемников маршала Неделина -- главнокомандующего РВСН маршала Советского Союза Бирюзова и большой группы офицеров, погибших накануне в авиационной катастрофе во время визита в Югославию.
С тех пор 24 октября, если только по календарю не выходной, в этот день на Байконуре никто не работает.