Представ перед Николаевским военным судом, майор пытался доказать, что он не отдавал подчиненным официального приказа, а лишь «по-дружески попросил спасти его имущество»
1 сентября семья Брезманов из маленького села Крысовичи Мостисского района на Львовщине отметила скорбную дату -- год со дня трагической гибели сына. Их Женя, рядовой срочной службы, утонул в море, выполняя преступный приказ своего командира. Этот случай сам по себе уникален. Но мы расскажем о необычном для судебной практики уголовном деле не в последнюю очередь потому, что большинство других дел, в которых речь идет об использовании офицерами и командирами военнослужащих в качестве бесправных рабов, как правило, закрываются гораздо раньше, чем прозвучит приговор. Их прекращают по малозначимости -- суды не усматривают в этом серьезного преступления. И солдатики продолжают строить начальству гаражи и дачи, ремонтировать квартиры, используются как грузчики. Ну и что? За погрузочно-разгрузочные работы платят 3 гривны 45 копеек в час. Прикажете судам с такой мелочевкой возиться? Новый Уголовный кодекс еще более либерален в отношении подобных преступлений. Не означает ли это, что рабство из армии не уйдет никогда?
Антонине Станиславовне позвонили на следующий день после ЧП: «Срочно прибудьте на погранзаставу!» Добираясь в Рыбаковку Березанского района Николаевской области, она всю дорогу недоумевала. Женя в армии не новобранец, только-только приезжал на побывку, службой не мог нахвалиться: «Мам, дедовщины и в помине нет, кормят нормально, не тревожься, -- обнимал ее за плечи. -- Единственное, о чем я мечтаю, чтобы вы в гости приехали, ведь места там курортные -- море, солнце».
Погранзастава в Рыбаковке небольшая, срочную службу здесь проходят всего 12 человек, остальные -- офицеры и прапорщики. Когда женщина нашла Жениного командира, он к тому времени уже был отстранен от должности, а тело ее сына несколько дней кряду безуспешно искали береговая охрана, водолазы-профессионалы, два вертолета, местные рыбаки. Женя вышел в шторм на утлой плоскодонке, чтобы выбрать принадлежащие командиру рыбацкие сети. Нет, матери так, конечно, не сказали. Зачем? Находился на охране государственной границы, нес службу, спасал имущество заставы, а тут буря. Просто несчастный случай. Женю не нашли, и Антонина Станиславовна уехала.
Сначала командир проходил по уголовному делу, которое по факту гибели рядового воинской части N2138 Брезмана возбудила военная прокуратура Николаевского гарнизона, только как свидетель. Но когда следователи копнули глубже, оказалось, что на 6-й заставе третьей пограничной комендатуры личный состав постоянно ведет… незаконный рыбный промысел в прилегающей акватории Черного моря в интересах командира заставы. И гибель солдата самым непосредственным образом связана с его преступной деятельностью.
1 сентября прошлого года, обеспокоенный тем, что на море внезапно резко заштормило, и опасаясь, как бы в бурю не порвались сети и их не унесло, командир заставы приказал рядовым Брезману и Дощуку немедленно снять их.
-- Рядовые подчинились приказу майора не сразу. «Куда в такую погоду? Завтра вытащим ваши сети», -- пытались образумить командира. «Завтра будет поздно, -- нервничал майор. -- Чего вы тянете?» Отговаривали его, кстати, не только Женя с Игорем, которым предстояло выйти на двухвесельной плоскодонке в море, где уже вовсю гуляли полутораметровые волны, а ветер все усиливался, но и офицеры, -- рассказывает заместитель военного прокурора Николаевского гарнизона Владимир Петруненко. -- Майор, кстати, был в это время в отпуске и обязанности командира заставы исполнял 24-летний Руслан С. Но, невзирая на возражения последнего и подчеркнув, что берет людей под свою личную ответственность, старший по званию повел ребят выполнять «боевое задание». «Он буквально вытолкнул нас с Женей в море», -- утверждал потом чудом уцелевший солдат, которому на всю жизнь запомнится, как они оглядывались и долго еще видели на берегу грозную фигуру командира с красноречиво поднятым кулаком.
Адвокат обвиняемого по делу о смерти солдата, которое слушалось Николаевским военным судом, не уставал повторять,что преступный приказ командир заставы отдал во время отпуска, значит, это был не приказ, а только просьба.
-- Да, я понимал, что начальник в отпуске, но продолжал воспринимать его как своего командира, -- объяснил в судебном заседании Игорь Дощук. -- Тот, кто считает иначе, просто не представляет себе, что такое армия…
Что же за трагедия разыгралась холодным сентябрьским вечером на заставе?
-- День, помню, был сырой и дождливый, а к вечеру подул штормовой ветер -- вспоминал потом Игорь Дощук. -- Подчинившись приказу, мы с Женей отправились переодеваться. Я натянул на себя двое морских трачных штанов, чтобы не замерзнуть, ведь даже в ясную погоду на подьем сетей требовалось минут 50--60, а тут такая буря. Я сел на весла, Женя должен был тянуть «кошку» (приспособление для поиска сетей. -- Авт. ). Отплыли мы от берега метров на сто, и тут волна выбила у меня весло. Лодку моментально развернуло, Женю выбросило за борт, потом и я оказался в воде. Мне удалось ухватиться за дно перевернутой лодки, а Женя был метрах в шести от суденышка. «Жень, жми сюда!» -- крикнул ему. «Не могу», -- захлебываясь закричал он в ответ. Тогда я подплыл, схватил его за гимнастерку и стал тянуть к лодке, но он был в шоке, уцепился за меня и подмял под себя. Мне едва удалось вывернуться. Я опять начал его буксировать, он вновь потянул меня. «Отпусти, а то утонем оба!» -- умолял я. Он отпустил. Лодку за это время отнесло далеко, плыть к ней не было смысла. Одежда намокла и сковывала движения, я и сам толком не мог грести. Решил добраться до берега, раздеться и вернуться за Женей. Когда плыл, еще пару раз слышал за спиной Женькин крик. Он звал меня. Сбросив одежду, заторопился обратно, но его уже нигде не было.
Рядовой, находящийся в тот вечер на боевом дежурстве на посту технаблюдения, который представляет собой 30-метровую вышку, откуда просматривается окружающая акватория Черного моря до самого горизонта, видел, как двое солдат отправились снимать сети. Но в это время на пост поступило сообщение о судне, заходившем в зону ответственности пограничников. Дежурный внес данные в журнал, а когда продолжил осмотр вверенного ему сектора, то обнаружил только перевернутую лодку и плывущего к берегу человека. Он сигнализировал на заставу, где сразу же всех подняли по тревоге. До поздней ночи ныряли солдаты и офицеры в пенящиеся волны, но найти Женю не удалось. Командир, кстати, сам организовал поиск пропавшего подчиненного и последним вышел из воды. И хоть он заявил следователю, что чувствует себя виноватым лишь в том, что не предложил ребятам, отправляя их в шторм в море, надеть спасательные жилеты (а они были на складе), все видели: майор тяжело переживает случившееся. Когда на следующий день лодку выбросило прибоем, вся застава вновь бросилась на берег: а вдруг тело Жени под ней? Но там было пусто.
На очных ставках с майором его подчиненные, каждый в отдельности, пояснили, что он систематически осуществлял незаконный промысел, постоянно привлекая к этому занятию весь личный состав. Не менее девяти сетей находилось в работе каждый день. Все снасти принадлежали командиру заставы. Его заместитель командира Руслан С. подтвердил эти показания: «Я знал, что выловленная рыба не поступает на камбуз и что майор действует незаконно, используя труд военнослужащих в личных целях, но не препятствовал этому. Не хотел портить отношения с начальством, ведь неприязнь майора могла сказаться на моей дальнейшей службе».
При обыске в сарае, принадлежавшем командиру, изьяли семь 50-метровых трехстенных сеток, которыми, по показаниям подчиненных майора, лов велся беспрестанно и в любую погоду. Один или два раза в день солдаты выбирали их, чистили, а рыбу относили командиру домой.
Попавший вместе с Женей в переплет Игорь Дощук на заставу переведен за три месяца до трагедии. Вот что он рассказал суду:
-- Я призван из Хмельницкой области в ноябре 1999 года, в мае следующего закончил в Одессе учебку. Туда к этому времени сьехались представители многих застав. Майор поочередно беседовал с ребятами, а когда дошла очередь до меня, сразу же спросил, умею ли я рыбачить сетями. Я ответил, что немного до армии занимался этим, и тогда он сказал: «Ты мне подходишь». Так состоялось мое распределение для дальнейшего прохождения службы. Как только прибыл в Рыбаковку, мне поручили вместе с Женей заниматься каждый день сетями. Поэтому с конца мая до 1 сентября мы и ловили для командира рыбу -- ежедневно в море закидывалось до десятка сетей. Улов был разным, мы добычу никогда не взвешивали, но примерно в сутки попадалось от 30 до 60 кг камбалы, пиленгаса, осетра, белуги, пестрюги, глосса, леща, морского языка, судака, палтуса. Во дворе у командира стояла 200-литровая металлическая емкость, куда мы ссыпали рыбу, докладывая всякий раз об этом майору… В конце августа погода резко ухудшилась, бычки перестали попадаться. Тогда командир две бычковые сети передал нам с Женей, сказав: «Половите для заставы, мне пока рыба не нужна». Остальными сетями мы продолжали вести промысел лично для него.
Очевидно, именно это обстоятельство потом и позволило майору утверждать, что промысел велся для заставы. Именно за двумя бычковыми сетями он и погнал подчиненных в тот злополучный вечер в море. В суде бывший командир заставы несколько раз повторял, что руководствовался при этом исключительно интересами службы, а отправлял ребят со словами: «Торопитесь, иначе застава без рыбы останется». Впрочем, никто этого не слышал, свидетели утверждали другое: именно жадность командира, опасавшегося в случае потери сетей понести убыток в 300 гривен -- столько стоят снасти, -- заставила его отдать преступный приказ.
Справедливости ради нужно заметить, что однажды командир заставы с барского плеча все же отправил на камбуз 40 кг судака и личный состав побаловался рыбкой. Да, и еще: несколько раз в сетях оказывались катраны -- рыба из семейства акульих, и она тут же попадала на стол к солдатам. В то же время майор, не вдаваясь в подробности, в свое оправдание произнес очень короткую фразу: «Я ни один вопрос для заставы без рыбы решить не мог». Говорят, он был хорошим командиром, заботился о вверенном ему хозяйстве.
И еще одна интересная подробность: на очной ставке побывавший на волоске от смерти Игорь Дощук вдруг от своих первоначальных показаний отказался и стал выгораживать командира. Правда, в суде он к ним вернулся вновь и сознался, что глядя в глаза несчастному командиру, просто пожалел его.
Я, конечно же, поинтересовалась, как жилось семье майора в материальном плане -- может, в «бизнес» его толкнуло бедственное положение близких? Как-никак двое несовершеннолетних детей. Но сотрудники военной прокуратуры рассеяли эти сомнения: во дворе командирского дома стоят два новых автомобиля, а жена занимается частным предпринимательством, имея в курортной зоне торговую точку. Не случись смерть солдата, личный состав заставы, наверное, и дальше помогал бы семье командира повышать благосостояние. ЧП на море все изменило, хотя уголовное дело в части систематического незаконного занятия рыбным промыслом командира прекращено -- слишком неоднозначными и противоречивыми оказались показания свидетелей. Да и справка из рыбколхоза имени Шмидта, приобщенная к делу, говорила о том, что камбала, осетр и другие ценные сорта рыбы в здешних промысловых угодьях якобы не встречаются, килограмм леща или глоссика стоит копейки, судака -- две гривни. Посчитали и получилось, что общая сумма материальных убытков, причиненных в результате незаконного использования командиром подчиненных для личных услуг, составляет всего 534 гривни. Ну, так он их возместил.
-- Когда нам стали передавать дело о гибели военнослужащего, мы его не взяли, -- рассказывает «ФАКТАМ» председатель военного суда Николаевского гарнизона Николай Меняйло. -- Тела-то погибшего так и не нашли, хотя к поиску были подключены самые серьезные силы. А нет, как говорится, тела -- нет и дела. Осудим командира за причастность к гибели солдата, а завтра тот обьявится, всякое ведь бывает. Поэтому военным прокурорам пришлось в суде доказывать факт смерти Евгения Брезмана. И только после того, как Николаевский горсуд признал, что пострадавший мертв, судья Владимир Станкевич начал слушание.
Кстати, рыбаки, протралив тщательно дно на месте трагедии, предположили, что утонувший запутался в сетях и был сьеден акулами.
-- У вас не возникло в тот вечер желания вместе с солдатами выйти в море для спасения имущества? -- спросил у подсудимого председательствующий.
-- Накануне я играл в футбол и травмировал ногу, поэтому остался на берегу. Видел, конечно, накат волны большой, но ребята молодые, тренированные, да и лодка нетонущая, надеялся, что в случае чего выберутся, -- последовал ответ.
Сказать по правде, майор на суде юлил и выкручивался. Даже утверждал, что солдаты рыбачили исключительно по своему желанию, никто их не неволил, а от его просьбы в тот вечер запросто могли отказаться. Он, мол, не только находился в отпуске, но и одет был по гражданке. Да, он попросил, но думать надо было, прежде чем выходить в разбушевавшееся море. Не маленькие, своя голова на плечах! Тем не менее к концу слушаний майор все же набрался мужества и свою вину в смерти подчиненного признал, а у Игоря даже попросил прощения. Суд учел, что майор служит в армии 23 года, три из них воевал в Афганистане, награжден боевыми наградами, никогда не имел замечаний по службе, и хотя признал бывшего командира заставы виновным, но определил ему в виде наказания пять лет лишения свободы условно с годичным испытательным сроком. При этом майор уволен из армии и лишен звания.