О годах учебы в Киевском госуниверситете имени Шевченко будущего первого президента независимой Украины корреспонденту «ФАКТОВ» рассказал его сокурсник по экономическому факультету Виталий Врублевский, ставший впоследствии помощником первого секретаря ЦК Компартии Украины Владимира Щербицкого
Между открытием памятника Щорсу на пересечении бульвара Шевченко и улицы Коминтерна в Киеве в ознаменование 300-летия воссоединения Украины с Россией и провозглашением нашей независимости в 1991 году прошло менее 40 лет. За эти годы студент Кравчук, в целях выживания подрабатывавший грузчиком на рыбокомбинате и позировавший в студиях Художественного института, стал первым президентом свободной Украины. Как только его не называли «доброжелатели»: предателем Союза, человеком партии, и лишь немногие -- патриотом Украины.
18 августа Леонид Кравчук примет участие в работе III Всемирного форума украинцев, приуроченного к 10-летней годовщине нашей независимости. Именно на независимый характер будущего лидера нашего государства еще в 50-е годы обратил внимание Виталий Врублевский, учившийся с Леонидом Кравчуком на экономическом факультете и проживший с ним в одном общежитии три года.
-- Виталий Константинович, какие поступки студента Кравчука вам импонируют до сих пор?
-- Запомнились его слова «Вони продалися за зав»язку вiд московської ковбаси» в адрес рьяных ревнителей интернационализации общества. Для 1953-го -- года поступления Кравчука в КГУ -- достаточно смелое высказывание. В послевоенный период советские люди доказывали свою верность партии, оставшейся без вождя всех народов. Да, в те времена в УССР деловое общение, в том числе и преподавание, велось на украинском языке, интеллигенция свободно носила вышиванки, но даже у самых отчаянных патриотов не возникала мысль о публичных чтениях «Кобзаря» и праздновании Шевченковских дней. Это был бы «глухой» номер: национального руха еще не существовало, а кадры борцов с советским тоталитаризмом еще только готовились. Кстати, Вячеслав Чорновил, учившийся в это же время на журналистике, жил в нашем общежитии на 6-й Новой улице (теперь Просвещения. -- Авт. ).
На первом курсе Леню избрали комсоргом курса, а я, уже третьекурсник, был членом комитета комсомола университета. Мне нравилось, что Кравчук держался наравне со всеми: преподавателями, старшими товарищами, коммунистами. Когда на наших заседаниях обсуждались мероприятия экономического факультета, комсорг всегда уточнял, в расчете на какой результат это делается. То есть нестандартно подходил к своей работе.
В университете тогда заправляли члены партии, пришедшие в вуз после армии. Эти твердокаменные и правоверные хлопцы держали в ежовых рукавицах салаг -- бывших выпускников средней школы. Всем командовали парторги, а комсорги должны были тупо выполнять их указания. Поэтому на втором курсе Кравчук, не желавший плясать под чужую дудку, отказался от должности комсорга, а следовательно, и от комсомольской карьеры.
-- Не всем студентам удается проучиться без «хвостов». Были ли у будущего президента задолженности или какие-то проблемы с учебой?
-- Нет, имея великолепную память, Кравчук учился блестяще. Когда одногруппники-политэкономы не успевали подготовиться к семинарским занятиям, он принимал удар на себя: мог 10, 20, а если преподаватель не останавливал, то и 40 минут углубленно освещать какой-то один вопрос. Базовые знания у него были хорошие -- студентом Леня стал, попав в пять процентов: такое количество выпускников школ и техникумов, имеющих соответственно золотые медали и дипломы с отличием, принимали в вузы без экзаменов (он окончил с красным дипломом Ровенский кооперативный техникум).
Обладая природными способностями, в том числе математическими, логикой мышления, красноречием, Кравчук серьезно изучал первоисточники: труды Адама Смита, Давида Рикардо, Сисмонди и других основоположников буржуазной политэкономии. Мы работали в кабинете политэкономии в университетской библиотеке на Владимирской. Для 300 студентов, обучавшихся на экономическом факультете, здесь было всего 50 мест. Как правило, с утра, где-то с половины восьмого, приезжали девчата, занимали места и сидели с утра до вечера. Ребята, зная, что места им держат, появлялись попозже, позволяя себе повалять дурака. Стул для Лени всегда держала Тоня Мишура, которая на четвертом курсе стала его женой.
-- Чем же, на ваш взгляд, Антонина Мишура выделялась среди студенток?
-- Высокая и стройная, с большими темными глазами и классическим греческим профилем, Тоня невольно привлекала к себе внимание, но уже тогда не любила засвечиваться, выскакивать вперед. От сверстниц отличалась серьезностью. И это объяснимо: в детстве они со старшей сестрой Лидой жили без отца, у них рано умерла мать. Тоня взяла заботу о сестренке на себя. Закончив с отличием Сумской экономический техникум, поступила, как и Кравчук, в числе 5-процентников на экономический факультет КГУ. Со временем стала опекать своего Леню. Приготовив ему еду на студенческой кухне, заворачивала ее во что-то теплое и говорила: «Поїш, бо захворiєш. Що я з тобою тодi буду робити?»
Какая-то искра между Леней и Тоней возникла еще на втором курсе. Они были многим похожи. Семейным положением -- оба росли без отцов, отношением к учебе -- до поступления в университет с отличием закончили техникумы. Вместе готовились к занятиям. После второго курса отработали практику в колхозе имени Дубковецкого Черкасской области. Любили и умели танцевать -- были лучшей парой на танцах!
Но по-настоящему Леонида и Антонину сблизила целина, куда они отправились в 1956 году по комсомольским путевкам после третьего курса. В Кустанайскую область добирались товарняком восемь или десять суток. На току колхоза «Искра» студентки лопатами подавали пшеницу на конвейер, под которым грузились машины, а ребята работали комбайнерами.
Кравчук быстро освоил профессию тракториста. На казахстанских просторах задача была одна -- не заблудиться. Чтобы нароком не уснуть за рулем, он размышлял над проблемами освоения целинных земель. На голом энтузиазме был собран колоссальный урожай, а на токах зерно уже начинало гореть, из грузовиков, мчавшихся по бездорожью, высыпались килограммы пшеницы. Вот здесь у молодого экономиста и зародилось сомнение в эффективности системы.
После работы девчата отправлялись в свои вагончики, студенты -- в палатки, а старожилы -- в землянки. Питались вермишелью, сушеной картошкой. Когда и эти продукты заканчивалась, приходилось варить пшеницу. Баночка кабачковой икры считалась деликатесом. Фруктами и не пахло. И это осенью! Мылись и стирали в речке. Одним словом, спартанские условия.
Когда шли дожди или выпадал снежок, девчата забирали ребят в вагончики, чтобы те не мерзли. Поскольку Кравчук и Мишура откровенно симпатизировали друг другу, для «безопасности» спали втроем: с одной стороны Леня, посредине их однокурсница Галя Андреева, а с другой стороны Тоня.
Но все равно Леня простудился, лежал в палатке без сознания с высокой температурой. Ни одного медработника рядом, никакой квалифицированной помощи. Но Тоня не только плакала, трогательно ухаживая за больным, но и добилась, чтобы его на машине отправили в больницу, где Леня пришел в себя. Пройдя через это испытание, ребята решили пожениться.
-- Как отмечалась эта комсомольская свадьба?
-- В Ленинской комнате общежития собралось много людей. Невеста была в нежно-розовом платье, жених -- в темном костюме. От имени деканата молодоженов поздравил профессор Жученко, читавший у нас историю экономической мысли. Он предположил, что Леня и Антонина пойдут в науку и будут видными экономистами. Парторг университета Гриша Цибуляк тоже выразил уверенность в том, что молодые супруги достигнут в жизни и работе больших высот.
На свадебных столах «красовались» тарелки с винегретом -- его было очень много, жареной картошкой, нарезанной «одесской» колбасой. Та й випити було добряче.
-- Где экономисты чаще всего проводили свободные от учебы вечера?
-- Обычно на танцах. В подвале нашего общежития был клуб, где по вечерам устраивались танцы под радиолу. Сейчас даже трудно себе представить: полутемное помещение, духота, теснота, но нам было весело и интересно! Кто-то кому-то симпатизировал, кто-то за кем-то ухаживал. Вальс чередовался с танго и кадрилью, ту-степ сменялся краковяком и другими, теперь уже немодными танцами. Тоня Мишура пользовалась большим успехом у ребят. Я тоже с удовольствием с ней танцевал.
Порядок и дисциплину поддерживали сами -- мы же интеллигентные люди! Помнится, иногда приходили навеселе два друга-географа, но их тут же выставляли. Зная, кто на что живет, мы удивлялись, откуда у них деньги на выпивку. Оказалось, что ребята брали чекушку водки, которая стоила гроши, выливали ее в миску, куда крошили хлеб. Потом ели ложками эту тюрю, дурели и отправлялись на танцы.
В дни, когда в Киеве играли футболисты «Динамо», мы уже после обеда откладывали в сторону все учебники и конспекты. Заядлые болельщики, в том числе и Леонид Кравчук, спускались от университетской библиотеки на Бессарабский рынок. Здесь наши «знатоки» пробовали разливное молдавское вино по цене от 10 до 15 копеек за литр и, как правило, останавливали свой выбор на красном сухом. Мы покупали на рынке жареные субпродукты, в хлебном на углу Крещатика и бульвара Шевченко (на этом месте сейчас находится магазин «Каштан») -- французские булочки по 6 копеек. А самой любимой едой у нас были пирожки с ливером по 3 копейки. Даже зимой на улицах стояли печечки с подогревом, на которых продавалась эта вкуснятина.
Заняв на базаре свободный прилавок, наша компания выкладывала купленную снедь на расстеленную газету и подкреплялась перед футболом. Потом пешком шли на Республиканский стадион, который в те времена носил имя Никиты Хрущева и был одноярусным, и страшно болели за своих кумиров, поддерживая их гулом трибун: у-у-у. После игры отправлялись к красному корпусу университета, откуда на Чоколовку добирались восьмым трамваем, гроздьями свисая с его подножек.
Наши хлопцы могли и анекдоты потравить в комнате общежития. В этом деле Лене, как ценителю сочного украинского юмора, не было равных. Некоторые анекдоты я помню еще со студенческих лет, но лишь некоторые из рассказанных в мужской компании можно озвучить.
Приїхав Петро до села. Зiбралися родичi, сусiди i питають, що ж вiн особливого бачив у Києвi. -- Балет. -- А що ж воно таке? -- Спочатку на сцену вибiгає молода жiнка, майже гола. За нею парубок, майже готовий. Пiднiме її, понюхає та й вiдпустить, потiм знову пiднiме, понюхає i поставить. Пiсля чого низько вклоняється глядачам, розводячи руки: «Вибачте, не можу!»
-- Говоря о жизни без поддержки родителей в чужом городе, нельзя не вспомнить материальные трудности и способы их преодоления «бедными студентами»…
-- В те времена на стипендию в 24 рубля худо-бедно, но можно было прокормиться. На занятия, как правило, отправлялись, не позавтракав. Скромный обед в студенческой столовой обходился в 50 копеек: жиденький супчик, котлета (преимущественно из хлеба) и компот. Нарезанный хлеб лежал на столах, рядом стояли баночки с горчицей. Если еды не хватало, ели хлеб с горчицей, таким образом набирая необходимые калории.
Единицей измерения достатка, по выражению Кравчука, считался один шницель. Он стоил аж 30 копеек. А любителей сосисок политэконом огорошивал аналитикой: знайте, что за год съедаются 182 метра этого продукта, за время учебы в вузе -- чуть меньше километра, а за 50 лет сознательной жизни -- 455 километров сосисок.
Кравчук как отличник получал повышенную стипендию -- 30 рублей, но и этих денег для самостоятельной жизни в столице не хватало. На поддержку родителей Леня не рассчитывал: его отец погиб на фронте. мать, простая колхозница, жила с отчимом. Поэтому ему, как и многим студентам, приходилось подрабатывать. Я, уже старшекурсник, имел в этом вопросе большой опыт: работал воспитателем в общежитии, художником-оформителем в строительном тресте, оператором множительной техники (в те времена материалы размножались на ротаторах), небезвозмездно выполнял задания заочникам.
Недалеко от университетского общежития находился рыбокомбинат, администрация которого привлекала студентов к разгрузке вагонов с рыбой. Мы работали бригадой из трех-четырех человек, в которую зачастую входил и Леня Кравчук. За ночь каждый мог заработать 10-20 рублей. Расчет производился на месте. Кроме того, грузчикам разрешалось взять по рыбине. Чаще всего это была свежемороженая ставрида. Когда же приходила вяленая или копченая продукция, один из ящиков «нечаянно» падал на угол, чтобы нам из развалившегося (упавший плашмя не разбивается) досталась хорошая рыба. Свою законную добычу мы уносили в маленьких чемоданчиках из черного дерматина, которые потом долго пахли рыбой. Достаешь конспект, а он тоже с приятным запашком.
У нас с Леонидом Кравчуком был еще один оригинальный вид заработка. Как-то на Чоколовке меня встретили студенты Художественного института, общежитие которого находилось в нашем районе: «Виталий, хочешь заработать?» -- «Конечно» -- «Ты такой спортивный парень (я занимался гимнастикой, борьбой). Иди к нам в институт натурщиком».
Специальная комиссия, осмотрев мускулатуру и телосложение, определила меня на живописный факультет. Для рисунка нужно было неподвижно стоять 8-10 минут с напряженными мышцами. Потом полагалась разминка и опять позирование. Стоять неподвижно было очень тяжело, поэтому для меня соорудили специальную подставку под локоть. Как-то на курсе у народного художника УССР, профессора Мелехова с меня, одетого в форму моряка и капитанку, студенты писали портрет. Сам профессор уже начал писать с меня портрет Аркадия Гайдара, но что-то нам помешало. Словом, я прижился в институте, начал прилично зарабатывать.
Однажды Леня поделился со мной своими материальными проблемами, и я ему рассказал, как попасть в натурщики. Он тоже прошел конкурс, потому что имел хорошую спортивную фигуру, и оказался на скульптурном факультете. По университету упорно ходили слухи, что памятник Николаю Щорсу в Киеве сделан с натуры Кравчука.
Если это действительно так, то этот героический образ Леонид Макарович воплотил в динамике не только скульптурного изображения, но и своей личности. В декабрьском интервью «ФАКТАМ» небезызвестный Бурбулис, идеолог «ельцинщины», подчеркнул, что во время встречи в Беловежской Пуще один лишь Кравчук мыслил геополитически. Такое признание многого стоит. От его роли во многом зависела независимость Украины. Простите за невольный каламбур. Именно Кравчук, по моему убеждению, стал одним из великих украинцев, «батьком нации» в ее историческом развитии.