Сообщение о болезни знаменитого француза застало народного художника Украины Людмилу Мешкову во время завершения монтажа икон на фасаде церкви Андрея Первозванного, появившейся недавно на киевских склонах
Испокон веков гористая панорама Киева услаждала взоры мирян куполами Киево-Печерской лавры, Выдубицкого монастыря и Анреевской церкви. В советские времена эти символы столицы были дополнены нержавейкой монумента Родины-матери и арки Дружбы народов. Сегодня киевские склоны украшает маковка церкви Андрея Первозванного, в лучах полуденного солнца напоминающая елочную игрушку на зеленом бархате склонов.
Так уж повелось, что молодожены стараются запечатлеть свое счастье на фоне городских достопримечательностей. Сегодня наиболее информированные свадебные кортежи останавливаются через дорогу от Аскольдовой могилы, возле недавно возведенной часовни Андрея Первозванного. И хотя художественные работы по оформлению храма еще не завершены, шикарные невесты, стараясь принять эффектную позу, крутятся перед надвратной иконой седовласого святого и оглядываются в поисках места для возложения цветов. Не обнаружив такового, но отщелкав обязательные кадры возле оригинальной работы народного художника Украины Людмилы Мешковой, шумные компании отъезжают к очередным объектам съемки.
Людмиле Мешковой, архитектору по образованию, удалось не только отойти от канонов в изображении ликов святых Андрея Первозванного и архангелов Михаила и Гавриила, но и профессионально вписать иконы в ансамбль храма и ландшафт киевских склонов. Но наш разговор начался не с этого, а с обсуждения состояния здоровья Жан-Поля Бельмондо, с которым украинская художница знакома лично:
-- До сих пор ощущаю мягкое прикосновение тяжелых и очень теплых ладоней Бельмондо к моему затылку. Головная боль, которая до этого буквально разрывала меня на части, стала тут же проходить, и наступило состояние блаженства. У знаменитого актера настолько положительная энергетика, что он способен помогать другим. В Париже говорили, что Бельмондо имеет Божий дар исцелять. И надо же было с ним такому случиться! Хорошо, что он уже стал поправляться. Я бы хотела, чтобы такие люди жили вечно. Теплые воспоминания о наших встречах накатываются на меня, перебивая работу над иконой.
-- Людмила Ивановна, расскажите об одной из них…
-- Я шла по бульвару Сан-Жермен и впереди увидела Бельмондо, одетого в джинсы и футболку, с молодой женой, которая и без капельки макияжа была очень красивой. Оказывается, известная супружеская пара живет на этом бульваре и часто прогуливается в центре Парижа в сопровождении двух пекинесов с завязанными на макушках розовыми бантиками. Мы начали улыбаться друг другу, потом остановились. Почему я улыбалась, вполне объяснимо -- ведь передо мной был сам Бельмондо! А вот почему он обратил на меня внимание, мне до сих пор непонятно. Что-то я плела на своем плохом французском, но почувствовать, что этот человек -- море обаяния и сама галантность, можно и без знания языка. Достаточно увидеть его глаза и улыбку.
Из-за высокого давления я часто подносила руку к голове. Бельмондо почувствовал мою боль, обнял меня и положил левую руку мне на голову. Зашкаливающее до этого за 200 давление стало падать. В знак благодарности я сняла с себя и подарила ему декоративный крестик собственной работы, который супругам очень понравился, а жена вообще восприняла его как драгоценную и редкую вещь. Знакомство мы отметили чашечкой кофе в изумительном кафе неподалеку. Посетители улыбались своему любимцу и провожали нас взглядами.
-- А какими судьбами вы оказались во Франции?
-- В 1985 году жюри ЮНЕСКО приняло мое предложение по оформлению интерьера здания штаб-квартиры ЮНЕСКО в Париже. Для воплощения идеи в керамическом панно площадью 55 кв. м. под самостоятельно придуманным девизом «Земля, флюиды жизни и расцвета мирам Вселенной посылай!.. », безвозмездно переданном Украиной в дар этой организации, я два с половиной года работала в художественной мастерской в Софии Киевской. Готовую керамику фурой привезли в Париж. Помнится, ящики с керамической плиткой мне помогал разгружать «грузинский Феллини» -- кинорежиссер Отар Иоселиани, который жил в Париже. Приговаривая: «Сам Отар Иоселиани носит тяжелую керамику», он тем не менее продолжал помогать. Спасибо ему большое за это.
Когда панно было смонтировано (на эту работу ушло три месяца), Бельмондо с супругой и теми же пекинесами на руках пришли его посмотреть. Запомнилось, что актер постоянно повторял: «Фантастик манефик!»
-- Киевляне, не бывавшие во Франции, теперь могут составить представление о парижском панно по керамической живописи на фасаде церкви Андрея Первозванного…
-- Церковь в Киеве, как и панно в Париже, выполнены в технике керамической живописи, в которой я работаю. Это достаточно трудоемкий процесс: сначала на керамические плитки наносятся контуры изображения, затем накладываются краски, а на них -- слой глазури. Подготовленная работа пять раз обжигается в течение восьми часов при температуре 1500оС, после чего монтируется на специально подготовленной поверхности. Это нелегкий труд, требующий максимума физических сил.
Работу приходилось множество раз переделывать, совершенствовать. Даже газовая печь не выдержала бесконечных обжигов и «прохудилась», а я так надышалась парами используемой глазури, что пришлось спасать организм от интоксикации капельницами.
-- В столице есть еще подобные иконы?
-- Утверждать, что моя керамическая живопись на фасаде церкви единственная в Киеве, не могу. Но из виденных работ на религиозные темы подобные мне не встречались. Поэтому неудивительно, что, когда архитектор церкви, народный архитектор Украины Николай Жариков посоветовал президенту Общественного фонда Святого Андрея Первозванного Анатолию Коваленко привлечь меня к оформлению храма, он отнесся с осторожностью к этой идее. Но, побывав в мастерской, поверил в керамическую живопись.
Когда водители минуют динамичный перекресток Днепровского спуска и Парковой аллеи, у них не остается времени на рассмотрение деталей. Поэтому, чтобы относительно небольшая надвратная икона Андрея Первозванного была заметна и не выглядела безликой, я решила привлечь к ней внимание цветом. Поскольку основная гамма склонов небесно-зеленая, здесь, как нигде, уместны синь и бирюза -- цвета возвышенности и покоя.
А боковые иконы фасада, превышающие размеры лицевой почти в три раза, решены в иной гамме. Архангел Гавриил, который виден водителям на фоне лаврских куполов, выполнен в золотистых тонах, а Михаил -- в размыто-розовых, символизирующих Божью благодать. Вместо щита и трезубца защитник и покровитель Киева держит в руках сферу с крестом -- символы спасения Христа. Но военные доспехи завоевателя все-таки присутствуют: щит -- внизу иконы, среди райских кустов, трезубец -- в облаках. Коленопреклоненный Михаил благословляет спускающихся вниз, а Гавриил с поднятой рукой -- поднимающихся наверх.
-- Скажите, были ли вы кем-то благословлены на писание икон?
-- Однажды на мою персональную выставку, проходившую в 1982 году в Тбилиси, пришел святейший католикос-патриарх всея Грузии Илья II. В тот период я увлекалась абстракцией. Посмотрев экспозицию, святейший Илья II подошел ко мне со словами: «А теперь делайте иконы». Ну, сказал и сказал. Я не придала этому никакого значения, но иконы начала писать одну за другой.
Когда католикос Грузии начал мне являться в снах, я попросила у него фотографию, по которой сделала его портрет. Для меня самое интересное -- за фотографической картинкой попасть в образ, почувствовать энергетику человека, суметь выделить главное: ради чего он появился на свет, какие качества ему предписаны. Боже спаси, ничего плохого я в портрет не вношу, а показываю человека таким, каким увидела. Когда я привезла и вручила Илье II портрет, он произнес: «Вы нарисовали не меня, а себя, свою душу, но обещаю -- я таким стану».
-- Все время на языке вертится вопрос: с вашими работами не происходило никаких ЧП?
-- Не помню, сколько лет тому назад я увлеклась разработкой иконостаса из керамических икон. Оставалась в мастерской вечерами, когда расходились сотрудники. Изучала жизнеописание святых, долго и с любовью рисовала эскизы. Однажды утром их на месте не оказалось. Представляете, что это для меня значило? Со слезами на глазах я побежала в милицию: «Понимаете, произошло страшное несчастье -- пропали эскизы моих работ. Что мне делать?» Посмотрев на меня, милиционер сказал: «В нашей стране кража эскизов приравнивается к убийству! Пишите заявление!»
Но этого мне показалось мало, на душе было неспокойно. Вернувшись в мастерскую, в которой уже кипела работа, я в отчаянии позвонила в Николаев своему знакомому Альберту Игнатенко, который был известен своими паранормальными способностями. Его услугами пользовались многие сильные мира сего. Во время проведения Олимпиады-80 Альберта Венедиктовича специально пригласили в Киев разгонять тучи. И действительно, в эти дни стояла прекрасная погода.
Я сама как-то не верила в подобные чудеса, тем не менее они существуют. Вероятно, есть люди, способные считывать информацию из Космоса -- этого вселенского разума, которая запрограммирована для каждого. Можно не верить в необъяснимое, но оно существует независимо от нашего к этому отношения.
Да и познакомились мы с Альбертом Игнатенко при необычных обстоятельствах. Как-то сестра Валя уговорила меня пойти в киевский Дом офицеров на встречу со специалистом, практикующим психовоздействие. Психолог (а это был Игнатенко) демонстрировал на сцене технику суггестии -- гипноза без состояния транса. Сообщал группе зрителей, что именно он будет мысленно внушать участникам эксперимента, а те подчинялись его молчаливым командам. Я наклонилась и тихонько шепнула сестре на ухо: «Шарлатан какой-то». После сеанса он подошел ко мне со словами: «Вы не правы, что это подумали» -- и пригласил меня встретиться. С тех пор у нас установились хорошие отношения. Игнатенко регулярно приезжал в Киев и приходил ко мне в мастерскую.
В 1989 году перед поездкой в Соединенные Штаты группы деятелей культуры, среди которых значилась и моя фамилия, у меня случился микроинсульт. Из-за высокого давления невозможно было получить необходимую справку в поликлинике. Да и страшно было ехать -- вдруг что случится. Именно в эти дни мне позвонил Альберт Венедиктович, находившийся в Москве. Выслушав жалобы на здоровье, он пригласил меня к себе на сеансы. На следующий день я уже входила в его номер в гостинице «Россия». Альберт Игнатенко просто подержал свои ладони за моим затылком. Через три таких сеанса, длившихся по пять минут, он сказал: «Можете спокойно ехать». В Америке я чувствовала себя совершенно нормально.
-- А что же произошло с исчезнувшими эскизами?
-- На мой телефонный звонок с просьбой о помощи Альберт Венедиктович отреагировал довольно сухо: «Вообще-то я такими делами не занимаюсь, но в порядке исключения скажу, что это сделал известный тебе человек… » -- и описал его внешность.
Положив трубку, я пересказала услышанное сотрудникам, работающим в тот момент в мастерской. Невероятно, но парень с описанной наружностью находился здесь же. На следующее утро исчезнувшие эскизы оказались на своем месте, в отличие от молодого человека, который на моих глазах больше не появлялся.