Константин Масик, по его признанию, сам того не желая, от «простого» инструктора райкома комсомола, а затем и партии, достиг высочайших ступенек партийной карьеры. Таких людей всегда называли «советской партноменклатурой». Но феномен Константина Ивановича в том, что ему далось поработать в рядах партийной элиты советской Украины, а позже он занимал солидные посты в Кабмине уже независимого государства. В общей сложности г-н Масик провел в правительстве 12 лет, умудрился сработаться с троими премьер-министрами! Это своего рода рекорд. А ведь были еще годы работы послом в Финляндии, когда он «по совместительству» еще был послом одновременно в Швеции, Дании и Норвегии. Сегодня Константин Масик рассказывает читателям «ФАКТОВ» о времени и о себе -- без ретуши и замалчиваний.
-- Константин Иванович, вы столько лет были, что называется, во власти. Скажите, изменились ли мотивы, по которым люди идут в политику теперь, -- по сравнению с прежними?
-- Сложный вопрос. Хоть сейчас и критикуют тот строй, но мне кажется, что тогда стремление к власти строилось на более благородных побуждениях -- послужить людям, проявить свои возможности чисто и честно.
-- Вы прошли все ступени партийной иерархии, начав с комсомола. Неужели это все случайно, неужто не стремились делать карьеру?
-- Искренне скажу, никогда не думал, что буду занимать высокие посты. И более того -- не стремился к этому. Просто еще учась на четвертом курсе Горьковского института инженеров водного транспорта, увидел красивую девушку, предложил ей руку и сердце, а уже через год у нас родилась дочь. В Киеве работал инженером-конструктором на Киевском судостроительном и судоремонтном заводе. Хотел заниматься чистой наукой, но попал в комсомольскую орбиту -- меня заметили и начали предлагать выдвижение. А «соблазнили» банальнейшей вещью -- уже через месяц предлагали двухкомнатную квартиру. Мне было неудобно, что теща, отселив нас от себя, платила за нашу квартиру. А моя семья жила на Подоле, в коммуналке, где в одной комнате (18 метров) нас жило пять человек. Моя мама закончила всего пять классов, но воспитала троих детей. Все получили высшее образование. Отец же был генералом, в свое время был народным комиссаром Молдавии. Его убили, когда мне было 13 лет, но давайте не будем об этом. А мама и сейчас живет на Подоле, ей, слава Богу, уже 96-й год.
Так вот, меня пригласили инструктором в Московский райком партии. Я тогда спросил: «А комсомольцу можно работать в райкоме партии?» Да и в обком я пришел, будучи еще только кандидатом в члены партии.
-- Я слышала, вам грозили исключением из партии за то, что вы после Чернобыльской аварии без одобрения Москвы эвакуировали из Киева более 900 тысяч женщин и детей?..
-- Было такое. Но до исключения не дошло, а партбилет мой до сих пор лежит дома. Я не выходил из КПСС, но и входить в одну реку дважды не собираюсь. Что же касается ЧАЭС, то Леонид Кучма пошел на смелый шаг, закрыв станцию. Ведь тогда СССР поставил себе главной целью не безопасность людей, а восстановление работы станции. И огромнейшие деньги шли именно на изоляцию разрушенного блока, чтобы ЧАЭС могла работать и дальше. Это был антигуманный аспект. И идея эта была не только Михаила Горбачева, но и Рыжкова и других. Я, как зампред Совмина, возглавлял украинский штаб по ликвидации последствий аварии на ЧАЭС. В него еще входили зампред Совмина СССР, представитель армии Володя Гусев и недавний вице-премьер РФ Маслюков. В первых числах мая было принято решение об эвакуации. Накануне я с Борисом Олейником был на вокзале и видел, что там творится. У меня в памяти сразу всплыли детские воспоминания о войне: мы тогда жили в Стрые, отец был командиром укрепрайона и прямо на танке ушел на границу, где наступали немцы. Тогдашнюю панику я запомнил на всю жизнь. И вот в 1986-м на вокзале, увидев жуткую давку (люди бежали от Чернобыля), я вспомнил те события.
Со свойственной мне эмоциональностью я с ходу позвонил в Москву Гейдару Алиеву (он тогда был первым зампредом Совмина и отвечал за транспорт) и попросил у него для Киева тридцать пар дополнительных поездов. Затем позвонил Долгих, члену ЦК по транспорту, и попросил тридцать самолетов. Они, в отличие от Владимира Щербицкого, с пониманием отнеслись к моей просьбе, и в тот же день в Киев пошел транспорт.
-- Знаю, что у вас тогда со стола пропал проект решения комиссии Политбюро об эвакуации, из-за чего, собственно, вы чуть не поплатились партбилетом. И часто партийцы так подставляли друг друга?
-- В принципе, такого не было. Но во имя дела иногда случалось, что в документах менялись формулировки и так далее. Я тогда докладывал об обстановке на комиссии, где присутствовали также Володя Ивашко, второй секретарь ЦК Юра Ельченко. Тогдашний министр здравоохранения Романенко меня поддержал, и глава Совмина Украины А. Ляшко дал поручение подготовить проект решения об экстренной эвакуации. Вот он-то и исчез с моего стола. А на следующий день Щербицкий звонит мне с криками: «Как ты посмел? Ты паникер! Да мы тебя из партии исключим». После этого В. Ивашко рассказывал второму секретарю ЦК Титаренко, что такой проект действительно существовал.
-- Тогда-то Горбачев и пригласил вас на работу в Москву?
-- Меня вызвал к себе Горбачев и сказал: мол, жизни тебе в Украине не будет, давай к нам. Я не очень хотел работать в Москве, поэтому даже не выписывался из Киева и не просил московскую квартиру. В Украине уже назревали серьезные кадровые перестановки, Горбачев это видел, и ЦК КПСС «высматривал» возможных будущих руководителей Украины. Знаю, тогда стоял вопрос о двоих -- обо мне и Станиславе Гуренко. Александр Ляшко тогда даже ездил в ЦК, встречался со всеми руководителями и просил, чтобы меня не забирали в Москву, но Горбачев настоял. Мне предлагали быть министром морского флота СССР или премьер-министром Казахстана. Но когда появилось место в Киевском горкоме, я с радостью вернулся домой.
-- А какие впечатления остались у вас в целом от общения с Михаилом Сергеевичем Горбачевым?
-- Анализируя все пережитое, думаю, что Горбачев правильно начал перестройку, но он, к сожалению, был не из тех, кто может стать вождем надолго. Сейчас уже ясно, что перестройка началась больше под влиянием таких людей, как Яковлев. Горбачев же был сторонником полумер. Очень сказывался его провинциализм, ему не хватало практики масштабного управления. Кроме того, Горбачев слабо знал мировое устройство. И не разбираясь особо в экономике, пытался вносить в нее коррективы, при этом не слушая такого профессионала, как Рыжков -- тоже, кстати, выходца из Украины. Как раз накануне Фороса уже в ранге вице-премьера я был у Горбачева. Не знаю, как он мог не заметить, что над СССР надвигаются тучи. Тогда Горбачев пытался на меня орать, что, мол, Украина отказывается отдать в союзный фонд свой урожай. Но я сказал ему, что это было общее решение украинского руководства. При этом разговоре присутствовали руководители армии, известные чекисты. Словом, все уже было понятно. Да и проводимые Горбачевым «огаревские посиделки», на которых мы с Леонидом Кравчуком были неоднократно, ни к чему не привели. Мы не могли подписать союзный договор, потому что это были не серьезные документы, а какие-то шпаргалки. Я говорил Горбачеву, что, мол, даже Сталин признавал, что Украина -- независимая республика в составе Союза. Это же было записано и в Конституции СССР.
-- Чем вы объяснили бы такую любовь к Горбачеву в мире?
-- Ну, ведь бывает любовь, за которую платят. Это как раз тот случай. Он платил за эту любовь. Кроме того, Горбачев поехал «в мир» (чего не мог делать престарелый Брежнев), да еще и с Раисой Максимовной -- этакий элемент светскости, не свойственный ранее советским вождям. Его признание миром стоило Берлинской стены. А ведь немцы ГДР вложили в нее свыше 250 млрд. долларов, они и сейчас отстают по уровню жизни от ФРГ. Горбачев пошел на серьезный шаг, пересмотрев Потсдамские и Ялтинские соглашения. Получилось так, что он фактически отказал ГДР в поддержке, т. е. «кинул» берлинскую стену. У нас это почему-то замалчивается, но в мире открыто говорят, что «перемена мировоззрения» Горбачева стоила Гельмуту Колю 18 млрд. долларов, из которых в бюджет попало лишь шесть. Я неоднократно слышал такие разговоры в Швеции, Дании, Финляндии. Так что феномен любви к Горбачеву в мире объяснялся просто -- это была платная любовь.
-- Егор Лигачев рассказывал, как он приезжал с инспекцией в Украину и как его тут «обхаживали» Щербицкий и Георгий Крючков. Так везде было принято встречать союзное руководство?
-- Мне приходилось работать с Лигачевым в Москве, практически через день заходил к нему в кабинет. Умнейший человек, но он не разделял взглядов Горбачева по многим вопросам. Стали крылатыми слова Горбачева о нашей стране: «Украина -- как лес: ветки при ветре шумят, а корни стоят». Вот у ЦК КПСС и была цель вырвать эти корни, то есть переманить лучшие кадры к себе. А «обхаживали» Лигачева, поскольку чувствовали, что под Щербицким кресло уже зашаталось. А Крючков Лигачеву очень понравился. Кстати, после того визита Крючков вскоре уехал в Москву и работал завотделом организационно-партийной работы ЦК КПСС. И как хорошо работал! Это тоже о чем-то говорит?
-- Недавно Леонид Кравчук признался, что перед его «переездом» в кабинет Щербицкого там делали ремонт, и когда рабочие отрывали деревянные панели, обнаружилось много подслушивающих устройств. Видимо, его «слушала» Москва? Скажите, когда Щербицкий, например, вас вызывал на ковер, то не стеснялся в выражениях?
-- Не очень верится в «подслушки», но сам я этого не видел, поэтому не могу говорить. Мы тогда не боялись, что нас слушают. Я, к сожалению, был очень прямой, за что часто страдал в жизни. Да и Щербицкий всегда говорил что думает. ВВ жестко подбирал кадры, и любимчиков у него не было. Метод работы у Щербицкого был такой: заметил способного человека -- сразу же перебрасывал его на другой, более ответственный участок. Мол, умеешь плавать -- выплывешь. Меня он знал еще как первого секретаря райкома партии, а потом вот перебросил курировать Харьковскую областную организацию.
-- Константин Иванович, вы ведь были в правительстве, когда началась известная студенческая голодовка 1990 года. Скажите, понимал ли Виталий Масол, что ему придется уйти в отставку?
-- Украина тогда впервые столкнулась с массовыми шахтерскими забастовками. Они шли по всему Союзу и многих потрясли, но в Украине они имели наиболее затяжной характер. И Москва требовала от Масола выделить дотации для шахтеров. А где их было взять? Только из бюджета -- значит, забрать у учителей, медиков. И Масол понимал, что его хотят убрать с этого поста. Собственно, все для этого и делалось. Печально то, что Масола не поддержали его товарищи из Политбюро. Ведь тогда поддержка партии еще имела значение. Не скажу, что Масол был ортодоксально красным, но, условно говоря, розовым он был всегда. И если бы партийцы его поддержали, он бы усидел в своем кресле.
-- Вы провели сорок пять дней возле разрушенного реактора. Это как-то сказалось на вашем здоровье?
-- Я инвалид второй группы, у меня поражение в 95 бэр. Впервые я узнал об этом, находясь в Японии, когда приехал туда за документацией по Хиросиме и Нагасаки и за гуманитарной помощью. Меня проверили на компьютере. Позже в Киеве диагноз подтвердили, но чернобыльскую пенсию я не получал, поскольку не мог себе позволить, работая послом, получать еще и пенсию из нищенского Чернобыльского фонда. Это стыдно! Дозу я хватанул приличную, потому что 100 бэр -- это уже белокровие. Один депутат-»юморист» (кстати, неудавшийся политик и писатель) как-то сказал мне в парламенте: «Масику не хватило каких-то 5 бэр». Эти слова я запомнил на всю жизнь.
-- Вернемся к вашей партийной карьере. Расскажите, пожалуйста, о существовавших тогда партпривилегиях. В народе просто легенды ходили о спецраспределителях и спецпайках для номенклатуры…
-- То же самое у меня в свое время спрашивал в доверительной беседе и президент Финляндии. А какие привилегии? Как первый вице-премьер я имел оклад в 660 рублей. Еще предоставлялась госдача. Это был щитовой сборный финский домик постройки 1927 года на три комнаты, за пользование которым я платил 30--40 рублей в месяц. Потом госдачу, естественно, отобрали. Сейчас у меня гораздо меньший домик. Было еще две служебные «Волги» -- не бронированные и без спутниковой связи, но, правда, со связью ВЧ для шифровки информации -- и два прикрепленных шофера, так как один не справлялся, ведь мой рабочий день был с 8. 00 до 23. 00. Раз в год мне полагалась 25-процентная путевка на себя и 50-процентная -- на жену. Я вот посчитал на досуге, что отдыхал 11 раз в Трускавце. На море не ездил. Но даже если все это суммировать, то получалась лишь треть зарплаты финской уборщицы.
Уже будучи Чрезвычайным и Полномочным Послом Украины в Финляндии с представительством интересов страны в Королевстве Швеция, Дании и Норвегии, я получал 1640 долларов в месяц. А теперь сравните: средняя зарплата в Финляндии -- 2 тыс. 300 долларов, а финская уборщица получала 2 тыс. 100 долларов. Я дружил с американским послом, вместе мы ездили на рыбалку -- так вот, его шофер получал 2 тыс. 500 долларов. Когда я это все рассказал финскому президенту, он не поверил. Пришлось даже клясться на нательном кресте, который мне когда-то надела мама и который я никогда не снимал, даже будучи членом ЦК. Да, еще за свои деньги шили себе одежду в партателье «Коммунар». Но я вот уже 35 лет одеваюсь у своего близкого друга -- кутюрье Миши Воронина. На мне и сейчас костюм от Воронина. (Константин Иванович отворачивает борт пиджака и демонстрирует марку. -- Авт. ).
-- Вы еще забыли о спецпайках рассказать…
-- Действительно, выдавались талоны на обед на сумму 28 рублей в месяц. Иногда покупал для жены в буфете продукты по госцене -- правда, может, качество было получше, чем в магазинах. Кстати, обеспечение украинской партийной верхушки не шло ни в какое сравнение с тем, что было у ЦК КПСС в Москве. Кода я был инспектором Политбюро ЦК КПСС у Горбачева, то на обеды уже выделялось по 60--70 рублей. В Москве действительно были закрытые спецкомплексы для номенклатуры.
-- И кому, по-вашему, был выгоден искусственный дефицит продуктов и товаров в стране?
-- Это был не искусственный дефицит. Продуктов, и правда, не хватало. Государство исчерпало свои идеи развития, а экономика зашла в тупик. Ведь мы выпускали валового продукта меньше половины от производимого в США, а на оборону расходовали гораздо больше. Ведь не секрет, что только в одном Киеве на оборонных предприятиях работало 350 тысяч человек. Плюс -- несбалансированная ценовая политика, убыточные колхозы…
-- Известно, что послами либо назначают в качестве поощрения за самоотверженный труд, либо отправляют, как в ссылку. Как было в вашем случае?
-- Ссылка, пожалуй, громко сказано. Но от меня действительно хотели избавиться, чтобы я не дышал в затылок некоторым деятелям. Поняв, что Борис Ельцин избрал политику использования «газового краника» в качестве политического шантажа, я начал искать альтернативные источники получения нефти и газа. С помощью азербайджанских товарищей вышел на крупных иранских представителей и начал вести переговоры. Совершил даже один нелегальный рейс, и тогда нашу «Аннушку» чуть не сбили: с российской стороны была команда ПВО на уничтожение самолета. Слава Богу, ушли. В Баку все-таки встретились с профильными министрами, с самим президентом Азербайджана, и они готовы были разрешить поставки нефти и газа в Украину через свою территорию нефть и газ. Подписали договоры. Я добился того, чтобы тогдашний президент Леонид Кравчук согласился со мной. Леонид Макарович посетил с государственным визитом Тегеран и подписал соглашение. Но чересчур самостоятельная политика Украины не понравилась России. И под нажимом Москвы меня сослали послом…
-- Но я не в обиде: ведь столько нового узнал! Например, что в Швеции нет олигархов, поскольку там простые законы и невыгодно иметь доходы выше определенной суммы. Я лишний раз убедился, что социализм -- это не утопия: собственными глазами видел шведскую модель социализма и написал об этом целую книгу, но она, к сожалению, лежит на полке в МИД. Для меня было странным, что, например, в Финляндии министром обороны может быть вчерашняя учительница из сельской школы. Госпожа Рэн не командовала армией, а лишь представляла интересы армии в парламенте.
-- Вы можете вспомнить какой-нибудь забавный непротокольный случай из своей дипломатической практики?
-- В Швеции во время вручения верительных грамот королю (этому протоколу 300 лет) нужно было быть во фраке, а еще следовало снять часы, надеть пелерину и белый шарф. Тогда же впервые в жизни я надевал котелок. К гостинице подъезжает старинная карета -- гофмейстер разодет, словно павлин. Мне надлежало сесть в эту карету и таким образом добраться во дворец. А там уже построены войска, салютуют пушки… Признаться, мне было неловко в таком одеянии. И вот я беседую с королем Швеции (а пришел я с переводчиком), и вдруг обнаруживается, что для переводчика не хватает стула. И тут сам король Швеции бежит в спальню за стулом для моего переводчика. Это было потрясающе зрелище! Сейчас мой тогдашний переводчик -- посол Украины в Ливии. А у меня, кстати, еще несколько лет не было собственного фрака. Приходилось брать напрокат для подобных церемоний. А там, знаете ли, принято -- утренний фрак, вечерний фрак…
-- За пять лет работы послом в развитых капиталистических странах вы, должно быть, и гурманские привычки приобрели?
-- Не сказал бы. Как любил сало с чесноком, так и люблю его по сей день. Даже потчевал им высокопоставленных шведов и финнов. Они, не пробовавшие доселе ничего подобного, даже приговаривали: «Как это вкусно!». И когда кто-то из наших ехал в Украину, я всегда просил привезти буханку черного хлеба и кусок сала. А вот икра для меня никогда не была чем-то особенным -- я из тех, кто больше любит кабачковую. Устрицы же могу позволить себе иногда и в Киеве. Один раз в месяц посещаю ресторан «Сантори», чтобы заказать суши.