После того как дети были спасены, шестилетняя сестричка маленькой погорелицы на вопрос «Откуда берутся дети?» ответила: «Их приносят пожарные»
Когда «скорая» везла 28-летнюю Иру Александрову в роддом, она была готова ко всему (у женщины на месяц раньше отошли околоплодные воды и возникла угроза жизни ребенка), но только не к тому, что ее девочка может заживо сгореть, едва появившись на свет.
Ирину привезли в медсанчасть Херсонского хлопчатобумажного комбината 15 февраля. Кесарево сечение роженице делали опытные хирурги -- операция была сложная, однако все обошлось. Через 10 минут после ее начала врачи уже взвешивали кроху, так торопившуюся на свет -- дочурка весила всего 2. 600.
-- Состояние девочки было средней тяжести, поэтому мы поместили ее в палату интенсивной терапии, где она находилась в специальном инкубаторе для новорожденных, -- рассказывает заведующая отделением новорожденных Татьяна Коваль. -- Малышка нуждалась в лечении, длительном выхаживании.
По соседству с Александровой-младшей 16 февраля расположился мальчик -- Моргачев. Он родился в 16. 10 этого дня и поприветствовал встречавших новую жизнь таким слабым писком, что его тут же уложили на стол с подогревом и подключили к дыхательному аппарату.
Словом, обычные для роддома хлопоты. Никто не предполагал, что через два часа после рождения Моргачева эти двое младенцев окажутся в эпицентре драматичнейшей ситуации.
… В 15. 00 в роддоме пересменка -- бригада дежурного врача Валентины Гузовской приняла «вахту» у дневного персонала и занялась привычным делом. Мамочки кормили детишек, медсестры готовились к исполнению назначений докторов -- отбирали лекарства для инъекций, врачи корпели над историями новорожденных. Около 18. 00 Лариса Кравец отправилась в палату интенсивной терапии делать укол Моргачеву. Открыла дверь и… остолбенела.
-- Посреди комнаты стоял столб пламени, -- вспоминает Лариса Викторовна. -- Очевидно, до моего прихода огонь полз по шнуру питания инкубатора, а когда я открыла дверь, пламя вспыхнуло. Полыхнуло так, что ничего нельзя было увидеть. Я бросилась к кувезу, где лежала девочка, но, как ни старалась, не могла его открыть. Решив не терять времени, перестала возиться с инкубатором -- как-никак новорожденный в нем все же был защищен от пламени, а рядом на столе лежал беззащитный Моргачев: кислород в его дыхательном аппарате мог вспыхнуть в любую минуту.
Медсестра успела заметить, что горит шнур питания кувеза: когда она входила в палату, раздался сильный хлопок, после чего змейка огня, пляшущая на шнуре, взорвалась целым снопом пламени. Тут же сработали сигналы тревоги дозатора и кувеза: вокруг громко, тревожно и противно пищало.
Пока медсестра выносила Моргачева, Валентине Гузовской удалось вызволить из огненного плена девочку -- заднюю стенку кувеза уже лизали языки пламени, а едкий дым плавящегося оргстекла рвался в коридор.
К горевшей палате в спешном порядке стягивался медперсонал.
-- Мы стали мочить одеяла, чтобы сбить пламя, но там так полыхало, что бороться с огнем таким образом было просто невозможно, -- рассказывает нянечка Светлана Казюк.
Мы встретились со Светланой Георгиевной на четвертый день после ЧП, но, воссоздавая события той злополучной пятницы, она вновь так разволновалась, что заплакала. Можно только представить, что пришлось пережить медперсоналу. Если кто и оставался в те тревожные минуты по-настоящему спокойным, так это двое малышей в объятой пламенем палате. Они даже не плакали.
-- Паники вообще-то не было, -- утверждает роженица Ольга Турченко. -- Скажем, я услышала на нашем этаже беготню, вышла посмотреть, что случилось. Ну а что в первую очередь думаешь: не умер ли кто? Тут увидела, как сестрички с огнетушителями забегали, повалил дым. Вдруг слышу: «Мамочки, без паники: у нас пожар. Ходячим забрать детишек и направляться к лифту. Эвакуируемся на первый этаж». Я после кесарева, за ребенком не могла идти, поэтому не торопилась. Потом мне сказали, что малыша уже отправили, ну и я тогда двинулась потихоньку. Уже когда всех нас собрали на первом этаже и устроили перекличку, как-то не по себе стало. Будто война. Страшно!
-- Валентина Григорьевна вынесла из огня девочку, дала мне ее, и я побежала на первый этаж, чтобы как можно быстрее восстановить режим, соответствующий режиму инкубатора, -- говорит Ольга Рыбий. -- Через полчаса за маленькой погорелицей из детской областной клинической больницы прислали реанимобиль, и я вручила ребенка врачу-реаниматологу. Коллеги из областной и сейчас у себя девочку выхаживают, а мама пока у нас.
… Дежурный доктор Анна Чернова никогда в это время со своего пятого этажа не спускалась. Обычно она делала это гораздо позже, а в тот день что-то заторопилась -- решила сделать в родильном блоке больной перевязку. Столкнулась на лестнице с коллегами, узнала о ЧП и заспешила туда. Первое, что сделала доктор Чернова, -- обесточила отделение. Отключив рубильник, проверила, прекращена ли подача кислорода. Приехавшие пожарные не переставали удивляться, насколько профессионально действовали медики на пожаре, словно всю жизнь только этим и занимались. Если бы персонал роддома растерялся, под угрозу были бы поставлены жизни не только двух новорожденных.
-- Чего же тут удивляться? -- не соглашается главврач роддома Сергей Качан. -- Специфика работы в акушерском доме такова, что мы всегда находимся в экстремальной ситуации, в этом наш стационар сродни пожарной службе.
-- Другие, может, и нет, а я растерялась, -- вздыхает нянечка. -- Послали меня встречать пожарных: после звонка в службу «01» они прибыли через 10 минут. Раскладывают свои рукава и спрашивают, где окно загоревшейся палаты. А я ну никак не могу сообразить. Они давай меня успокаивать: мол, не страшно, сейчас поднимем лестницу и сами увидим.
Смену бригада Валентины Гузовской сдала только на следующий день, в восемь утра.
12-летняя дочь медсестры Ларисы Кравец вечером несколько раз пыталась дозвониться маме на работу, но никто не брал трубку. Наконец, девочка дозвонилась в другое отделение. Там ее… успокоили: «Ты и не дозвонишься, там пожар». Только утром дочь узнала, что мама жива.
-- Мы работаем вместе уже девять лет, у нас очень дружная смена, -- рассказывает Лариса. -- Всякое случалось, но чтобы такое! Где-то в полночь первый раз присели чаю попить, дух перевести. Достали бутерброды, но никто к ним и не притронулся. Какие там бутерброды! Состояние такое, будто ты шар, из которого воздух выпустили.
-- Пожарные, потушив огонь, уехали не сразу -- все ходили, в каждую люлечку заглядывали, -- рассказывает Татьяна Коваль. -- Тогда подошла ко мне старшая сестра отделения, в котором случился пожар, и попросила корвалол: девочкам-медсестрам и врачам плохо. «Корвалол? -- удивилась я. -- Лучше дай им спирта медицинского, пусть расслабятся!» -- «Предлагала, не хотят», -- отвечает. Такие вот неправильные у нас доктора, -- рассказывает Татьяна Коваль.
Впрочем, она и сама уже который день на корвалоле. О пожаре заведующая отделением узнала, когда в пятницу пришла домой.
-- Еще не успела войти в квартиру, открывала ключом дверь, как слышу: телефон разрывается, -- вспоминает Татьяна Федоровна. -- Еще и подумала: случилось что-то. Наконец вхожу, беру трубку и слышу: «У нас пожар». Я так бежала обратно! Хоть тут и рядом, но дорога мне показалась такой длинной. У меня ведь в отделении 22 роженицы…
… Ира Александрова до сих пор не оправилась от произошедшего. Собравшись родить старшей шестилетней дочери сестричку, она с мужем Юрой давно уже раздумывала над именем, в конце концов решив остановиться на Елизавете.
-- А теперь, наверное, назовем маленькую Ангелиной: похоже, ангелы над горящим кувезом распростерли свои крылья и помогли врачам спасти ее.
Но свою Елизавету-Ангелину мама еще не видела. Да и о ЧП узнала только через сутки: врачи не хотели волновать женщину после сложной операции.
-- Мы беженцы, в Херсоне недавно, приехали сюда из Ашхабада, -- рассказывает Ирина. -- Купили здесь дом, муж устроился работать на хлопчатобумажный комбинат. Старшая дочка очень хотела сестричку и очень обрадовалась, когда ультразвуковое обследование подтвердило, что должна родиться девочка. Говорила, что и подружек заводить не станет: зачем, ведь скоро подружкой станет сестричка. А теперь все хвастает, что новорожденную нам принесли не аисты, а пожарные. В роддом я попала раньше, чем следовало, да и сами роды были тяжелыми. Короче, измучилась и поволноваться пришлось изрядно. А тут еще и пожар! Будто сглазил кто! Слава Богу, я не знала, что в самом центре огня находилась моя доченька. Даже не догадывалась, на каком она этаже. А то бы, наверное, с ума сошла.
… На больничной койке в соседней палате, прижав к себе крохотного малыша, лежит еще одна «героиня» пожарной эпопеи -- двадцатилетняя Наташа Моргачева. Наташин первенец, в отличие от своей подружки по несчастью, родился богатырем -- весит 4. 100. О том, что он мог пострадать от разбушевавшейся стихии, мама узнала через три дня после ЧП, когда в палату ввалились телевизионщики и стали ее снимать: Наташа никак не могла понять, в чем причина такого интереса к ней. Может, родила какого-то «юбилейного» ребенка -- предположим, тысячного или десятитысячного? Известие о том, что сынишка мог сгореть, никак не укладывалось в голове. Когда она пришла в себя, лаконично прокомментировала: «Раз о жизни сына беспокоились сразу все: и Господь Бог, и пожарные, и врачи, то чего же удивляться, что он спасен?»
Юная мама пытается сохранять спокойствие, хотя переживает, что о рождении сынишки не знает ее муж. Прожив вместе четыре года, пару месяцев назад они поссорились всерьез: теперь отец даже не знает, что у него уже есть наследник. Причем наследник, родившийся в рубашке.
-- Раз выжил, значит будем жить, -- сквозь слезы улыбается Наташа.
Будем жить!