Найдя в войну клад стоимостью порядка двух миллионов(!) советских рублей, мальчишка-одессит передал его в Фонд обороны
Шел последний год Великой Отечественной войны. Газеты пестрили сводками о победоносном наступлении Красной Армии, сообщениями с фронтов, информациями о судах над изменниками родины. И вдруг…
В одесской областной газете вскоре после освобождения города, в апреле 1944-го, появляется публикация о девятилетнем мальчике, отыскавшем клад и передавшем его в Фонд обороны страны. Более того, парнишка обратился с просьбой лично к товарищу Сталину — изготовить за счет вырученных от реализации ценностей средств его дяде-артиллеристу новую пушку. И просьбу уважили.
«ФАКТАМ» удалось отыскать этого героя — одессита Анатолия Андриенко, которому недавно исполнилось 75 лет.
В апреле 1944 года военное предприятие, выпускавшее снаряды для авиации, на котором работал отец Анатолия Яков Андриенко, передислоцировали из сибирского города в Украину. Так их семья оказалась в Одессе. Город еще бомбили и обстреливали. Фронт проходил буквально в десяти километрах, по западному берегу Днестровского лимана, когда вернувшиеся станкостроители восстанавливали завод. Позже здесь по заданию оборонных ведомств разрабатывали и производили сложнейшее оборудование.
- А тогда сначала разбирали руины, убирали территорию, на которой, собственно, нас и поселили, — вспоминает Анатолий Андриенко. — Под присмотром старших — на заводе работали отец, мать и старший брат — я тоже разгребал там всякую всячину. Помнится, отец строго-настрого приказал мне не прикасаться к неизвестным предметам: и дети, и взрослые постоянно подрывались на случайно разбросанных либо нарочно оставленных минах, гранатах, снарядах…
Однажды, когда отец находился в командировке, мальчишка возился в груде «военного» и «медицинского» хлама, выискивая что-то подходящее для грузков к удочке. Анатолий рыбачил, как большинство одесских пацанов, чтобы принести к обеду бычков или глоссиков.
- Помню, ткнул ногой в эту груду, и оттуда выкатилась металлическая коробка, — рассказывает Анатолий Яковлевич. — Я решил ее поднять, поскольку по внешнему виду она не походила на взрывоопасный предмет. Однако заметил, что она довольно тяжелая. Какая-то тетка закричала: «Брось и уходи, а то подорвешься!» Но любопытство взяло верх. Я отыскал укромный закуток и вскрыл находку. Она была похожа на матрешку: внутри — еще одна коробочка, то ли из-под чая, то ли из-под леденцов. Под ее крышечкой — солидный слой ваты. Приоткрыв вату, я потерял дар речи: золотые карманные часы, кольца, брошки, ожерелья с блестящими «стеклышками», зубные коронки…
Что делать с найденным сокровищем, решали вечером на семейном совете. Понимали: Толя нашел «заначку» фашистского карателя-мародера: золотые коронки с человеческих челюстей, которых было особенно много, явное тому свидетельство. В коробке лежала и небольшая записка на немецком языке. В ней — адрес, по которому следует передать содержимое в случае гибели «хозяина». Ясное дело, счастья нормальному человеку столь кровавая находка не принесет, а вот добру послужить может. Ведь в кровопролитных сражениях все еще массово гибли наши солдаты. Отец Толи получил похоронки на трех братьев. Четвертый, артиллерист Устин, прислал весточку из госпиталя. Писал, что пушку их расстреляли прямым попаданием, и он единственный уцелел из всего артрасчета, но был тяжело ранен.
Словом, решили передать все найденное в Фонд обороны страны.
- Я обратился к директору завода Даниилу Митрофановичу Сухорукову, — продолжает Анатолий Андриенко. — Отец ведь отсутствовал, а мне требовался совет толкового человека. Директор сказал, что все верно решили, и мы поехали в банк, где сдали ценности. От имени Сухорукова — как руководителя предприятия, да и просто взрослого, ведь мне-то всего девять лет было.
В банковской ведомости за 1944 год имеется только опись сданного Сухоруковым имущества, без его оценочной стоимости. Позже Анатолий выяснил, что содержимое той коробочки «весило» порядка двух миллионов советских рублей. Фантастические по тем временам деньги! Возвратившийся из командировки отец одобрил поступок семейства, но все же отругал Толю за то, что «шатается где угодно и в руки берет что попало».
Был еще один примечательный момент. После семейного совета, вечером, при лампочке-керосинке мальчуган решил написать письмо самому Сталину. Рассказал о находке, о том, что ценности сдали в Фонд обороны. Главное же — просил Верховного главнокомандующего изготовить за счет средств, вырученных от найденного, новую пушку для своего дяди Устина, которому после выздоровления снова идти на фронт, воевать с фашистами.
- Вскоре пришел ответ из Главного артиллерийского управления Красной Армии, в котором мне сообщали, что «на фронт будет отправлено именное орудие с надписью» для моего дяди, — продолжает собеседник. — Помимо того, мне, девятилетнему пацану, выразили благодарность от имени товарища Сталина! Скоро полевая почта принесла треугольничек от всего артиллерийского расчета: «Бьем фашистов из 100-миллиметровки с именной надписью! На сегодняшний день мы уничтожили 15 танков, 12 артиллерийских орудий, 20 автомашин, 15 блиндажей и наблюдательных пунктов врага». Солдаты обещали беречь пушку, однако снарядов на врага не жалеть. Главное, до самой Победы она громила неприятеля.
Вернувшийся с войны дядя Устин не раз говорил, что именно Толина пушка спасла ему жизнь. Еще он рассказывал, что артиллеристов противотанковых орудий именовали смертниками: располагались пушки-»сорокапятки» в первом эшелоне наступления и обороны, стреляли не из-за укрытий — прямой наводкой. Дальность стрельбы и маневренность была гораздо меньшей, чем у немецких танков. Потому на смену поступили 76-миллиметровые орудия. Но и противник не дремал: к 1943 году фашисты усовершенствовали свои танковые части. Появились мощные, хорошо бронированные «тигры» и «пантеры» с большей скоростью передвижения и калибром орудия. Прямым попаданием из такой новинки практически разнесло артиллерийский расчет Устина…
- Помню, дядя рассказывал, как после госпиталя его и коллег вызвал начальник штаба полка, — вспоминает Анатолий Андриенко. — Сказал, чтобы принимали 100-миллиметровые чудо-пушки, стреляющие прямой наводкой, насмерть поражающие «тигров» и «пантер». Тут же объявил, что первое орудие за номером 7103 — именное, его получает как подарок от племянника младший сержант, а с сегодняшнего дня — сержант Устин Андриенко. Боевое крещение эта пушка получила в боях за освобождение венгерской столицы. В середине апреля 1945-го артиллерийский расчет одним из первых подошел к окраинам Берлина и уже 21 числа сделал первый выстрел по столице Третьего рейха. «По фашистской Германии — огонь!» — командовал командир, и раздавался выстрел. «За Брест!», «За Одессу!», «От Толи Андриенко», — писали солдаты мелом на снарядах…
После войны дядя работал мастером механического участка на заводе в Харькове. Само же орудие еще многие годы состояло на вооружении одной из частей Одесского военного округа. Дислоцировалась она в Тарутинском районе области, куда меня неоднократно приглашали, даже специально посылали машину. Демонстрировали, как эта пушка стреляет. Тогда-то я впервые увидел прикрепленную к пушке металлическую пластину с выгравированным текстом: «Моему дяде Андриенко Устину Федоровичу. Пусть мой скромный подарок ускорит разгром фашистской Германии. Ваш племянник Толя Андриенко».
Шли годы, Толя стал Анатолием Яковлевичем. Отслужил в армии, кстати, артиллеристом. Потом вместе с отцом работал электриком-механиком на одесском заводе фрезерных станков имени Кирова.
- Завод выпускал в год до тысячи сложнейших станков, — вспоминает ветеран. — Наша продукция широко использовалась на заводах оборонной и авиационной промышленности, в машиностроении и других отраслях, значительная часть шла на экспорт. Однако со сменой руководства начались неурядицы…
Пришлось Анатолию перейти мастером на обувную фабрику. После распада Союза, когда резкий переход к рыночным отношениям больно ударил по многим предприятиям, на фабрике стали резко сокращать персонал, а потом ее и вовсе закрыли.
Не привыкший жаловаться и просить Анатолий Яковлевич впервые обратился за помощью в трудоустройстве: год до пенсии дайте доработать! Районные и городские чиновники сочувственно слушали, кивали головами и говорили: «Обращайтесь, что-то решим… » Безрезультатные походы по инстанциям сделали свое дело: инфаркт! Теперь уже нужно было о здоровье думать, а не о работе…
Но кроме печального, было и много радости. Именно на обувной фабрике Анатолий повстречался и познакомился более сорока лет назад с прелестной девушкой Фирой. Молодые люди сыграли свадьбу. Родилась дочка Танечка, у которой нынче подрастает собственный ребенок — 13-летняя Настенька.
… Мы сидим в небольшой однокомнатной одесской хрущевке. Анатолий Яковлевич и Фира Алексеевна перебирают фотографии, вспоминают дни молодости.
- Когда мы решили расписаться, стал вопрос о месте проживания, — делится сокровенным собеседник. — В то время наша семья — семь душ(!) — ютилась в одной комнатке, на углу улиц Свердлова и Чичерина. Там и яблоку негде было упасть. Вот тогда-то нас очень выручил лауреат Государственной премии писатель Макс Поляновский: из Москвы он позвонил высокопоставленному одесскому чиновнику с просьбой посодействовать в получении жилья. Конечно же, определенные заслуги у нашей семьи были, но «квартирный голод» всегда поглощал любые подвиги. Если бы не сила тогдашней центральной прессы, то… не было бы и этой крошечной комнатенки.
- С развалом СССР многие классные специалисты остались без работы и средств к существованию, — вступает в разговор Фира Алексеевна. — Так случилось и с Толей. Оказался он невостребованным, былые заслуги никому не нужны. Круглосуточно думали о деньгах на лечение. Ведь те небольшие сбережения, что удалось сэкономить за все советские годы, «сгорели» в сберкассе. Нашей пенсии не хватает не то что на жизнь, а даже на лекарства. Помогают дочь, родственники и близкие друзья. У Толи со здоровьем сложно, он фактически не выходит из дому…
Однако не это, вернее не столько это обстоятельство, последние годы мучит и не дает покоя ветерану.
- Никто из представителей власти не поздравляет меня с Днем Победы, — с обидой говорит он. — Вроде бы к этому великому празднику я совсем не причастен…