Константин Райкин: «Каждый полноценный мужчина должен в своей жизни испытать две вещи. Это отказ от женщины, которую он любит, и удар по морде, в прямом смысле»

Народный артист России отметил 60-летний юбилей

Накануне 60-летия Константина Райкина телеканал ТВЦ (Россия) показал выпуск программы «Временно доступен», гостем которой был известный актер. Его беседа с ведущими Дмитрием Дибровым и Дмитрием Губиным получилась захватывающей и откровенной.

«У меня шесть раз был сломан нос»

- Добрый вечер, Константин Аркадьевич! Вот назвал вас так, а все равно хочется сказать, как прежде: Костя Райкин. Только не подумайте, что я уподобляюсь при этом героине анекдота про вас…

- Расскажите, пожалуйста!

- В театр «Сатирикон» приходит молодая журналистка брать интервью у Райкина. И начинает разговор следующим словами: «Константин… Простите, не знаю вашего отчества».

- Звучит как комплимент на самом деле.

- Так и есть. Редко кому удается выйти из тени талантливого отца. Скажите, все знают, что театр для вас на первом месте. А что еще в этой жизни для вас важно?

- Сложный вопрос. Безусловно, есть и другие вещи, имеющие для меня значение. Семья, дом, страна. Просто театр — это и есть жизнь. Если ты принадлежишь театру, значит, ты принадлежишь жизни…

- Ведь вы же в детстве слышать не хотели о театре! Мальчик, который мечтал стать зоологом, после школы, кстати, для особо одаренных детей, бегал в зоопарк убирать за какими-то там овцами. Когда все изменилось?

- Само пришло. Вернее сказать, оно было во мне. Как болезнь, как беременность, если хотите. Но театр — это тяжелейший труд. Не все выдерживают. Судите сами, рабочий день с 9. 30 до 22. 30 с двумя 45-минутными перерывами на обед и ужин. И без выходных.

- У актеров есть личная жизнь?

- Глядя на моих студентов, я сам часто об этом задумываюсь. Понимаю, что эти молодые люди не могут не любить, не испытывать влечение к другим.

- Сами, когда вам было 18, любили?

- Конечно! И любил, и получал отказ. Каждый полноценный мужчина должен в своей жизни испытать две вещи: отказ от женщины, которую любит, и удар по морде, в прямом смысле.

- У вас было такое?

- Я бы назвал себя трижды полноценным мужчиной! Это очень важный отрицательный опыт. Казалось бы, унижение, но минус впоследствии становится плюсом.

- Влюбленным представить вас легко, но дерущимся!

- Я вас прошу. У меня шесть раз был сломан нос! Мне делали операцию. Я много раз дрался, и мне били морду нещадно. И я отвечал достойно.

- Когда подобное произошло с вами в последний раз?

- Чтобы не дразнить судьбу, скажу, что это было давно, но ощутимо! Я был уже взрослым и довольно известным артистом. Не хочу вспоминать…

- Но все же. Неужели в Доме актера, из-за водки?

- Нет. Обычно актеры дерутся очень некрасиво. Как-то истерично…

- А как же было с вами? Не расскажете?

- Нет. Не за себя переживаю. Дело в том, что я попадал в драки со своими коллегами… Не подумайте, мы были по одну сторону баррикад. Но эти люди стали потом выдающимися деятелями отечественного искусства. Там такие фамилии, знаете ли. Поэтому воздержусь.

- Как вы считаете, это особенность русских артистов — обязательно поддать себе дьявола в стакан?

- Я отношусь к этому однозначно плохо.

- Но если бы, скажем, Владимира Высоцкого, как говорят в народе, торпедировали, разве бы это не сказалось отрицательно на его творчестве?

- Ни в коем случае! Я считаю одной из самых больших удач в моей жизни знакомство с Владимиром Семеновичем. Он любил приходить в «Современник», где я одно время играл, и петь там для нас, своих коллег, песни. Просто так, после спектакля. А однажды папа захотел, чтобы Высоцкий написал несколько песен для его новой программы. И вот вечером к нам домой пришли Владимир Семенович и Валерий Золотухин. Это на родительскую квартиру в Ленинграде. Кировский, 17. И Володя стал петь папе какие-то свои песни. Но он же не умел петь в полсилы. Он как распоется! А уже ночь наступила. И соседи, которые очень любили и уважали папу, так робко, стесняясь, позвонили в дверь. Мама открыла, а они попросили сделать магнитофон потише! Но когда они увидели живого Высоцкого, тут же спросили: «А можно мы в коридоре у вас посидим? Мы и стулья свои принесем».

- Вы все же уходите от вопроса…

- Вы про выпивку? Хотите сказать, что Высоцкий не был бы Высоцким, если бы не пил? Ерунда! Был бы. И прожил бы дольше, и сделал бы больше. На самом деле актерская профессия не терпит не кристально ясного ума. Если у меня в театре появляется пьющий актер, я с ним сразу же расстаюсь.

«Стивен Спилберг предлагал мне роль и гонорар 17 миллионов долларов. Но я отказался»

- Константин Аркадьевич, вы мне сейчас напоминаете чугунный шар. Прокатились по мне, словно не заметили, и дальше.

- Это потому, что я хочу произвести впечатление чугунного шара. На самом деле я человек робкий. И в актеры пошел только из-за того, чтобы побороть неуверенность в себе.

- Да ладно!

- Вот, я ждал, что вы так отреагируете. Значит, я правильно просчитал вашу реакцию и могу себя похвалить за профессионализм. Но я сказал правду. Моя уверенность в себе выстраивалась всю жизнь. Это такое шаткое сооружение на тоненьких хрустальных ножках, которое поколебать ничего не стоит. А вы говорите — чугунный шар!

- Но откуда у вас это? И неуверенность вам до сих пор мешает?

- Конечно. Взять хотя бы эту историю со Стивеном Спилбергом. Мне позвонили из Голливуда и предложили работу. Сказали, что есть некая роль в новом проекте Спилберга. А я отвечаю, что очень благодарен, но, к сожалению, не могу. У меня уже составлено расписание. Короче говоря, у меня елки, понимаете, да? Они решили, что я, видимо, не понял. Думаю, я был первый и последний человек, который сразу отказал Спилбергу. Они стали мне объяснять, кто это такой. Я говорю, ребята, я очень его люблю! Хотите, назову вам все его фильмы? Да я экскурсию могу водить по его творчеству! Тогда они назвали мой гонорар — 17 миллионов долларов.

- 17 миллионов долларов? Не шутите?

- Нет. Так все и было.

- И вы все равно отказались?

- Да.

- Вы же новый театр могли сделать на эти деньги! Есть же тактика, а есть стратегия! Отдавая малое, приобретали многое!

- Что значит малое? Как посмотреть! Это означало бросить театр в начале сезона, предать актеров, которые со мной в нем играют…

- Но это же всего один сезон!

- Вы что, с ума сошли? Один сезон. Да театр нельзя бросать даже на один день! Представьте себе, что вы цирковой гимнаст, и летите из-под купола вниз, а вашему партнеру, который ловит вас внизу на манеже, в этот момент говорят: «Ну, пойди, только кофе выпей и возвращайся!» Вот что такое бросить театр на один день.

«Папа абсолютно верил в партию, в Ленина»

- Я много слышал историй о том, что в каждом мужчине со временем, словно семечко, прорастает его отец…

- У меня это произошло, как только я выбрал эту профессию. Папа стал для меня примером, который сам по себе обучал меня, ничего при этом не делая специально. Он уничтожал в творческом плане тех, кому что-то пытался передать. Он не мог ни объяснить, ни показать, как нужно играть. А сам на сцене делал все гениально! Но его приемы годились только ему самому. Он был невероятно индивидуален и неповторим в своей актерской палитре. Мне было 11 лет, когда в отношениях с папой все изменилось. До того момента я всячески отвергал его магию актера. Боялся пойти по его стопам только потому, что я его сын. И думал, что лучше буду заниматься чем-то другим, чем опозорюсь перед всей страной, которая обожает моего отца. И вот как-то мы гуляли всей семьей в парке. Вдруг папа говорит: «Хочешь, я проверю, можешь ли ты стать актером?» Конечно, я согласился. Меня задел его тон, во-первых. А во-вторых, мне действительно было интересно. Папа говорит: «Видишь клумбу? Вокруг нее дорожка. Можешь пройти по ней, но так, чтобы показать, как ты родился, научился ходить, пошел в детский сад, в первый класс, потом окончить школу, поступить в институт, стать молодым специалистом, зрелым мужчиной, пожилым человеком, дряхлым стариком? И умереть. Можешь?» И я тут же попытался за один круг все надиктованное исполнить. Когда круг замкнулся, и я умер, я тут же жадно воззрился на папу. А он ничего не сказал, переглянулся с мамой и заговорил с ней на другую тему. Но я же знал папу! Я понял, что ему понравилось. Очень люблю вспоминать этот случай, особенно, когда мне в моей профессии становится плохо. И еще он важен для меня, потому что больше папа никогда не давал оценок моей игре. Став актером, я относился к себе гораздо строже, чем он. Глядя на меня, он прежде всего был любящим отцом, папой, и ему все нравилось.

- Скажите, а Аркадий Райкин говорил дома о политике? Он своему сыну рассказывал, что думает о Сталине, Хрущеве, Брежневе?

- Говорил. И про Сталина, и про Хрущева, и про Брежнева. Просто надо понимать, что папа никогда не был диссидентом по своим взглядам. Я вам клянусь. Он был нормальным советским человеком. Очень совестливым, очень переживающим по поводу каких-то недостатков, которые считал проявлениями болезни роста. Про Сталина рассказывал мне какие-то страшные вещи…

- Они встречались со Сталиным?

- Да. Папа выступал у него на дне рождения. У нас есть записка от Сталина, когда папа пригласил его на премьеру своей программы. Сталин на папином приглашении с обратной стороны написал красным карандашом: «Спасибо за приглашение, быть не смогу, очень занят. Иосиф Сталин». Слово «занят» он три раза подчеркнул. Это было еще во время войны. Причем папа свою записку передал часовому у Спасской башни. И ровно через два часа принесли ответ. Четыре офицера постучались в номер гостиницы «Москва». Папа всегда там останавливался, когда приезжал в Москву. И я хорошо это помню, потому что он продолжал это делать, когда уже я родился. Всегда в одном номере — 1211. На 12-м этаже 11-й номер. Окна этого номера выходили на Красную площадь. Поэтому все парады я смотрел с потрясающего ракурса. Так вот, папа рассказывал мне не раз, что эти четыре офицера постучались, попросили его предъявить документы. Это было похоже на арест. Но потом достали пакет, скрепленный сургучной печатью и с грифом «Совершенно секретно». В нем лежала записка с ответом Сталина. Это все у нас есть до сих пор. И конверт тоже. При этом папа хорошо знал и о репрессиях, и об инсценированных убийствах. С ним же люди откровенничали. И мне он это тоже рассказывал. Но при этом папа абсолютно верил в партию, в Ленина. Он был человеком своего времени.

- А вы такой же продукт своего времени, каким был ваш отец?

- Со мной произошла определенная метаморфоза. А с кем было по-другому? По части, например, Владимира Ильича? Я был абсолютно советский мальчик. Когда я пошел в первый класс, родители объяснили мне, что единственное, чем я могу помочь своей стране, это хорошо учиться! Я был совестливый пионер, потом комсомолец. И когда я получал тройку, ужасно переживал. Родители меня никогда за плохие оценки не наказывали, потому что я и без того дико мучился. Но при этом теперь я ни за что не хочу возвращаться в то время. Я помню тот ужас, когда сдавались спектакли, и кто их принимал. Поймите, я вспоминаю и оцениваю то время через призму своей профессии. Сейчас мы стали свободнее. Перед нами открыт весь мир. Для меня еще недавно само пребывание где-нибудь за границей было чудом. У меня это вызывало чувство такого восторга, как у человека, который вынырнул, когда думал, что уже утонул. Понимаете? А дочка моя абсолютно такого счастья не испытывает, потому что для нее быть в Америке, или в Англии, или в Италии, это все равно что в Москве. Для меня же факт пребывания в другой стране до конца жизни останется знаменательным событием. Боже, я в Италии! Как это случилось? Понимаете? Поэтому я счастливее, чем моя дочь. Я знаю, что такое то, другое.

- Что такое для вас счастье?

- Студенты познакомили меня с творчеством замечательной поэтессы Веры Павловой. Очень хорошие стихи. Но я не о них сейчас хочу сказать. В одном из ее интервью, которое я как-то прочитал, Павлова сказала: «Счастье — это когда так хорошо, что умереть хочется!» Продолжу ее мысль. Не хочу, чтобы счастье было каким-то остановочным моментом. Остановись, мгновенье, ты прекрасно! Нет. Счастье — это не станция назначения, а способ путешествовать!