Известный ученый-криминалист Николай Сирый рассказал «ФАКТАМ» о прогрессивных моментах и подвохах, скрытых в проекте нового Уголовно-процессуального кодекса
На днях Верховная Рада во втором чтении рассмотрит проект нового Уголовно-процессуального кодекса, многие положения которого — новаторские. Они направлены на совершенствование уголовного процесса и будут способствовать состязательности правосудия. Авторы проекта уверяют, что новый кодекс позволит: выбирать такие меры пресечения, как домашний арест и личное обязательство; договариваться прокурору и обвиняемому; проводить допросы и другие следственные действия в режиме видеоконференции. Предусмотрены также и другие прогрессивные нововведения. Обещают, что с принятием нового УПК в Украине увеличится количество оправдательных приговоров. Так ли это, покажет время. Пока же мнения специалистов о проекте все-таки разделились. Так, Комиссия по демократии и утверждению верховенства права при Президенте Украины считает, что документ нуждается в существенной доработке и спешить с его утверждением не стоит.
О том, сможет ли новый Уголовно-процессуальный кодекс изменить к лучшему то печальное положение, в котором сейчас пребывают досудебное и судебное следствия, «ФАКТЫ» спросили у известного ученого-криминалиста, старшего научного сотрудника Института государства и права имени Владимира Корецкого, адвоката Николая Сирого. Ученый считает, что по большому счету новый Уголовно-процессуальный кодекс можно было бы вообще не принимать, продолжая совершенствовать действующий. Благо, его форма вполне позволяет делать это.
— Уже в 1987 году стало понятно, что систему уголовной юстиции нужно изменять, — говорит Николай Сирый. — С этого времени на всем советском, а потом и постсоветском пространстве началась очень активная работа в этом направлении. Избрали и точку отсчета — международные стандарты в области правосудия и прав человека. В результате работы ведущих специалистов того времени в Украине в 1992 году была принята Концепция судебно-правовой реформы. Активно тиражируемое сейчас утверждение, что уголовная юстиция Украины работает по хрущевскому Уголовно-процессуальному кодексу, — очередной миф. За период независимости вносились существенные изменения в данный документ. Например, с ликвидацией надзора прокуратуры над судами открылся путь для утверждения независимости судей (конечно, для той их части, кому эта независимость нужна). Кроме того, люди получили право на помощь адвоката с момента задержания. Был введен институт судебного обжалования решений следователей и прокуроров, даны новые состязательные ориентиры стадии судебного рассмотрения, на смену ревизионному порядку пересмотра судебных решений пришли апелляция и кассация. В 2001 году вступил в силу новый порядок задержания, ареста и обыска, основанный на судебном контроле. Этих и других изменений более чем достаточно для демократического и эффективного уголовного процесса, если политическая и правовая элиты способны наполнить данные нормы конкретным содержанием.
— Согласитесь все же, что в проекте нового УПК есть прогрессивные нормы.
— Бесспорно, есть, и их следует отстаивать. Но в целом кодекс, предусматривающий большое количество формальных изменений, не сможет работать на пользу общества хотя бы потому, что не опирается на качественную конструкцию кассации, которая призвана следить за одинаковым применением правовых норм.
У нас же, как известно, в нарушение Конституции был ликвидирован Верховный суд как суд правоприменительной стабильности. Кассационные полномочия искаженно перераспределили между двумя судебными инстанциями: Высшим специализированным и Верховным судами, что внесло путаницу, при которой единство применения норм невозможно. Это значит, что в каждом районе, городе, области нормы нового кодекса будут применяться как Бог на душу положит. К сожалению, неэффективно выстроена в проекте кодекса и конструкция обвинения.
— Следователи со стажем говорят, что, когда вступит в силу новый кодекс, о независимости следствия можно будет забыть, потому что оно будет работать, как в поговорке: «Один с сошкой, а семеро с ложкой». С сошкой в данном случае будет следователь, который не сможет провести ни одного процессуального действия без согласия своего начальника, прокурора и следственного судьи.
— Уголовное преследование в проекте представлено четырьмя субъектами: следователь, оперативный работник, которого следователь может наделить следственными полномочиями, начальник следственного подразделения и прокурор. Четыре человека на одном поле — это слишком.
— И при этом всю ответственность несет следователь, тогда как остальные им только руководят.
— И бьют по рукам. Фактически в этой конструкции ключевой фигурой является начальник следствия. Но он работает не с фактическим материалом, а с бумагами и своими подчиненными, не общаясь ни с обвиняемыми, ни с потерпевшими, ни со свидетелями. Однако при этом именно он дает указания. Это примерно так же, как если бы художник стоял перед холстом, а как рисовать, ему подсказывал бы худсовет из другой комнаты.
— Что можно сказать о новых возможностях, которые в законопроекте предоставляются защите?
— Часто говорят: «Процедура — это инструмент слабого». В частности, при обсуждениях этот тезис активно подчеркивал народный депутат Роман Зварыч (автор альтернативного проекта УПК. — Ред.). И это верное утверждение. Ведь, когда речь идет о конфликте, сильному соблюдение процедуры не нужно, ему достаточно права силы. Процедура же всегда выписывается для слабого — чтобы уровнять его возможности. В данном случае уровнять слабого с сильным возможно лишь при помощи четких гарантий работы адвокатуры.
К сожалению, для адвокатов в кодексе расставлено много ловушек. Например, в разделе о применении меры пресечения перечислены пять оснований для ареста. С четырьмя, в принципе, можно согласиться, а пятое звучит так: «Если обвиняемый будет мешать уголовному производству иным образом». Каким — не уточняется. Под это основание можно подвести все что угодно. То есть арестовывать до суда по-прежнему смогут всех, кого захотят. И такие размытые, неоднозначные формулировки, которые дают возможность широкого их толкования в чьих-либо интересах, разбросаны по всему законопроекту.
— Но ведь права адвокатов все же расширили. Проект кодекса предоставляет защитнику возможность, например, собирать доказательства по делу.
— Во-первых, это можно делать и сейчас, а во-вторых, равное право защитника собирать доказательства декларируется, но не обеспечивается. Кроме того, важно помнить, что в уголовном процессе бремя доказывания лежит на обвинении, а сторона защиты не обязана ничего доказывать. Защита нуждается не столько в самостоятельной функции сбора доказательств, сколько в эффективных инструментах опровержения обвинительных доказательств перед независимым и беспристрастным судом. В этом основа демократического состязательного процесса.
Одна из ключевых конструкций — система доказывания. И тут мы видим вообще удивительные вещи. В перечне источников доказательств наряду с показаниями лица и вещественными доказательствами названы документы, к которым отнесли и… протоколы следственных действий. Неоправданно расширили содержание экспертного заключения. Предлагается признать допустимыми показания с чужих слов…
— На чем же тогда основаны утверждения авторов закона, что доказательствами по делу будут признаваться только те показания, которые исследовались непосредственно в суде? Кстати, в проекте УПК есть и норма, позволяющая учитывать свидетельские показания следствию, а не допрашивать свидетеля в суде, если «его местонахождение не установлено». Как у нас могут безуспешно искать человека, который даже не скрывается, известно. Получается, еще одна лазейка?
— Получается. Фактически в проекте декларируется, но не обеспечивается принцип оценки всех доказательств исключительно судом. Сужены также возможности обжалования незаконных решений следствия и прокуратуры на досудебных стадиях, а перечень оснований для пересмотра судебных решений сокращен. Если сейчас основанием для пересмотра решений суда является, например, нарушение принципов процесса, то в новом кодексе такого основания уже не будет. Как и нарушение права на защиту уже не сможет считаться основанием для пересмотра дела.
— Таким образом, с точки зрения обеспечения прав и свобод граждан, этот проект содержит существенные ухудшения, а значит, в нарушение 22-й статьи Конституции, его принимать нельзя, — считает Николай Сирый. — Нынче говорят: «Давайте примем сейчас все что угодно, а потом поправим». Не получится. При отсутствии развитых институтов гражданского общества необходимо стремиться с первой попытки вводить в действие качественные кодексы, так как демократический запал в таких условиях недолговечен. После принятия закона наступает фаза общественного расслабления. Расслабятся все, кроме правоохранительной системы, ведь ее ежедневная работа продолжается, и влияние на законодателя не ослабевает. Соответственно, все последующие поправки будут приниматься исключительно в интересах стороны уголовного преследования. Правоохранительные структуры, суды притрут между собой механизмы взаимодействия, а адвокатура и ее функция защиты снова останется среди них бедным родственником.
— Еще один вопрос. В проекте УПК расширен перечень преступлений, суд по которым возможен только при наличии заявления потерпевшего, по так называемому частному обвинению. С удивлением обнаружила среди них изнасилование и телесные повреждения. Получается, насильнику достаточно запугать (или подкупить) свою жертву, чтобы она не заявила о преступлении, и тогда его никто не будет судить. Ландик-младший просто немного не дотянул до принятия нового УПК…
— Ответ на вопрос, какие преступления подлежат суду по частному обвинению, больше социальный, нежели юридический. Если сегодня гражданам Украины предоставить право носить огнестрельное оружие, то можно было бы расширить перечень преступлений по частному обвинению, ведь у людей тогда появилась бы возможность защищаться. Кроме того, если бы существовали гарантии экономических прав граждан, они были бы более защищены. Если же люди бедны и слабы, государство должно выполнять свою функцию в полном объеме. В бедной же стране с невооруженным населением расширять перечень дел по частному обвинению, перекладывая тем самым на слабые плечи граждан исполнение публичной функции уголовного преследования, нельзя.
— В новом кодексе появились такие прогрессивные меры пресечения, как домашний арест или личное обязательство…
— Введение домашнего ареста я, безусловно, приветствую. А вот личное обязательство как мера пресечения выглядит сомнительно. На мой взгляд, более осторожно и взвешенно следует подходить и к введению такого новшества, как электронное слежение. В Европе об этом велись очень жесткие дискуссии, ведь электронное наблюдение ограничивает личное пространство человека гораздо больше, чем любая другая мера пресечения.
— А существуют ли кодексы, обеспечивающие независимость судей и справедливое правосудие?
— Примеров добротной уголовной юстиции, качественно обеспечивающей интересы как общества, так и личности, более чем достаточно. Да и наш собственный исторический опыт немалый. Но важно понимать, что не существует идеального законодательного текста, приняв который, можно было бы надеяться, что система заработает автоматически. Процессуальный закон — это способ разрешения естественного социального конфликта. Очевидно, что его инструменты предполагают работу в условиях конфликтности. Именно в таком режиме должны уметь качественно выполнять свои обязанности юристы-криминалисты. Пятнадцать последних лет показали, что формального принятия демократических конституционных норм и положений европейских конвенций недостаточно. Требуются немалые усилия как на личностном, так и на профессиональном уровнях. Новый кодекс будет работать только тогда, когда судьи, адвокаты и прокуроры станут честно исполнять свою работу, понимая ее суть. Все опять упирается в человеческий фактор.