Всю свою жизнь киевлянин Альфред Мендельсон собирал материалы о земляке, который заставлял рыдать отечественных гимназисток и заграничных проституток
Слава нашла Вертинского в Москве. И умер он там 21 мая 1957 года. Но отцом и матерью ему был Киев, где он родился 21 марта 1889 года, где решил стать артистом и куда приезжал впоследствии с концертами. Здесь же живет и самый верный его «фанат».
Творчеством Вертинского киевский школьник Альфред Мендельсон увлекся 50 лет тому назад. Собирал автографы, песни, и эти материалы составили уникальную коллекцию, которую у Альфреда Соломоновича хотели купить даже дочери великого мастера шансона Марианна и Анастасия. «Памятью вашего папеньки я не торгую», -- сказал им Альфред Соломонович. А вот киевскому Музею одной улицы поклонник Вертинского ряд материалов передал -- безвозмездно и с удовольствием. И, по словам коллекционера, с не меньшим удовольствием делится с читателями «ФАКТОВ» воспоминаниями о встречах со своим кумиром.
О себе Александр Николаевич говорил: «Я существую на правах публичного дома: все ходят, а говорить стыдно». В Союзе, несмотря на популярность певца, не было написано ни одной рецензии на его концерты, не вышло ни одного сборника его песен. И это несмотря на то, что Вертинский -- это эпоха в культуре огромной страны. Поэтическое и музыкальное его творчество повлияло на развитие песенной культуры в Советском Союзе, на авторскую и бардовскую песни, и даже на русскую рок-поэзию (в 1995 году Борис Гребенщиков выпустил альбом «Песни А. Вертинского»). А начиналось все здесь, в столице Украины…
Именно в Киеве гимназист Шурочка Вертинский решил, что станет артистом, и в 1904 году сыграл свою первую роль в любительском театре в Контрактовом доме. Потом была Москва, попытки реализоваться и -- слава! В 1917-м Александр Николаевич приехал в Киев, будучи уже известным певцом, и в нем никто не узнал бывшего хулигана и двоечника. Он буквально утонул в овациях и… любви.
Но к власти пришли большевики, лирике Вертинского не было места в революционном вихре, и он эмигрировал в Турцию. 25 лет скитаний по заграницам, и снова Киев, где его концертов ждали сотни поклонников!
Правда, рассказывали, что когда Вертинский, давая после возвращения из эмиграции концерт в Киеве -- в театре имени Франко, объявил со сцены, что будет петь песню «Чужие города», какой-то военный крикнул из ложи: «Саша, лучше спой, как ты Россию продавал!» Зал замер, а Вертинский, вцепившись в кулису, тихо сказал: «Бог мой, какой болван… » Зал взорвался овациями.
Альфред Мендельсон тоже очень хотел услышать Вертинского, хотя ничего не знал о нем, кроме того, что… его песни любили мама и бабушка.
-- Первая песня, которую спела мне мама, была «Куда же вы ушли, мой маленький креольчик… » В младенчестве я неизменно засыпал под эту песенку Вертинского, -- вспоминает Альфред Соломонович. -- Гораздо позже, когда у меня уже появился магнитофон, я принес домой кассету с записями других песен, мама призналась, что была страстной поклонницей Александра Николаевича. Услышав «В степи молдаванской», она воскликнула: «Так ведь он же про нас поет!» В этой песне есть фраза «… и две ласточки, как гимназистки, провожают меня на концерт». Киевские гимназистки действительно караулили Вертинского перед концертным залом и засыпали цветами!
Учащимся гимназий запрещалось посещать концерты и представления, поэтому они могли приветствовать своего кумира только на улицах. А вот слушать грампластинки дирекция гимназий не запрещала, и девочки «до дыр» заигрывали диски с записями своего кумира. Мама вспоминала, как в 1917 году, когда Вертинский давал концерт в Театре миниатюр (находился он на нынешней улице Лютеранской. -- Авт. ), она сама стояла в толпе гимназисток. Из подъехавшей пролетки вышел Александр Николаевич в черном плаще, и ему под ноги полетели букетики розочек, фиалок, гвоздик… С такой любовью в Киеве встречали разве что Николая II.
Учась в старших классах, Альфред Соломонович увлекся поэзий Серебряного века. И тут был Вертинский. Но странно: фамилия мелькала в разных сборниках, но толком о нем ничего не говорилось. Как выглядит Александр Николаевич, Альфред узнал, когда в кинотеатрах появились фильмы с участием артиста: «Котовский» и «Кто вы, доктор Зорге?» -- он играл эпизодические роли. Потом вышел авторский фильм Александра Николаевича «Заговор обреченных», за который он получил Сталинскую премию. В этом фильме у него была уже одна из главных ролей. В 1953 году 10-летний Альфред впервые увидел и услышал живого Вертинского -- в Клубе пищевиков (ныне ДК «Славутич»). В тот сезон Александр Николаевич дал в Киеве 11 концертов -- и мальчик буквально заболел Вертинским. Узнав об этом, знакомые несли ему песни, услышанные от бабушек, теток, мам.
Вскоре у Альфреда появилась первая реликвия -- ноты Александра Николаевича с песенкой «Лиловый негр». С этими нотами он пробрался в грим-уборную Вертинского и попросил автограф. Но тот подписывать ноты не желал, ссылаясь на то, что они старые. Выручил незадачливого поклонника бессменный аккомпаниатор Вертинского Михаил Брохес, с улыбкой махнувший в его сторону дымящей сигарой: «Александр Николаевич, подпишите -- что вам стоит? Юноша сейчас от огорчения в обморок упадет».
-- А через год встретился с Вертинским снова, -- продолжает Альфред Соломонович. -- Он приехал в Киев сниматься в картине «Пламя гнева», где играл польского маршала Петровского. Мы же с однокурсниками подрабатывали, снимаясь в массовках. В перерыве к нам подошел Вертинский, открыл коробку папирос: «Угощайтесь». Ребята потянулись, а я воздержался. Вертинский посмотрел на меня внимательно: «Простите, а вы студент?» -- «Да, студент». -- «Позвольте узнать, какого института?» -- «Медицинского». -- «Хм, будущий эскулап, у вас на редкость не комсомольское лицо». Это была смелая по тем временам шуточка!
На ловца и зверь бежит -- это прямо про Вертинского и Мендельсона! Когда Альфред Соломонович окончил институт, его «распределили» в Караганду. И вот идет как-то молодой доктор по городу и вдруг афиша: «9--10 сентября в Доме культуры горняков концерт А. Н. Вертинского!» Он в кассы. Билетов навалом -- кто знал в Караганде Вертинского? Купил штук десять. Позвал коллег, которые даже имени Александра Николаевича не слыхивали. На концерт Альфред Соломонович явился с букетом бронзовых хризантем, которые чудом удалось раздобыть с помощью знакомого санитара (цветы в Караганде были большой редкостью). С этим букетом зашел в антракте в грим-уборную Вертинского. А тот: «Простите, вы что, меня преследуете?» «Нет, Александр Николаевич, я здесь работаю». -- «Примите мои соболезнования… Глядя на ваше лицо Рыцаря Печального образа, думаю, вы хотите, чтобы я что-нибудь спел? Что?!» -- «Концерт Сарасате» или «Пани Ирену». -- «Голубчик, мне не 25! Но что-нибудь я спою».
После окончания программы Александр Николаевич подошел к рампе: «Сверх программы по просьбе товарищей шахтеров будет исполнена песенка из моего старого репертуара «Пани Ирена». Соль шутки была в том, что концерт проходил через 10 дней после Дня шахтера, который в Караганде праздновали как Пасху, Новый год и Седьмое октября, вместе взятые. С легкой руки Вертинского прозвище «товарищ шахтер» приклеилось к молодому врачу надолго.
-- А потом я попал практически на похороны Вертинского, -- продолжает Альфред Соломонович. -- Ехал через Москву в первый отпуск. Зашли в Проезд Художественного театра, чтобы купить билеты на гремевшую в то время постановку «Мария Стюарт». Рядом Театральный музей и на двери лист: «… с прискорбием сообщают о смерти А. Н. Вертинского, последовавшей 21 мая 1957 года… »
Прошло столько лет со дня смерти Александра Николаевича, а его помнят, несмотря на то, что был замалчиваем властью. Чем же он покорял публику?
-- У него было необычайное чувство ритма, он был очень музыкален, -- вспоминает Альфред Мендельсон. -- На фоне других выделялся неповторимой манерой исполнения. Вертинский был большим мастером жеста. Например, он поет «Прощальный ужин». Звучит фраза «Я поднимаю свой бокал», и вы видите, как в его руке появляется бокал. Когда пел «Над розовым морем», зрители видели кружившиеся в танго пары. Пел про маленькую балерину -- руки трепетали, как пачка балерины… Но главное -- он был трогателен в своем отношении к человеческим чувствам -- это разительно отличало Вертинского от тех, кто заполнял эфир патриотическими аккордами.
После смерти певца Альфред Соломонович продолжал собирать все, касающееся его творчества. На курсах повышения квалификации в Ташкенте Мендельсон познакомился с репатриантами из Шанхая, которые были близки с Вертинским: оказалось, у них хранятся ноты и тексты Александра Николаевича, изданные в Шанхае.
В Москве Альфред Мендельсон отыскал людей, интересовавшихся творчеством Вертинского. Возглавлял этот «фан-клуб» профессор Алексей Топорнин, работавший в Троице-Сергиевой лавре. Долгое время они вместе разыскивали текст песенки «Первое причастие»: в ней пелось о проститутке, которая, увидев на улице идущую к причастию девочку в белом платье, вспоминает свое первое причастие и все, что произошло с ней потом. Об этой песне Вертинский говорил, что ее переслушали обитательницы всех публичных домов Шанхая. Женщины приводили с собой на концерты матросов с приходящих суден. В номере Александра Николаевича некуда было деться от цветов, присланных девицами, и ящиков со спиртным -- от моряков.
Когда Вертинский уезжал в Союз, содержательница одного из публичных домов сказала ему: «Саша, девочки вам ничего подарить не могут. Но они просили передать: если вы вернетесь в Шанхай, любая вам будет принадлежать бесплатно». Нашли эту песенку только в 1990 году, когда вышла книга «Дорогой длинною», включавшая мемуары Вертинского и тексты его песен. Выяснилось, что речь шла о песенке «Dancing girl».
В начале 80-х в Киеве появились так называемые литературные салоны. Альфреда Соломоновича часто приглашали туда рассказать о Вертинском. «Вы должны написать книгу», -- твердили слушатели. И Альфред Соломонович решился. В рукописи он поместил 12 песен, которые не вошли в сборник «Дорогой длинною», старинные песни и романсы, которые Вертинский никогда не исполнял в Союзе, и даже песни, о которых не упоминалось ни в одном сборнике! В издательстве, взявшемся опубликовать книгу, Мендельсону долго морочили голову. Он забрал гранки и отдал в другое издательство, где взялись издать книгу за средства автора. Отпечатали 10 экземпляров -- на большее зарплаты детского врача-инфекциониста не хватило.
Один из экземпляров своей книги вместе с частью уникальной коллекции автографов Альфред Соломонович передал в Музей одной улицы на Андреевском спуске. Теперь киевляне и гости столицы могут взглянуть на дарственные надписи, сделанные рукой Александра Николаевича на нотных вариантах своих песен, фотооткрытки с автографами, некогда подаренные Вертинским своим возлюбленным.
-- Мы польщены тем, что именно нашему музею Альфред Соломонович доверил экспонаты своей коллекции, -- говорит директор Музея одной улицы Дмитрий Шленский. -- А ведь Мендельсону неоднократно предлагали их выкупить. Обращались к нему и дочери Александра Николаевича -- они предлагали за ноты и фото очень большие деньги. Но Альфред Соломонович отказал, сказав, что не торгует памятью их папеньки. В 1993 году я встречался в Москве с Лидией Владимировной Вертинской, просил передать в наш музей хотя бы что-то, к чему прикасалась рука ее супруга. Ведь после смерти Александра Николаевича в его квартире на Тверской почти ничего не изменилось: осталось множество фотографий, даже тюбики от валокордина, без которого он не мог обходиться в последние годы. Сохранились и последние подаренные ему розы. Но Лидия Владимировна ничего не дала: она собиралась создавать собственный музей Вертинского.
То, что часть бесценной коллекции Альфреда Соломоновича находится сейчас в одном из залов нашего музея, очень символично. На Подоле Вертинский начинался как актер. Александр Николаевич очень любил наш город, ему он посвятил одно из своих стихотворений «Киев -- родина нежная». И Киев всегда отвечал ему взаимностью…