Отчаявшаяся женщина поступает так, чтобы проверить действие ядовитого вещества, рекомендованного знахарями ее больной дочери, в то время как официальная украинская медицина не может, а чиновники Минздрава не хотят помочь попавшей в беду девочке
Не зря говорят, что с тех, кому много дано, много и спросится. И Бог именно своих любимцев испытывает с особым пристрастием. Наталье Морозовой от рождения были даны ум, талант и красота. Любимая балованная «папина дочка», Наташа рано начала актерскую карьеру, закончив в театральном институте в Киеве класс народного артиста Украины Юрия Мажуги, снялась в главных ролях в фильмах Григория Кохана «Ускорение» (по роману П. Загребельного «Разгон») и «Кармелюк», Николая Мащенко -- «Накануне». А уж эпизодических ролей у нее и вовсе было без счета -- ведь в 80-е годы украинских актрис только на такие в основном и звали.
Жизнь била ключом. Наталья успешно снималась, танцевала, пела. Для нее писали песни Владимир Быстряков и Юрий Рыбчинский, она была первой исполнительницей популярной песни «Мир без чудес», выступала на концертах во Дворце «Украина» и в Октябрьском дворце с балетными партиями.
Пришла любовь. Нападающий одесского «Черноморца» и олимпийской сборной СССР Олег Морозов, находившийся тогда в зените славы, ради своей любимой отказался от переезда в Москву и перешел в киевское «Динамо». Была сыграна шумная спортивно-артистическая свадьба. Но… «Счастье долгим не бывает», -- именно тогда поняла Наташа. Уже через три месяца после свадьбы во время матча харьковского «Металлиста», за который в то время играл Олег, и «Черноморца» он столкнулся на поле с вратарем и получил травму. Сначала надеялись: пройдет. Однако пришлось делать несколько операций. Во время одной из них известный хирург занес стафилококковую инфекцию, в результате которой нога начала гнить. И Наташе, только-только пережившей тяжелые роды, пришлось на руках таскать «обезноженного» супруга от врача к врачу. Коллеги-футболисты о нем забыли: семья жила и лечила его на деньги Наташиных родителей или полученные ею за съемочные дни.
Снималась она в те годы много, забирая с собой на киностудию и маленькую Настеньку, где за девочкой присматривали свободные от съемки коллеги. Тогда же дочь сняли в фильме Василия Образа «Красная шапочка». Все заработанные деньги шесть лет уходили на лечение любимого супруга: на бесконечные лекарства, массажи, операции. И он таки встал на ноги! Потом начал бегать вокруг дома… А потом и насовсем убежал.
-- Во время своих прогулок Олег познакомился с обеспеченной вдовой и вскоре ушел к ней. Конечно, ему нелегко было жить с нами на мои 150 рублей да еще в 16-метровой комнате общежития киностудии имени Довженко, -- вспоминает Наталья Морозова. -- У его новой подруги были и квартира, и деньги, и дача. А мы с Настенькой остались одни. Чтобы как-то забыться, я поставила перед собой цель: построить-таки нормальную квартиру. Концерты, съемки, в том числе и ночные, работа до одури -- и через год мы с дочкой уже въехали в трехкомнатную кооперативную квартиру на бульваре Леси Украинки. Параллельно я защитила университетский диплом.
Постепенно жизнь начала входить в колею. По телевидению крутили клип Наташи «Мерилин-блюз», который она записала на слова Рыбчинского и музыку Назарова. Наташа опять полюбила и сошлась с хорошим человеком. Но заболела дочь. Болячка неприятная и, как сказали врачи, практически неизлечимая -- псориаз. Лечение требовало внимания и постоянных доходов, которых артистическая жизнь не предполагает. Раз так -- пришлось искать стабильности. Наташа стала работать пресс-атташе во «Внешэкспобизнесе», водила свою девочку по врачам, возила в Крым, пока не узнала, что такое заболевание успешно лечится на Кубе. А попасть туда можно через Чернобыльский детский благотворительный фонд.
-- Я тут же вспомнила, что в год чернобыльской катастрофы только в мае-июне шесть раз ездила в зону в составе концертной бригады, -- продолжает актриса. -- Это был подшефный район киностудии, там были наши базы отдыха и пионерлагерь, а многие актеры имели дачи, которые в 86-м потеряли: Быков, Олялин… Взяла я свое удостоверение ликвидатора -- и в Фонд. Его председатель Леонид Божко не отказал мне в направлении для Насти, уточнил только, что дочкина поездка на Кубу обойдется мне в 1200 долларов. Откуда такие деньги? Второй муж мой к этому времени скоропостижно скончался. Вышел однажды утром на работу -- и не вернулся. Умер за рабочим столом.
Через год добрые люди подсказали выход -- и Наташа отнесла документы в Министерство здравоохранения, где ей согласились помочь. И вот 12-летняя Настенька улетела к теплому океану, а ее мама в Минздраве Украины получила документ, что министерство берет на себя всю ответственность за пребывание и лечение ребенка на Острове Свободы. Наташа много слышала о невиданных успехах кубинской медицины и ждала от нее чуть ли не чудес.
-- Это квартира Морозовых? -- месяца через два раздался голос в телефонной трубке. -- Звонит вам мама девочки, которая находится сейчас на Кубе вместе с вашей дочерью. Вашей Насте очень плохо, она лежит, и дети кормят ее с ложечки.
В Наташиной голове словно молоточки застучали. Она бросилась в Минздрав -- узнать что-нибудь о своей девочке. Ничего не узнала, но добилась, чтобы ее направили на Кубу, в лечебно-оздоровительный центр «Тарара» на работу педагогом-организатором -- лишь бы быть поближе к дочери. Уволившись с престижной работы, Наталья помчалась к ней. Когда самолет приземлился в аэропорту Гаваны, на борту у всех, кто направлялся, как и Морозова, в «Тарару», отобрали паспорта -- якобы на хранение. Это показалось странным, но в тот момент совершенно несущественным. Лишь бы скорей увидеть Настю!
Дочь она нашла лежащей на несвежей постели в грязном облупленном бараке. Подбородок девочки был зашит, на шее -- бандаж. Оказалось, что дочь упала с чьих-то плечей во время спортивных соревнований. Но не это было самым тяжелым, а болезнь, начавшаяся на Кубе и не дававшая встать с постели (Морозовы не хотели бы, чтобы вся страна узнала о диагнозе, поставленном Насте. Единственное, что можно сказать, так это то, что вышла из строя вся эндокринная система, и тяжкий недуг поразил жизненно важный орган девочки. -- Авт. ).
Наталья кинулась к директору лагеря Наталье Логвиненко: «Как же так? Почему к девочке за два месяца никто не вызвал врача?!» Та предложила матери обратиться в скорую помощь самостоятельно. Приехавший кубинский врач был поражен тем, что его так поздно вызвали к девочке. Целый месяц он пытался «вытянуть» ребенка. И хотя лечение проводилось все в том же грязном бараке, в котором даже негде было согреть воду, ударная доза гормональных препаратов сделала состояние Насти более или менее сносным. Наталья, радуясь этому, взялась за работу. Детишки полюбили красивую и веселую воспитательницу, все время придумывавшую для них какие-то соревнования, конкурсы, спектакли и не дававшую скучать вдали от родных.
Зато ее невзлюбила директор центра Наталья Логвиненко. Наташина активность не давала ей спокойно жить -- ведь та все время требовала чего-то, чтобы улучшить быт детей.
-- Кубинцы -- люди небогатые, но очень добросердечные и искренние, -- вспоминает Морозова. -- Они делали для детей все, что могли, делились всем. Но могли-то они немного. Детям давали на завтрак, например, стакан разведенного сухого молока и небольшую кукурузную лепешку. (Дети, побывавшие в этом оздоровительном центре, тоже жаловались «ФАКТАМ» на постоянное чувство голода, которое они испытывали, находясь на Кубе. -- Авт. ). Все они, кроме тех, рядом с которыми находились родители, были лишены дополнительного питания, месяцами не видели фруктов и овощей. И это в тропиках! Казалось бы, почему теми же чартерными рейсами, какими прилетали дети, не завезти в «Тарару» продукты, а не шины или стройматериалы, бытовую технику и пиво ящиками, которыми под завязку забивали самолеты! Или хоть немного краски, чтобы освежить жалкие лачуги, в которых поселили детвору. В центре не было даже ложек для супа, хотя его и давали на обед регулярно. Увы, все мои предложения принимались в штыки: «Ты здесь метла и лопата. И будешь делать только то, что я скажу», -- говорила директор. В конце концов она добилась того, чтобы меня еще до завершения контракта отослали в Киев. Когда я уезжала, Настя чувствовала себя неплохо.
Потом уже девочка и родители других детей расскажут Наташе, что после ее отъезда за пять месяцев Настю ни разу не посмотрел врач, лечение прекратили, а на все попытки пожаловаться на сильные боли и другие симптомы болезни директор ставила ей свой диагноз: «шизофрения».
А в это время в Киеве, не доверяя больше тем, с кем осталась на Кубе дочь, Морозова пытается вернуться к ней. Выход ей подсказали в том же Чернобыльском фонде, где предложили купить на Кубу туристическую путевку. За 1200 долларов. Турфирма «Планета», через которую Наталья оформляла документы (визы, авиабилеты и медицинские страховки), находится в одном помещении с Фондом.
… В один из дней, когда Морозова направлялась от виллы, на которой жила в свой второй приезд, в «Тарару» к Насте, ее сбила машина. Очнувшись на дороге, Наташа почувствовала сильнейшую боль и увидела склонившихся над ней знакомых родителей ребят из центра. Они вызвали и полицию, и «скорую». Женщину с переломанной рукой и другими травмами перевели в госпиталь, а Настя с подружкой пошли ночевать в Наташин номер на вилле. Пока Морозовой оказывали медицинскую помощь, несколько руководителей лечебно-оздоровительного центра, ничуть не стесняясь детей, устроили в ее номере обыск. Что искали?
-- Думаю, страховку, -- говорит Наталья. -- Потому что, как только встал вопрос об оплате медуслуг, я предложила кубинским врачам две страховки (каждая на 30 тысяч долларов), полученные мной в «Планете». Но оказалось, что документ недействителен. Все пришлось оплачивать самой, одолжив деньги у иностранцев -- соседей по вилле. В противном случае я не смогла бы вылететь в Киев: мой паспорт медики забрали как залог.
Пока Наташа, с трудом добравшаяся до своей киевской квартиры, зализывала раны, ей позвонили и сообщили, что дочь возвращается в Украину.
… И вот уже все дети и сопровождавшие их взрослые вышли в зал аэропорта «Борисполь». Вокруг обнимались, целовались, раздавались радостные возгласы, а дочери все не было. Нехорошее предчувствие осушило Наташино горло. С того момента, как она увидела дочь -- бледную, с залитым кровью лицом, с чьей-то футболкой в руках, которой она пыталась стереть кровь, -- все остальное происходило, как во сне.
-- Я схватила машину, отвезла Настю домой, помыла, переодела ее -- и в «Охматдет». Состояние дочки, которой за 14 часов перелета не помог никто из взрослых -- только дети, отдававшие ей свои вещи, чтобы остановить кровотечение! -- было таким тяжелым, что главврач больницы сообщил об этом госсекретарю Минздрава. Дочь оставили в стационаре и опять прописали гормональные препараты, без которых она с тех пор не может обходиться. Некоторые врачи говорили мне, что если бы не поездка на Кубу, беды бы не случилось. Мол, разве можно нашим и без того ослабленным радиацией детям находиться под тропическим солнцем?
Вскоре выяснилось, что заболевание девочки в Украине не лечится. При помощи омбудсмена Нины Карпачевой была найдена клиника, в которой Насте обещали помощь. Постановлением Кабмина за счет государства решено было направить девочку в Балтимор (США), там взялись ее лечить за 10 тысяч долларов. «Союз Чернобыль Украина» согласился оплатить перелет мамы с дочерью в Соединенные Штаты и обратно. Появилась надежда. Но постепенно, месяц за месяцем, она стала угасать. Сначала Морозовой сказали, что Настя -- вторая на очереди на лечение за границей.
-- Мне объяснили, что записанный первым мальчик нуждается в срочной операции, а моя дочь может немного подождать. Я согласилась, -- говорит Наталья. -- Мы ждали год, а потом я узнала, что мы уже 17-е в списке финансового отдела Минздрава. Тогда я опять начала бегать по чиновникам. И вот 5 ноября прошлого года председатель комиссии, замминистра здравоохранения Александр Орда показал мне приказ по министерству от 18 марта 2003 года, в котором констатировалось, что моя дочь (так и не сумевшая попасть в Америку!) числится среди возвратившихся домой… после лечения в США! В этом приказе даже диагноз Насти был указан неправильно. Конечно, я пожаловалась начальнику управления медицинской помощи детям и матерям Минздрава Украины Раисе Моисеенко. Она ответила мне, что я якобы сама отказалась от лечения своей дочери за границей. Могла ли я так поступить, если это единственный шанс для Насти? Пришлось опять обратиться к Нине Карпачевой, и она опять помогла, направив свое обращение с просьбой проверить эти факты в Генпрокуратуру. Проверка подтвердила все, о чем я рассказала, однако после этого Настю… окончательно выбросили из списков Минздрава под тем предлогом, что приглашение на дочкино лечение пришло в министерство в виде факса, а не оригинал. Как будто не сам Минздрав вел переписку с балтиморской клиникой полтора года подряд. За то время, пока мы ждали этой поездки, я была вынуждена продать нашу замечательную квартиру на бульваре Леси Украинки и перебраться с дочкой в маленькую и запущенную. Разница от продажи пошла на оплату Настиного лечения здесь -- это позволяло ей дождаться более эффективного в США.
Сейчас друзья называют Наташу «тридцать три несчастья». Сколько она ни бьется, ей не удается добиться справедливости. Морозова, например, подала иск к турфирме «Планета», из-за которой едва не осталась в чужой стране -- раненной и беспомощной. Но поскольку услуги фирмы, по заведенным в ней же порядкам, она оплатила наличными без оформления договора, суд ее иск не удовлетворил, несмотря на то, что нашлись люди, подтвердившие, что все документы для поездки Морозова получила у директора турфирмы Рожкова (не за красивые же глаза!). Суд почему-то расценил это как личную услугу директора турфирмы. В кубинском посольстве также подтвердили факт сотрудничества с фирмой, в том числе и по поездке Морозовой, а Государственная туристическая администрация Украины выявила в деятельности «Планеты» нарушения требований закона и даже издала распоряжения об устранении нарушений лицензионных требований. К сожалению, в апелляционной инстанции жалобу на решение суда первой инстанции рассматривали вообще без истца, вообще не уведомив Морозову. А средства, которые можно было бы получить по иску, семье нужны, как воздух.
Наташина дочь настолько нездорова, что школьные учителя учат ее дома, и только изредка, когда ей бывает получше, она наведывается в школу, где у нее много друзей. Настя очень хорошая, улыбчивая и открытая девочка, и страшно подумать, что с ней будет! По прогнозам врачей, как только девочке исполнится 18 лет, медикаментозное лечение будет отменено, и тогда ее ждут операция по удалению пораженных органов и инвалидность. Это все, что ей могут предложить в Украине.
А месяц назад один знахарь посоветовал лечить Настю… ядом. Уверяет, что поможет. И отчаявшаяся Наталья целый месяц проверяет действие этого яда на себе, постоянно увеличивая его дозу. «Наверное, попробую все-таки дать его и Насте», -- колеблется она.
P. S. Последняя надежда Морозовых -- «ФАКТЫ». Ведь даже если государство найдет в нынешнем году 10 тысяч долларов, необходимые для лечения Насти, лететь в Балтимор будет не за что -- в 2004 году законом не предусмотрено поступление бюджетных средств в «Союз Чернобыль Украина» для помощи пострадавшим. «Ваша газета уже столько людей спасла, -- с надеждой в голосе говорит Наталья. -- А вдруг найдется добрый человек, который сможет помочь моей дочери… »
Если такой человек действительно найдется, а мы в это верим, пожалуйста, позвоните по редакционному телефону 216--54--30.