На днях на сцене Национального академического театра русской драмы имени Леси Украинки состоялась премьера международного театрального проекта «Последний Дон-Кихот» (авторы сценария -- Марина и Сергей Дьяченко, режиссер-постановщик -- Мирослав Гринишин). Роль потомка легендарного Санчо-Пансы (действие происходит в наши дни в не такой уж далекой теперь Испании) сыграл народный артист Украины Богдан Бенюк. Причем с азартом, на который способен только он и по сути своей, и по масштабу актерского таланта.
-- Как-то вы признались, что давно мечтали с Хостикоевым сыграть в «Дон-Кихоте», правда, в классическом. Мечта, как ей и положено, почти сбылась?
-- Сказать, что это была моя пожизненная мечта, не могу. Да, хотел сыграть, потому что материал и фигура колоритны, но, видимо, дело все-таки не в мечте, а в том, наверное, насколько ты заслужил, чтобы она сбылась. Я реалист, а жизнь в театре очень специфическая, поэтому благодарен судьбе за все роли, которые она мне дарила.
-- Значит, нынешняя роль -- тоже подарок?
-- Именно так. У меня вообще все роли появляются как бы по жизни, Божьей милостью. Думаю, и будущие роли, которые суждено сыграть, придут ко мне именно так. А пока эта волна несет, пока чувствуешь Божье благословение, нужно сполна отдавать то, на что в данный момент способен. Такая ежечасно-ежедневная собранность требует сил и веры в себя, но именно ею определяется истинный профессионализм.
-- Несмотря на это, первая попытка «взять» сервантесовского Санчо была не совсем удачной…
-- Но не по вине актеров. «Взять» Сервантеса попытался в Театре имени Франко Василий Сечин. Я разругался с ним сразу, поняв, что у нас с ним творчества не получится. Богдан Ступка, который должен был сыграть Дон-Кихота, уговаривал меня не уходить из роли, но затем сам, «протянув» не больше месяца, распрощался с режиссером. В конечном итоге сыграли Владимир Горобей и Толя Гнатюк. Режиссер оказался слишком старомодным. Но темп жизни изменился, и терпение зрительного зала -- тоже. Раньше спектакли могли идти и по пять часов, а сейчас зрителю уже через полчаса все понятно. Иногда даже раньше…
-- Значит, с постановщиком «Последнего Дон-Кихота» Мирославом Гринишиным, уже знакомым вам по «Швейку», у вас разногласий не было?
-- Если бы я не принял его концепцию спектакля, мне бы пришлось бороться с двумя Бенюками: с одним, который хочет играть эту роль, и с другим, который ее не принимает. Случилось бы то же, что с Толей Хостикоевым, который не принял заданного режиссером и, как честный актер, отказался от роли.
-- Кстати, Хостикоев не воспринял как некое предательство то, что вы не ушли вместе с ним?
-- Конечно, нет! Мы же творческие люди. Наоборот, с его стороны было бы не совсем корректно просить уйти и меня. Он не принял концепцию, я принял -- все нормально. Имеет ли право мой сегодняшний Санчо на жизнь? Абсолютно! Динамика жизни так закручивает, что тот дух, который проповедует человек, одетый в рыцарские доспехи, должен возвращать нас к всечеловеческому. А мой Санчо -- помогать ему в этом.
-- То есть вопрос, которым вы истязаете целых два часа зал, есть ли место донкихотству в нашей жизни, для вас уже решен?
-- Иначе меня бы не было в спектакле. К тому же, как мне кажется, Дон-Кихот «сидит» в каждом из нас. Вопрос в том, хотим ли мы знать об этом, а, узнав, выпустить его на волю. Но я убежден: если иногда не вырываться из нашего бешеного маховика жизни, он может просто раздавить! Очень нужны такие моменты, когда ты вдруг останавливаешься, открываешь глаза и с облегчением думаешь: слава Богу, что я наконец тормознулся! И тогда вспоминаешь, что есть семья и друзья, им нужны твои любовь и участие, а кому-то, может, совершенно чужому, твоя помощь. И начинаешь понимать, что ты еще человек…
-- Какой же облик может принять донкихотство в наши дни?
-- Это уж кто как понимает его и кто на что способен (что готов отдать и чем, в конце концов, готов пожертвовать). Для меня кодекс чести -- десять заповедей, увековеченных в Библии. Уверен: многие вещи, противоречащие простой человечности, не происходили бы, если бы все люди придерживались этих заповедей.
-- Вам удается следовать им?
-- Не удается. И, наверное, никому не удается, даже служителям церкви. Но стремиться к этому -- уже очищение. Так же, как быть Дон-Кихотом, а не становиться им по принуждению или традиции. Хотя тот Золотой век, о котором мечтал рыцарь Печального Образа, мне кажется, не наступит никогда. Ибо всегда была и будет борьба добра и зла. Но, несмотря на трудности, добро все равно побеждает. Иначе мир просто бы пропал.
-- Все это очень убедительно, и тем не менее финал пьесы ошеломляет -- этот сумасшедший мир спасает женщина, которая и становится… Дон-Кихотом!
-- Так вы же непостижимые создания! Помните, мой Санчо, ошеломленный поступком Альдонсы, с восторгом говорит: «Женщины, они ж непостоянны… ». А Богдан Бенюк с не меньшим восторгом добавляет: да вы просто непредсказуемы и, несомненно, лучше всех мужчин, вместе взятых!
-- Вы нормально реагируете на то, что режиссер «лепит» ваш образ, или протестуете?
-- Да это великое счастье, когда попадается режиссер-педагог, который не просто образ, а тебя создает по-новому, совершенно неожиданно. Но подобных режиссеров, к сожалению, очень мало. В моей жизни такой был только один -- Владимир Оглоблин…
-- После роли потомка сервантесовского Санчо хотелось бы сыграть настоящего?
-- Все зависит от того, найдется ли режиссер -- знающий, талантливый, масштабный. Тогда, будьте уверены, никакого возврата к прошлому не будет. Да и в том Санчо уйма современного!
-- Как и в этом -- джинсы, например…
-- Подкалываете? Не нравятся вам джинсы на моем герое?
-- Они как-то все упрощают. И потом -- все в костюмах, а Бенюк, простите, будто переодеться не успел…
-- Был у меня костюм. Но оказалось, что нижняя его часть неудобна для работы, и я надел привычные джинсы. Кстати, это не так уж и плохо: мы со зрителем находимся в одном измерении. Не из шестнадцатого или какого-там двенадцатого века, а из конца родного двадцатого. И слова наши -- сегодняшние, и споры, и проблемы…
-- И движения на сцене, откровенно-сексуальные -- тоже сегодняшние. Без них теперь уже и спектакль -- не спектакль?..
-- Видите ли, на протяжении веков мужчина говорит женщине одни и те же слова. Делает одни и те же движения. Так что ж тут крамольного? А когда убивают или продаются за деньги -- это вас не шокирует?
-- Конечно, шокирует.
-- «Последний Дон-Кихот» -- антрепризный проект. После «обкатки» в Киеве -- турне по Украине, поездка в Испанию, в Польшу. А дальше? Постоянной-то прописки нет…
-- Счастье, если мы хотя бы раз в месяц сможем арендовать какой-то зал и играть спектакль. А нет… Значит, его постигнет печальная участь многих проектов, которым не удалось выжить в наше жестокое время.
-- Но у вас, судя по слухам, активно готовится «запасной аэродром» под названием «Театральна компанiя Бенюк i Хостiкоєв». Самостоятельности захотелось?
-- Понимаете, когда тебе уже … 27, а завтра будет, как и полагается, 28, нужно что-то делать! И чем активнее, тем лучше. Для себя. И для других. Мы ведь не зря «театральной компанией» назвались, будем не на двоих соображать, а приглашать и актеров, и режиссеров.
-- А ставить где будете?
-- Да уж пока -- где придется, где аренда помилосерднее.
-- Первым «выстрелом» должен стать шекспировский «Отелло». Не останавливает, что уж очень материал знакомый?
-- Так ведь свое слово сказать хочется! Какое? Пока, пардон, секрет. А то вдруг не выстрелит. Но мы верим в успех.
«Facty i kommentarii «. 19-Сентябрь-2000. Культура.