Ровно 20 лет назад, 7 апреля 1989 года, в Норвежском море затонул подводный атомоход К-278 «Комсомолец»
Седьмого апреля 1989 года в Норвежском море, возвращаясь из успешного похода в Северную Атлантику, после внезапно возникшего в двух отсеках сильного пожара всплыла и через несколько часов затонула новейшая советская атомная подводная лодка К-278 «Комсомолец». Погибли командир подводного крейсера капитан первого ранга киевлянин Евгений Ванин, его заместитель капитан третьего ранга украинец Юрий Максимчук и еще 40 из 69 членов экипажа.
Некоторые подробности трагедии корреспонденту «ФАКТОВ» рассказывает вдова Юрия Максимчука Наталья Васильевна.
- К весне 1989 года мы с мужем жили десять лет, — вспоминает Наталья Максимчук, вдова заместителя командира подводного атомохода «Комсомолец» капитана третьего ранга Юрия Максимчука. — Это было самое счастливое время нашей жизни. Мы жили в Западной Лице — самом близком к норвежской границе гарнизоне. Нашей дочери Натуське было семь лет. Мечтали о братике для нее. Я полюбила суровую природу Заполярья и людей, они там замечательные.
Летом мы с семьями сослуживцев, иногда всем экипажем, это человек семьдесят, ходили в тундру. Там полно грибов, ягод… Поднимались на вершины сопок, с которых видно море и возвращающиеся в базу корабли.
- У вас были какие-то предчувствия беды?
- Подводники дома не любят говорить о неприятностях, стараются беречь близких. Муж не был исключением. И вдруг однажды мой жизнелюб и оптимист выдал такое!.. Дочка, помню, чем-то занималась в своей комнате. Юра поставил на кухне греться чайник. Потом выходит, останавливается в двери и неожиданно говорит: «А ты же, наверное, года не прождешь, когда меня не станет, выйдешь замуж… » «Юрка, ты что, с ума сошел?» — отвечаю. А он смотрит и продолжает: «Я тебя прошу, не выходи до года… » Этот взгляд никогда не забуду. Замуж больше я так и не вышла. Пыталась однажды устроить личную жизнь. Не получилось. Хотя трудно, конечно, одной.
А тогда я никак не могла понять, откуда у мужа, сильного человека, вдруг такая тоска. Теперь, когда вспоминаю разговоры и фразы, которым раньше не придавала значения, понимаю, что у ребят нередко проскальзывала грусть. Кое-кто из этого экипажа писал стихи. И в них тоже частенько звучали печальные нотки прощания с любимыми.
Пошли мы перед походом с саночками в магазин, купили мешок картошки, мешок капусты. Юра не хотел, чтобы я сетки таскала. Встречаем капитана второго ранга Валентина Бабенко, командира электромеханической боевой части с их лодки. «Помогаешь супруге, молодец!» — говорит Валя Юре. — «Да надо что-то на время автономки заготовить… » — «На всю жизнь не заготовишь… » Представляете? Что-то они чувствовали. Бабенко тоже погиб.
Когда провожала Юру, он сказал: «Если бы я был волшебником, сделал бы тебя маленькой, как белочка, и засунул бы себе в карман. Не хочу с тобой расставаться». «Но ты же через два с половиной-три месяца вернешься! — ответила я. — Поедем в Москву, в академии учиться будешь… »
Юра служил замполитом так называемого технического экипажа, обслуживавшего прибывшие с боевого дежурства лодки, пришвартованные возле пирса, пока основные экипажи отдыхают. Командование рекомендовало его к поступлению на морской факультет Военно-политической академии имени Ленина. Не хватало только опыта дальнего похода на атомной подводной лодке.
А тут, как говорится, подфартило. Перед выходом на боевую службу в океан второй экипаж «Комсомольца» отказался от своего замполита, якобы поставил ультиматум командованию: или даете другого замполита, или в автономку не пойдем. Командование приказало Ванину искать другого заместителя. Ванин выбрал Максимчука.
- Существует и другая версия. Якобы отвергнутый моряками замполит заявил командованию, что второй экипаж не готов к дальнему походу и сам отказался выйти в море. Его уволили с флота…
- Все могло быть. Спросите у вице-адмирала Чернова. Юру назначили на К-278 в канун Нового 1989 года, за полтора-два месяца до выхода. Я почему-то не хотела отпускать его. Но что поделаешь, служба… Муж, это все признавали, был способным офицером, хорошим воспитателем. Помню, и домой люди приходили к нему за советом. Даже конфликтами между мужьями и женами занимался. Многие благодарны ему за то, что своими мудрыми советами помог сохранить семьи.
Для моего Максимчука поход на «Комсомольце» стал делом престижа, если хотите. Эта подлодка была новейшим кораблем, ходила на вдвое больших глубинах, чем другие подводные атомоходы. Ее было труднее обнаружить и уничтожить. Летом 1985 года под командованием командира первого экипажа капитана первого ранга Юрия Зеленского (старшим на борту в тот день был командующий флотилией атомных подводных лодок вице-адмирал Герой Советского Союза Евгений Чернов) К-278 погрузилась на глубину 1050 метров. Это был рекорд для кораблей такого класса. Он до сих пор не побит.
Они ушли 28 февраля. Такие серьезные корабли уходят на боевую службу в обстановке строгой секретности. Родственников на причал не пускают. Меня же, поскольку я служила в этой части финансистом, в звании мичмана, пропустили.
Как сейчас помню, лодка как бы нехотя отчаливает, ее на фарватер на тросах тащат буксиры. На мостике виднеются Юра, начальник политотдела дивизии капитан первого ранга Талант Буркулаков и командир корабля Евгений Ванин. Сняли шапки и машут, машут… Уже лодка маленькая, и они крошечные, а все машут, бедные…
- Как вы поздравляли друг друга с праздниками, если муж находился в море?
- Собирая мужей в автономку, жены тайком, через знакомых офицеров и мичманов, передавали командиру лодки подарки для суженых к будущим праздникам, которые подводникам предстояло встретить в море. У Юры, например, 3 мая был день рождения. Мы с Натусей сфотографировались, купили коробку конфет «Вечерний Киев» и записали на магнитофонной кассете стихи и поздравление, которые читает Наташа, мои слова….
Представляете, когда под водой моряк по громкой связи вдруг слышит родные голоса? Рассказывали, что мужики плачут.
Вы знаете, эти цветы долго стоят. Меня офицеры поздравили седьмого вечером и вручили довольно внушительный букет — штук девять, наверное. Утром просыпаюсь — цветочки целы, а все стебельки… сгнили!
- О, Господи, словно примета зловещая…
- Юра мне всегда ведрами дарил цветы — и никогда с ними такого не случалось. А тут пропали за ночь. Однажды муж приснился мне в белой постели. Лежал в белом кружевном одеянии. Рюши какие-то… Рассказала девчатам на работе — они говорят: это ты просто по нему соскучилась.
Потом до меня дошло: кружева — наверное, обивка гроба. А Юру забрало море. Позже он приснился где-то на глубине (не пойму, в земле или на воде). В белом гробу…
Седьмого апреля была пятница. Я почему-то оделась во все черное. В черную гражданскую одежду. Хотя терпеть не могу черного цвета.
На службе Валентина Ивановна, жена командира соседней лодки, женщина постарше, говорит: «Что это ты сегодня, как вдова… » Сама не знаю, почему я так оделась в этот день. Утром ведь, как потом рассказывали ребята, на «Комсомольце» все складывалось нормально. Они возвращались. Поход был очень удачным. Лодка сумела незаметно пройти все оборонительные рубежи НАТО, ее не засекли ни натовские субмарины, ни противолодочная авиация. Успешно отдежурили в Северной Атлантике, сами засекли и погоняли (имитировали атаки) несколько подводных лодок «вероятного противника» и шли к родным берегам. Можно сказать, сверлили дырочки для наград и новых звездочек на погонах. Потом их всех — и живых, и мертвых — наградили орденом Красного Знамени. Это, конечно, высокая боевая награда.
- Но ведь четверых — командира корабля Евгения Ванина, старшего матроса Нодари Бухникашвили (он первым подал сигнал бедствия и вступил в борьбу с пожаром), поспешившего ему на помощь мичмана Владимира Колотилина, который тоже вскоре погиб, а также командира электротехнического дивизиона капитана третьего ранга Анатолия Испенкова, который после остановки атомного реактора (лодка оказалась обесточенной) запустил аварийный дизель-генератор и до конца обеспечивал лодку электричеством, — представили к званию Героя Советского Союза…
- Видать, кто-то в верхах пожалел высоких наград, не желал лишней огласки. С утра в тот день, 7 апреля 1989 года, у нас, финансистов дивизии, было очень много работы. Одна за другой возвращались лодки. Надо было успеть начислить зарплату, чтобы вовремя выдать. Часов в одиннадцать приходит офицер: «Чего ты здесь сидишь? Иди домой. Юрка горит». «Да ты что? — отвечаю. — Не может быть!» — и работаю дальше.
Приходит другой офицер: «Иди домой, жди Юрку! У них серьезная авария, они горят, туда пошли корабли, буксируют лодку… »
- Я знала, что пожары на подводных лодках случаются довольно часто, — продолжает Наталья Мак-симчук. — Дело, можно сказать, привычное. Ну, продолжаю себе работать. Никто ничего не знает. А в пять часов я вдруг расплакалась. Позже стало известно, что примерно в это время всплывшая лодка вдруг задрала нос и почти вертикально ушла в пучину, начали тонуть покинувшие ее ребята. Я тогда ничего не знала. Сердцем почувствовала… Ушла домой.
Вечером пришли друзья и говорят: лодка утонула, о Юре ничего неизвестно. Легла спать, пыталась уснуть. Утром начала генеральную уборку. Подумала: ведь муж скоро вернется. Начала перемывать-перетирать все. И вдруг огромная хрустальная ваза выскользнула из рук и разбилась в осколки. Появилась надежда. Но никто ничего не говорил.
На следующий день пошла к друзьям Леше и Ире Шац. А Леня: «Наташа, тебе надо побыть у нас. Сейчас командование уточняет, кто погиб, а кто живой. По всей видимости, Юрки нет. Ты же знаешь его. Это человек, который все сделает для спасения других, даже ценой собственной жизни… »
Позже, во время поминального обеда в Санкт-Петербурге, член экипажа Вася Геращенко подошел ко мне и сказал: «Твой Юра был настоящим мужиком. Он не занял положенное ему на спасательном плотике место, уступил его младшему товарищу, спасал ослабевших матросов. Они, по существу дети, кричали: «Дяденька, помогите, я хочу жить!.. »
Когда после пожара лодка всплыла, были сброшены на воду два спасательных плотика. Один из них сразу унесло ветром метров за триста. Все живые облепили второй — 59 моряков не могли поместиться на нем.
Находившегося в воде возле плотика замполита Максимчука держал за руку офицер особого отдела Богданов. Он рассказывал: « Было сильное волнение моря со снежными зарядами. Когда накатывалась волна, несколько человек, плававших возле плотика, исчезало. Я кричу ему: «Юра, держись!» И тут нас всех накрыла волна. Его ладонь выскользнула из моей. Максимчука на поверхности моря я больше не увидел… »
Помню, лежала без сил, когда сообщили… Пришла из школы Натуська. Она тогда в первом классе училась. «Мама, — говорит, — погибла лодка, в гарнизоне объявлен траур… » — «Натуся, погиб наш папа. Мы остались вдвоем… »
Она никогда не плакала. И тогда — смотрит на меня, и по щеке слезинка сползает. Молча прильнула ко мне. В Наташиной комнате на стене висел календарь, на котором она зачеркивала каждый день Юриного похода. Дочка продолжала делать это и теперь. Все надеялась, что папа вернется. Характер у нее упрямый, как у Юры. И глаза — карие, серьезные.
- Наташа у вас и сейчас серьезная, редко улыбается…
- Семьи погибших как-то общаются?
- Конечно, общаемся. Нас, вдов и детей погибших, горе сблизило. Каждые пять лет 7 апреля нас с дочерью и родственников других погибших, а также выживших моряков Общество памяти экипажа «Комсомольца», которое нынче возглавляет Роза Маркова, мама старшего лейтенанта Сережи Маркова, приглашают в Санкт-Петербург. Едем на Серафимовское кладбище, где похоронена часть ребят, затем — поминальный обед. И почему-то всякий раз живые члены экипажа, которых с каждым разом приезжает все меньше и меньше, садятся как бы отдельно от родственников погибших, на разных краях стола. И практически не контактируют с нами, вдовами. Никогда! А ведь нам дороги любые осколочки воспоминаний, в которых наши любимые живы. Не знаю… Понимаю, что и выжившим тяжело.
Дочь командира Ванина Людочка познакомилась с преуспевающим бизнесменом. Позже, когда молодой человек вошел в эту семью, он оставил бизнес, окончил духовную семинарию, академию, стал батюшкой в одном из соборов Питера. Люда стала матушкой. Такие люди, наверное, видят больше нас и могут найти ответы на вопросы, на которые не могут ответить простые смертные и начальство.
После случившегося, когда изредка удается съездить на юг, я стала бояться моря. Раньше отлично плавала, у меня был разряд… А теперь — только возле берега, не дальше буйка.
- Сейчас Юра вам снится?
- Да, снится. Всегда место действия — Север. Ни разу, чтобы в Киеве или на родине. И я душой, наверное, навсегда осталась там, в Заполярье, где сопки и море, где был жив мой муж и мы были счастливы.