Он пережил два ранения, не ощущал своих конечностей и утратил способность говорить, но не потерял веру в себя, Украину и победу. Он не сдается и успешно проходит реабилитацию, чтобы вернуться к полноценной жизни. Все это о 36-летнем военнослужащем из Белой Церкви Олеге с позывным Святой, который своим примером доказывает: украинцы — непобедимы.
Первое, осколочное, ранение Олег получил в результате попадания танкового снаряда. Когда раны зажили, сразу вернулся на восток. Воевал вместе с побратимами под Лисичанском. Когда вблизи позиции разорвался вражеский снаряд, получил тяжелую черепно-мозговую травму и ранение левого плеча. Побратимы считали, что он погиб, но Олег нашел силы поднять руку и был эвакуирован. Воин лечился в одном из госпиталей Винницы. Первое время у него были проблемы с речью, чувствительностью и движениями конечностей. Не мог самостоятельно изменить положение тела, был зависим от посторонней помощи… Шаг за шагом реабилитация дала результаты, и вот передо мной уже сидит воин без коляски, потому что передвигается на костылях. А еще он побывал на своей первой рыбалке после реанимации…
— Я первый военнослужащий в своей семье. По специальности — столяр-станочник. Долгое время работал на производстве мебели, специализировался на шкафах-купе, кухнях и диванах. Свободное время проводил с женой, сыном и дочерью, — рассказывает «ФАКТАМ» военнослужащий Олег с позывным Святой. — После 24 февраля мы решили поехать к родственникам в Хмельницкую область. Тогда я еще не говорил жене, что собираюсь защищать страну. В начале марта, когда мы уже были на месте, я обратился в военкомат. Конечно, родственники не поддерживали моего решения, но когда объяснил, что оккупанты творят зверства на Киевщине и до моей родной Белой Церкви им рукой подать, то поняли. В военкомате рассказал, что раньше служил в роте охраны в вертолетном полку во Львовской области. Но мне ответили, что пока такие специалисты не нужны, и отпустили со словами: «Когда понадобитесь, вызовем». Позвонили через несколько месяцев, в августе прошлого года. Через несколько часов я уже был в военкомате. Планировали забрать в десантники, но не прошел медицинскую комиссию. В результате стал бойцом 10-й отдельной горно-штурмовой бригады «Эдельвейс». Сначала служил в должности стрелка, потом уже стал пулеметчиком. Имел воинское звание солдат. Как говорят среди воинов, чистые погоны и чистая совесть.
— Помните первые бои на восточных рубежах страны?
— О, да! Нас сразу бросили в Соледар, близ Бахмута, в 5 километрах от оккупантов. Казалось, что рашисты обстреливают нас круглосуточно! В основном там были буряты и зэки. Они изверги, они не воевали, а издевались. Артиллерия работала, как курс доллара: мы раз, а они в ответ делали сорок выстрелов. Вражеские танки подло обстреливали квадратом. Ни о какой ротации на протяжении нескольких месяцев речь не шла. Благодарен командиру, который честно нам сказал, что путь домой только такой — или «двухсотым», или раненым.
Убивать рашистов не страшно, потому что вариантов два — или ты, или тебя. Однажды я взял четырех боевиков так называемой «лнр», так они так плакали. Когда-то учились в украинских школах. О чем они просили? Не убивать. Пока мы их везли к командиру в машине, они за час выучили гимн Украины. Оказывается, они его знали, просто делали вид, что это что-то чужое. Как-то во время ближнего боя, когда находились в 300 метрах от врага, мы бросили одну гранату, потом еще одну, уничтожили двух оккупантов. А через несколько минут прилетело от их танка… Маленький осколок порезал мне лямки бронежилета и застрял в плече. Чудо, что мне не разорвало суставы. Две недели лечения и снова в бой…
— Как получили свое второе ранение, которое оказалось в разы тяжелее?
— Это произошло 7 апреля, в день моих и дочери именин. После возвращения на фронт командир назначил меня руководить станковым гранатометом. На трассе Бахмут — Лисичанск я получил приказ выпустить четыре снаряда по оккупантам. Не прошло и нескольких минут, как враг передал привет. После взрыва вражеского снаряда вблизи позиции я упал, почувствовал треск в голове, у меня ноги отняло и язык, не мог произнести ни слова, но слышал и видел, что происходило вокруг. Помню, как лежал посреди сожженной посадки и слышал, как мой еще совсем юный помощник кричал в рацию побратимам: «Всё, он мертв!». А я не мог ничего объяснить, только думал: «Да что ты такое говоришь? Я жив, я выживу». Хотя понимал, что могу погибнуть в любой момент, ведь оккупанты через дрон видели, что происходит. Слава Богу, что они тоже подумали, что убили меня, и главное — рядом был уничтожен СПГ. Поэтому они перестали стрелять. Хотя до этого месяц меня искали, поскольку хорошо от меня получили. У меня даже позывной — Святой, потому что немало врагов уничтожил!
— И что было дальше? Как вас вывезли с поля боя?
— Услышав по рации о моей гибели, прибежали побратимы. Из последних сил махнул им рукой, и они поняли, что я выжил. Однако из-за возможных прилетов вывезти с поля боя меня могли только вечером. Впрочем, благодарен ребятам, что они решили не ждать и, рискуя всем, направили за мной внедорожник. Я ехал в кузове и видел, как все вокруг пылало.
Сначала лежал в реанимации в Днепре. Шансы на выживание были мизерные, потому что произошел отек мозга, кровоизлияние. Но я пошел на поправку. А уже после стабилизации в тяжелом состоянии был эвакуирован в Винницу. Когда поступил в больницу, то имел проблемы с речью, чувствительностью и движениями во всех конечностях. Не мог самостоятельно изменить положение тела, был зависим от посторонней помощи в повседневной жизни, нуждался в дополнительном обследовании и лечении. В голове все время вертелось: «Если буду прикован к кровати, то зачем мне такая жизнь?» Никого видеть не хотел. Однако врачи успокоили, сказав, что есть чувствительность. Потом речь вернулась. Дальше началась реабилитация.
Специалисты каждый день занимались со мной в нейрохирургическом отделении. Начинали с пассивных упражнений. Бывало так, что уставал до дрожи в теле, хотелось кричать от боли, но я понимал, что должен пройти все. Еще и просил медиков не жалеть меня. Когда впервые встал с коляски, счастью не было предела. С июня передвигаюсь на костылях.
Несколько недель назад мне сделали тяжелую операцию — установили в голове пластину 6 на 4 сантиметра, ведь в результате ранения у меня была сильно раздроблена кость черепа. В первые недели после ранения я буквально ощущал подвижность своего мозга, магнитные бури были для меня адом. Безусловно, поддержка родителей, любимой и детей помогла. А еще я очень благодарен винницким врачам, они потрясающие. Каждый год буду приезжать к ним и благодарить за спасенную жизнь.
— Что вас поразило во время пребывания в больнице?
— Что молодые специалисты меня так быстро поставили на ноги. Я не ожидал такого, не верил, что снова буду ходить. Думал, что всю жизнь проведу в коляске.
— Чем дальше планируете заниматься?
— Пока не знаю, потому что я еще действующий военнослужащий. Должен пройти ВВК и уже тогда буду знать, какую группу инвалидности получу. Слышал, что для получения первой бойцы часто вынуждены нанимать адвоката, потому что добиться правды тяжело. Надеюсь, что мне не придется это делать. А так хотел бы продолжить столярное дело, потому что люблю это. Сколько моей мебели в Буче и Ирпене — качественная, с недешевой фурнитурой. Хочу учить своему делу других бойцов, чтобы могли заработать на хлеб и отвлечься от боли пережитого.
— Банальный вопрос, но он волнует миллионы украинцев: как считаете, когда может закончиться эта война?
— Она бы завершилась быстрее, если бы мы получили авиацию. Ее очень не хватает. У оккупантов сильная оборона. Особенно на Донецком направлении. Мы потеряли много времени, начинать забирать свое нужно было с 2014 года. Мой друг тогда воевал в 72-й бригаде, так, по его словам, реально было войти в Донецк, но всему помешали Минские соглашения. Я уверен в нашей победе. Только какой ценой. Страшной.
— Есть ли обида из-за того, что вы пошли добровольцем на войну, получили ранения, а кто-то в тылу даже не понимает, какую цену мы платим?
— Наверное, эти люди боятся или они не патриоты. У нас две стены. Одна — россияне. Вторая — наши коррупционеры, предатели, политики, которые наживаются и отдыхают на Мальдивах.
— Как лично вас изменила война?
— Нет уже той жалости, сочувствия. Нет, это есть, но уже не так. Немного замкнутый стал. Увиденное всегда перед глазами. Очень жаль ребят, которых не вернешь. Каждый — это отдельная книга, это чей-то отец, сын, муж. Люди, цените их подвиг.
Ранее санитарный инструктор эвакуационной бригады Запорожской терробороны Виктор Низовцев рассказал о раненых в боях с россиянами украинских солдатах, которых ему приходится спасать.