Одинокие старики, у которых забирали жилье, даже не подозревали, что их обманывают
- Директор дома престарелых обещала поселить меня в отдельной палате. Говорила, что это будет моя однокомнатная квартира, — рассказывает жительница Николаева Надежда Сирацкая. — Только сначала, мол, нужно продать дом, а деньги перечислить на счет интерната — такое обязательное условие. «Что, — спрашиваю, — собирать документы на продажу дома? Это же сколько беготни… » «Не надо, — успокоила начальница, — мы все сами сделаем». Даже оформление бумаг в пансионат директор взяла на себя…
О том, что в Николаеве чиновники вымогали квартиры у пенсионеров, желающих перебраться в дом престарелых, «ФАКТЫ» сообщали еще в январе. Тамошняя прокуратура вскрыла преступную схему, по которой сотрудники управления труда и социальной защиты населения облгосадминистрации вместе с бывшим руководством Николаевского пансионата для ветеранов войны и труда присвоили несколько десятков квартир и частных домов. Три женщины, подозреваемые по этому скандальному делу, предстали перед Ленинским районным судом города Николаева. Но вину свою ни одна из них не признает.
Самой старшей обвинямой, Наталье Агафоновой (имя и фамилия изменены. — Авт. ), за шестьдесят. Наталья Петровна до недавнего времени директорствовала в пансионате. Рядом на скамье подсудимых оказалось и ее руководство: бывшая начальница главного управления труда и соцзащиты населения Николаевской областной государственной администрации, а также заведующая одним из отделов этого управления. «Кому-то понадобилось слепить громкое дело, — сетовала Наталья Агафонова. — Из ничего такое раздули!»
- Я имела право принимать людей в пансионат только в том случае, если выписывалась путевка на их поселение, — объясняла суду Агафонова. — Путевки выдает областное управление труда и социальной защиты. Одинокие старики, в основном, поступают на полное гособеспечение, а я автоматически становлюсь их опекуном.
В 2001 году, в начале лета, из больницы в дом престарелых привезли 69-летнюю жительницу Николаева Надежду Сирацкую.
- До этого я Сирацкую никогда не видела, — утверждает Агафонова. — Надежда Илларионовна — бывшая учительница — приехала на такси: у пенсионерки только одна нога, передвигается она на костылях. Никакого разговора о том, есть у нее недвижимость или нет, не было. Позже Сирацкая сообщила мне, что хочет продать дом. И то обратилась только потому, что попросила служебную машину для поездки к нотариусу на оформление сделки. Пригласила меня сопроводить ее. Покупателя пенсионерка нашла сама, я к этому отношения не имела. В моем присутствии стороны подписали документы, новый хозяин отдал все деньги Надежде Илларионовне. Сколько — я не видела, не знаю. Когда вернулись, пенсионерка захотела пожертвовать тысячу долларов пансионату. Это ее добровольное решение. Сирацкая написала заявление, наша бухгалтерия приняла сумму, обменяла в банке на гривни и поместила на специальный счет.
- Чем было вызвано намерение внести такую большую сумму? — интересуется судья Ленинского районного суда Николаева Елена Ивченко.
- Не знаю. Никаких привилегий старики за свое меценатство не получали. Ну на общем собрании поблагодарим, а больше ничего. Постановлением правительства предусматривается только то, что 75 процентов пенсии любого из наших подопечных автоматически перечисляется на счет пансионата, а остальные 25 он получает на руки. Но даже это оформляется личным заявлением пенсионера. А кому продавать или дарить свое имущество — решает только он сам.
- В материалах уголовного дела, — замечает судья, — есть показания Сирацкой, которая утверждает: все деньги, вырученные за дом, вы у нее отняли, а заявление о благотворительной помощи просто вынудили написать.
- Я не верю, что Сирацкая могла дать такие показания, — отвечает бывшая директор. — Ее наверняка спровоцировали.
Корреспондент «ФАКТОВ» отправилась в пансионат, чтобы встретиться с одной из его обитательниц, которая якобы оговорила директора.
- У меня был свой дом в районе Соляных, — рассказывает Надежда Сирацкая, жительница Николаева. — Умер сын, муж принял решение вернуться в Россию, на свою родину, а я намеревалась остаться здесь. Поехала в дом престарелых посмотреть, как там живут старики. Наталья Петровна все показала, но, по правде, не шибко мне там понравилось. Поэтому я стала искать женщину, которая бы согласилась досмотреть меня. И вдруг ко мне домой приезжает Агафонова и ну уговаривать: переезжай да переезжай в интернат, лучше нигде не будет! Мой муж выпивал, она это знала, вот и начала пугать: «Алкаши здесь убьют тебя!» Я и сама такой сценарий не исключала. Дальше больше — приду, бывало, домой, а соседи рассказывают: директриса пансионата опять тебя искала. Ого-го, сколько она за мной походила! Ну и поддалась я на уговоры в конце концов. Пообещала мне Петровна отдельную комнату. Только, по ее словам, я должна была свой дом продать, а деньги перечислить интернату. Правда, не все. Агафонова сказала, что треть вырученной суммы достанется мне, дескать, так закон требует.
Переселилась я в пансионат, а недели через две директор ко мне зашла и говорит: «Поедем оформлять продажу дома». «За мужем следует заехать», — заволновалась я. «Не надо, — успокоила Петровна, — с ним мы все уже решили». Прибыли к нотариусу. Покупателей дома я там первый раз только увидела. Все документы были уже готовы. Ну подписали бумаги, новый хозяин отдает деньги директрисе. «Петровна, дайте хоть подержать!» — протягиваю руку. «Здесь тысяча долларов», — отвечает, будто не замечая моей руки. «Отдайте мою часть здесь», — настаиваю. «Потом, на месте», — оборвала. Вернулись мы в пансионат, но денег она не отдала. Прошел день, два. Я стала возмущаться, поползли слухи, мол, директор обманула Сирацкую. Я плачу, люди советуют вызвать прокуратуру, подать в суд. Это, наверное, и вынудило Петровну тысячу долларов перевести на счет пансионата. Я сейчас уже от следователей узнала, сколько на самом деле за мой дом тогда выручили. Его реальная стоимость — 18 тысяч долларов. Но что самое страшное: пропал мой муж в те дни. Его нет в Украине, не оказалось и в России. Подавали в розыск, но ни живого, ни мертвого так и не нашли. Я никого ни в чем не обвиняю, а хочу только одного: чтобы украденные у меня деньги директор вернула.
- Вы поедете в суд давать свидетельские показания? — интересуюсь у Надежды Илларионовны.
- Хотела бы, но боюсь, — признается Надежда Иллари-оновна. — Могут убить! А чего вы улыбаетесь? Все ведь живы еще. И те, кто придумал, как нас, стариков, дурить, и те, кто эти схемы в жизнь воплощал. Да, директор у нас теперь новый, но все остальные, помогавшие Петровне, еще работают.
Подобных историй в пансионате рассказывают много. Почти за каждой дверью — жертвы предприимчивой директрисы.
- Мне помогала оформляться в дом престарелых племянница, — рассказывает 82-летняя Елена Акимовна Крикун. — В областном управлении, где выдают путевки, ей сразу сказали: чтобы переехать, необходимо завещать интернату свой дом. Как все правильно оформить, объяснят, мол, в сельсовете. Я жила в селе Михайло-Ларино, что в Жовтневом районе. Именно там нам вручили текст доверенности на распоряжение домом, его напечатала деловод сельсовета. В бумаге уже были проставлены фамилия и паспортные данные Агафоновой, хоть я тогда еще в глаза ее не видела. Она получала право распоряжаться моей хатой, землей.
- И вы даже не заподозрили, что вас обманывают? — спрашиваю у бабушки.
- Разве в сельсовете могут обманывать? — удивляется Акимовна. — При этом же сама председатель сельсовета присутствовала, а еще социальный работник. Да и племяннице в области так объяснили: коль государство берет нас на свое полное обеспечение, то ему должно отойти все, что нами нажито. Так растолковали, что комар носа не подточит. И вроде есть в этом логика. А мы, сельские, темные, законов не знаем. Это уже в интернате я начала сомневаться. Один сдал свою квартиру или хату пансионату, другой не сдал, на родственников переписал. Как же так, думаю, где справедливость? Кормят-то всех одинаково, ухаживают одинаково.
Я даже не знаю, сколько выручили за мое «родовое гнездо». У меня домик «бравенький»: газифицирован, все удобства есть — и ванна, и вода. Так что покупатель нашелся быстро. Но я уже не хозяйка была, поэтому его отправили в Николаев, к Петровне. О чем они договаривались, не имею понятия. Правда, я потом спрашивала у нового хозяина, сколько он заплатил. Ответил, что тысячу долларов. Мне ни копейки не перепало. Я даже ничего из дома не взяла, вот только холодильник и телевизор. А сколько добра оставила! Это теперь я знаю, что эксперты оценили мой дом в 16 тысяч 589 гривен.
Тем временем в суде Агафонова показала, что по просьбе Крикун продала ее дом за 5 тысяч гривен и все до копейки вернула Елене Акимовне. Оплошность директрисы лишь в том, что она не потребовала от своей подопечной расписку, теперь и та ее якобы тоже бессовестно оговорила.
- Сколько ж она нажила на обмане стариков! — сокрушается Акимовна. — Причем в ее схеме были задействованы и работники сельсоветов, и госчиновники областного уровня. Попробуй тут старухе раскумекай, что к чему!
Вдали от привычного ей деревенского мира Акимовна скучает. Закроет глаза и видит грядки с помидорами да огурчиками, всякой зеленью, а для сердца — цветы. Ушло задарма все: хата, пристройки, земля. В минувшие поминальные дни Акимовна ездила домой, к могилам родных. Зашла также в сельсовет и попросила показать, в каком журнале зарегистрированы документы, с помощью которых ее обвели вокруг пальца три года назад. Но там только развели руками, дескать, во время «оранжевой» революции все документы пропали.
- Опять, наверное, обманывают, — сердито стучит по полу тростью старушка.
Не всякий дом Петровне удавалось сразу продать.
- Мое добро она просто загубила, — сетует Николай Глазунов. — Я инвалид: одной ноги нет, рука не работает. Жил в интернате в Баштанке месяца четыре. Но там старый дом — ни газа, ни бани. Стал я добиваться перевода в дом ветеранов. Заведующая сельским интернатом говорит: «Сначала напиши доверенность на имя директора пансионата Агафоновой, она продаст твою хату, а деньги внесет на твое содержание». Но к тому времени я уже завещал дом сыну, ему сейчас 15 лет. Пробовал что-то доказывать, да куда там! Будешь упираться, пригрозили, вообще отправим назад в село. Пришлось согласиться. Председатель сельсовета тоже уговаривала: «Сначала перепиши завещание, а потом похлопочем насчет путевки». Ну переписал, а толку? Дом так и не смогли продать, его воры разнесли по щепкам: крышу сняли, окна-двери повытягивали. Жаль, хорошая была хата! Ни сыну не досталась, ни Агафоновой.
Почти каждый пенсионер, с которым я встречалась в пансионате, утверждает: переступив порог кабинета Агафоновой, вместе с путевкой на поселение необходимо было предъявить доверенность на ее имя, которая давала директору право распоряжаться недвижимостью вновь поступившего.
- У меня директор четыре года воровала плату за аренду земли, — возмущается 67-летний Федор Ушаков. — Дом не забрала только потому, что своего жилья не имел. Я написал Агафоновой доверенность, она ездила в Березанку и каждый раз говорила: мол, арендную плату за землю вам выдали зерном, которое доставлено в подсобное хозяйство нашего пансионата. А мне — шиш. Слава Богу, пришел новый директор, и я впервые за пять лет получил почти 900 гривен дивидендов. Теперь хоть могу вызвать мастера починить телевизор.
- Это была одна преступная цепочка: Главное управление труда и социальной защиты населения облгосадминистрации — руководство гериатрического центра, — утверждает прокурор Ленинского района Николаева Владимир Рудый. — В незаконных операциях с недвижимостью были задействованы и те, и другие. Целью сговора стала нажива.
Многие пенсионеры, оказавшиеся жертвами афер с недвижимостью, уже ушли в мир иной, поэтому гражданский иск в интересах государства заявляет в суде Николаевский горисполком. Оказывается, он тоже пострадал, ведь украденные у стариков квартиры после их смерти могли на законных основаниях отойти городу.