О космической весне 1961 года вспоминает Игорь Валерьевич Чкалов, сын легендарного летчика
Подготовка к полету в космос не была тайной для корреспондента «Красной Звезды» Игоря Чкалова. При создании отряда космонавтов знаменитый летчик генерал Каманин, один из организаторов советской космонавтики, удостоенный звания Героя Советского Союза за спасение экипажа парохода «Челюскин» в 1934 году, вдруг сказал ему: «Хватит заниматься журналистикой. Приходи в отряд космонавтов! Даю сутки на размышление».
-- На следующий день, -- вспоминает Игорь Чкалов, -- я позвонил Николаю Каманину: «Не пойду в космонавты. Не то люди будут думать, что меня взяли как сына Чкалова». «Ну и пусть думают! -- возмутился Каманин. -- А ты дурак, что не пойдешь!»
-- Но ведь кандидат в космонавты должен иметь специальную летную подготовку…
-- К тому времени после окончания Военно-воздушной инженерной академии имени Жуковского я работал начальником специальной летающей лаборатории, оборудованной на Ил-12. С 1955 года наш авиационный полк, дислоцировавшийся в Кубинке под Москвой, проводил испытания первого сверхзвукового истребителя МиГ-19.
Но с приходом к власти Никита Хрущев сократил армию черт знает на сколько. Если не ошибаюсь, на два миллиона человек. После отпуска 1957 года мне сообщили: «Твою лабораторию ликвидируют». Ликвидируют, так ликвидируют, подумал я.
Тогда я пописывал и довольно неплохо -- я член Союза журналистов с 1958 года. Меня хотели забрать в «Правду», но в военном отделе газеты места для офицера не нашлось. А увольняться из армии после недавнего окончания Жуковки было глупо. И я пошел в газету «Советская авиация» (которая при Сталине называлась «Сталинский сокол»), где занимался всеми авиационными новинками, отслеживал испытания самолетов. Эту же тему я стал вести и в «Красной Звезде».
-- Предавали огласке военные секреты?
-- Кажется, в 1961 году Никита Хрущев собрал Политбюро по поводу моей публикации под названием «2000». Тогда впервые на самолете конструктора Сухого была достигнута скорость более 2000 километров в час. На заседание пригласили главкома ВВС страны маршала Вершинина. Никита Сергеевич возмущался: «В чем дело? Почему опубликована статья корреспондента Чкалова о «Су»?» Вершинин взял слово и сказал: «Товарищ Хрущев! Пусть знают и пусть боятся!» На этом разговор был закончен.
-- Где вы были в день полета Юрия Гагарина?
-- Как раз накануне вернулся из Киева. В конце марта приехал в командировку на Украину, чтобы написать статью об авиаконструкторе Олеге Антонове, которого знал очень давно, тем более что он дружил с моим отцом с 1929 года. Это великолепный человек и большая умница. Я летал на самых первых его самолетах. Помните, был такой маленький самолет Ан-14 «Пчелка»? Я на нем вместе с антоновскими летчиками-испытателями первый вылет делал.
Как сейчас помню, в Кривом Роге сели прямо посередине улицы -- эта «Пчелка» могла приземлиться где угодно. Тут же нас окружили прохожие. Один дед с восхищением произнес: «Вот что изобрели. Даже в город на нем летать можно!»
-- Потом Олег Константинович создал свой первый пассажирский Ан-24, -- вспоминает Игорь Валерьевич. -- И предложил мне: «Давай, слетай с экипажем испытателей!» В полете мы проводили искусственную разгерметизацию кабины. Я раздал всем членам экипажа кислородные маски, а себе не взял, потому что никакого дискомфорта не чувствовал. Последствия проявились уже ночью, когда я спал в киевской гостинице. Проснулся от сильнейшей тахикардии. По «скорой помощи» попал в Киевский госпиталь. Где-то недельку там пробыл, пока меня привели в порядок. Вернулся в Москву в апреле и почти сразу мне пошел звоночек заместителя главкома ВВС: «Езжай встречать Гагарина, который сейчас будет приземляться на Щелковском аэродроме (это в 30 км от Москвы). Дана команда пропустить только тебя!»
Звездный городок построили здесь позже. А тогда семьи космонавтов жили в летном гарнизоне. Меня провели в обычную квартиру, где обитали Гагарины. У меня где-то есть фотография Валентины Гагариной вместе с двумя совсем маленькими дочками, которая и вышла в «Красной Звезде».
Потом я отправился встречать Юрия Гагарина на Щелковский аэродром (многие до сих пор называют его Чкаловским -- отсюда мой отец вылетал в Америку и на Дальний Восток). Космонавта привезли в Москву вскоре после его благополучного приземления в Казахстане.
Первого интервью, по сути, не было. О своих ощущениях во время полета Юрий Гагарин не говорил никогда. Один оборот вокруг Земли, который был совершен летательным аппаратом за 108 минут, не дал летчику по-настоящему полной картины. И не надо сбрасывать со счетов его психологическое состояние.
Вот на этом фото мы с ним идем на митинг, посвященный его первому полету в космос. Беседовали о космосе на профессиональном уровне. О том, что авиация -- колыбель космонавтики. Я тогда был старшим лейтенантом или капитаном, а Юрию Гагарину еще в космосе дали майора. Будучи младше меня на шесть лет, он обошел меня по званию.
Потом мы с Гагариным уже полковниками встречались. Например, он первым выступил на 60-летии моего отца, которое отмечалось в феврале 1964 года, и сказал: «Мы, летчики-космонавты, многим обязаны Валерию Чкалову. Хотя лично его не знали, считали своим долгом быть чкаловцами».
Однажды вместе отдыхали в Крыму, в военном санатории в Гурзуфе. Гагарин оздоравливался, как и все. Загорал, играл в волейбол. Я же в основном плавал. Еще во время войны я участвовал в соревнованиях по плаванию и водному поло. Помнится, раньше кролем преодолевал по морю маршрут Хоста--Сочи или Хоста--Адлер.
-- С Валентиной Гагариной давно встречались?
-- Четыре года назад я был избран одним из руководителей Комитета по защите и сохранению всех захоронений на Красной площади. В Кремлевской стене захоронены мой отец, Юрий Гагарин и другие известные личности нашей страны, родственники которых стали членами нашего комитета. Его создали в ответ на предложение Бориса Немцова, бывшего Нижегородского губернатора, о котором, кстати, нижегородцы (а это земляки моего отца, многих из которых я знаю лично) остались очень низкого мнения -- болтун и ничего больше.
В период сложения полномочий Бориса Ельцина и передачи власти президенту Владимиру Путину Немцов выступил с идеей ликвидации всех захоронений на Красной площади, в том числе и мавзолея, для дальнейшего создания здесь мемориала в память о жертвах репрессий. Сразу после выступления Бориса Немцова ко мне домой приехали тележурналисты канала РТР, чтобы узнать мое мнение на этот счет. Я сказал: «Мистера Немцова вырастила и дала ему образование советская власть, а он сегодня не только ее помоями обливает, но и созданную 400 лет назад Красную площадь. Но если кто-то поддастся на эту провокацию, я выну из Кремлевской стены урну с прахом своего отца и захороню ее в Чкаловском мемориале в Ванкувере -- пусть нашему народу будет стыдно!»
Между прочим, мое выступление по телевидению не показали. Но как только Владимир Владимирович Путин вступил на президентскую должность, в первом же своем выступлении после инаугурации он сказал: «Надо прекратить всякие разговоры о Красной площади».
Как руководитель комитета я обращался за подписью под обращением и к Валентине Гагариной. Она мне ответила: «Не я принимала решение о захоронении своего мужа на Красной площади, не мне решать и эти вопросы».