Через несколько лет после тяжелейшей болезни бывший лесоруб построил новый дом, а его большая семья пополнилась еще тремя детьми
Слепота, пожалуй, один из самых страшных недугов, вызывающих чувство безысходности, изолированности от остального мира. Кому-то достаточно и менее ощутимого удара судьбы, чтобы опустить руки и потерять волю к жизни, но житель села Лопухово Закарпатской области Иван Костяк, потерявший зрение около тридцати лет назад, сумел приспособиться к, казалось бы, безвыходному положению и остался кормильцем многодетной семьи. Он мастерит необходимые в хозяйстве вещи, за которыми приезжают даже из соседней области.
Село Лопухово Тячевского района -- самый отдаленный и тупиковый населенный пункт Закарпатья, расположенный среди гор возле административной границы с Ивано-Франковской областью. С каждым десятком километров дорога становится все хуже, а на берегах горных речек все чаще встречаются последствия разрушительных паводков -- остатки смытого железнодорожного полотна, следы огромных оползней, полуразрушенные хаты. Лопухово имеет статус высокогорного села и находится на такой высоте, что при подъезде к нему автомобиль запросто может въехать в облако. Зато здесь прекрасный, не тронутый индустрией ландшафт и необычайно чистый воздух.
В шести километрах от Лопухова, еще дальше в горах, находится поселок Прочка, получивший название от ручья, в котором до сих пор водится форель. Добраться сюда можно лишь на внедорожнике или полноприводном грузовике-лесовозе. Местные жители говорят, что зимой к их хатам нередко спускаются волки, а иногда может наведаться даже медведь-шатун. В нескольких сотнях метров от горной стремнины стоит хата Ивана Костяка. Чтобы подойти к ней, мне пришлось преодолеть крутой, до 45 градусов, склон.
63-летний Иван Федорович -- потомственный лесоруб (впрочем, как и остальные жители близлежащих высокогорных сел, основной работой для которых испокон веков была обработка леса). Его трудовая биография была бы такой же, как у других местных селян (школа, лесхоз, пенсия), если бы не болезнь.
-- Зрение у меня начало ухудшаться после тридцати лет, а особенно резко -- с тридцати четырех, -- рассказывает Иван Костяк. -- Я перестал различать в доме предметы, которые отчетливо видел всего несколько дней назад! Врачи в райцентре, куда я поехал обследоваться, установили диагноз «глаукома» и положили меня на стационарное лечение. Но зрение продолжало резко ухудшаться. Я просил дать направление в областной центр, где, наверное, лучшие условия для лечения, но окулист заявил, что глаукому везде лечат одинаковыми методами. Я остался в Тячеве и постепенно ослеп совсем. Когда позже родственники все-таки отвезли меня в Ужгород, тамошние врачи сказали, что могли сохранить хотя бы часть зрения, приедь я раньше. Мне прооперировали сначала правый, затем и левый глаз, но зрение не восстановилось. А через некоторое время резко увеличилось глазное давление, сопровождавшееся такой невыносимой болью, что я не спал по нескольку суток. На «скорой» меня снова отвезли в Ужгород, где хирург удалил один из зрачков. Некоторые пациенты советовали мне обратиться в Одессу, в знаменитую клинику Филатова, но по разговорам врачей я понял, что ехать туда уже нет смысла.
Иван Федорович полностью ослеп в тридцать пять лет. К тому времени он был отцом шестерых детей, самому старшему из которых исполнилось тринадцать. В небогатых многодетных семьях прекрасно знают, что значит, когда кормилец превращается в лишний рот. Сам Иван Федорович по этому поводу высказывается кратко: «Как Бог назначил, так и вышло… » На первых порах, сцепив зубы, незрячий пытался смириться со своим новым положением. А чтобы стать максимально самостоятельным и не слишком обременять родных, наощупь изучил расположение предметов в доме и во дворе. Например, чтобы выйти в сарай, ему нужно было сделать от кровати четыре шага и нащупать рукой дверную ручку, а в коридоре повернуть направо, пройти три шага и отпереть входную дверь. Затем, держась за стену дома, подняться вверх к сараю. Далеко от хаты Иван Федорович не отходит (ведь его подворье находится на крутом склоне), а если нужно сходить к соседям, его отводит за руку кто-то из детей.
Когда первый шок от слепоты миновал, глава семьи понял, что просто сидеть в доме и ничего не делать он не сможет. Думать, чем занять себя, не пришлось -- руки сызмальства привыкли к дереву. Иван попросил жену принести несколько брусьев, ножик с напильником и для начала попытался смастерить несколько нехитрых вещей -- ручку для ножа, разделочную доску, отремонтировал стул. Ко всеобщему удивлению, получилось ничем не хуже, чем у зрячего! А затем перешел к более сложным вещам: изготовил держак для косы и грабли. Слух о том, что незрячий мастерит деревянные изделия, в небольшом селе, где жители знают друг друга в лицо, разлетелся молниеносно, и вскоре его завалили заказами.
-- В работе я пользуюсь обычными столярными инструментами, -- говорит Иван Федорович, -- ножом, пилой, рубанком, которые раскладываю возле себя полукругом, чтобы сразу найти. Прошу лишь кого-нибудь из сыновей сверлить в заготовках отверстия. Хотя могу сделать это и сам -- с помощью ручной дрели (у меня для этого есть специальный шаблон). А при необходимости сверлю даже металл.
Кроме обычных инструментов, Иван Костяк пользуется… электрическим строгальным станком и циркуляркой. Сколько усилий стоило слепому человеку, чтобы научиться работать на этой сложной и опасной технике, знает лишь он сам.
-- Все мои инструменты стандартные, -- объясняет Иван Федорович. -- Разве можно придумать какие-нибудь предохранители для ножа, пилы или дрели? Вполне обычный и строгальный станок. Лишь на циркулярке рядом с режущим полотном я установил планку, в которую вбил небольшой гвоздь. Когда двигаю по станку доску и палец упирается в шляпку гвоздя, знаю, что дальше нельзя, -- «укусит» пила. За несколько лет я научился работать на станках очень осторожно и не получил ни одной травмы, хотя за мной никто никогда не присматривает. Лишь однажды строгальный станок немного поцарапал мне палец и зацепил ноготь. Но это не в счет, такие мелочи случаются и со зрячими мастерами.
Как-то один из соседей принес Ивану Федоровичу старую поломанную прялку (ручной станок, с помощью которого из овечьей шерсти изготовляют нитки). Мастер наощупь разобрался в механизме, обнаружил поломку и отремонтировал прялку. А потом решил изготовить новую, причем не по старому образцу, а другую -- усовершенствованной конструкции, которую придумал сам. Прялка в селе, где многие жители держат овец, -- одна из самых необходимых вещей в хозяйстве, поэтому заказы посыпались один за другим. Когда же выяснилось, что подобные станки не делают во всей округе, заказы стали приходить из соседних сел и даже из Ивано-Франковской области. А некоторые ценители этнографических редкостей заказывают прялки в качестве сувениров для своих знакомых из крупных городов Украины. Ведь подобные предметы народного быта жители мегаполисов считают настоящей экзотикой, а стоит изделие Костяка совсем недорого, хотя и требует немало труда, особенно если учесть, что мастер слепой.
-- За месяц, вытесывая отдельные детали небольшими партиями, я собираю пять-шесть прялок, -- говорит Иван Федорович. -- Для прочности и надежности все станки изготовляю из ясеня -- твердой и более долговечной, по сравнению с хвойными породами, древесины (кстати, разные породы дерева я различаю наощупь). Прялку продаю за пятьдесят гривен, держак для косы -- за пять, а грабли -- всего за трешку. Этих инструментов я сделал очень много, практически для всего села.
Изготовление граблей требует намного больше труда, чем, к примеру, держака для косы. Однако держак стоит дороже, поскольку на него идет больше материала. А поднять цену за трудоемкость нельзя по той простой причине, что у клиентов -- местных селян -- туго с деньгами.
Впрочем, не денежное вознаграждение является определяющим для незрячего мастера (хотя в семье, где привыкли считать каждую копейку, игнорировать его тоже нельзя). Главное то, что вопреки нависшей было безысходности Иван Федорович снова сумел вернуться к жизни и занять в ней достойное место. В Лопухове есть Центр по присмотру за пенсионерами, в котором созданы прекрасные условия для немощных и одиноких людей, однако перебираться туда Иван Федорович не собирается даже в глубокой старости. Прирожденный оптимизм и возможность содержать семью зарядили его такой уверенностью в своих силах, что через несколько лет после потери зрения они с женой завели еще… троих(!) детей -- двух дочерей и сына. Теперь в семье девятеро детей. Вместе со старшими Иван Федорович построил новый просторный дом. Столярку (окна и двери) слепой мастер изготовил собственноручно, ему лишь немного помогали сыновья. А чтобы побыстрее справить новоселье, Иван Федорович иногда поднимался с кровати и включал в сарае станок даже среди ночи. «Для меня ведь не имеет значения, когда работать, -- говорит он, -- я давно привык обходиться без солнечного света… »
Пятеро старших детей Ивана Федоровича уже выросли, завели собственные семьи и живут отдельно, поэтому мастер остался на хозяйстве с четырьмя младшими. В свободное от работы время он любит поиграть с внуками, которые часто пристают к дедушке с просьбами смастерить из дерева какую-нибудь игрушку…
P. S. Автор выражает благодарность заместителю председателя Тячевской райгосадминистрации Ивану Паппу за содействие в подготовке материала.