Знаменитый тенор собирается подписать контракт на Западе
Беседовали в гостиной, у бильярда. Я, было, предложил сгонять партийку-другую. Мол, совместим приятное с полезным, перемежая удары по шарам вопросами. Но Николай дал понять, что настроен на серьезный лад. Дескать, не до забав мне. Но игры ведь бывают разные…
-- Рубашечку, Николай, на груди расстегните, пожалуйста.
-- Это еще зачем? Какие-то странные у вас желания, господин журналист.
-- Да вы не волнуйтесь так. Я только проверить хочу, на месте ли кулон.
-- Все равно не понимаю, о чем вы.
-- А кто клялся-божился, что ни на миг не расстанется с медальоном, внутри которого изображен светлый лик обожаемой супруги?
-- Я только что мог лицезреть любимый образ живьем. Договорились со Светой носить кулоны, когда расстаемся. А сейчас мы вместе. На мне, кстати, и нательного креста пока нет, но это ведь не значит, что я в Бога не верю.
-- Верите?
-- Перед важными концертами стараюсь улучить минутку и заехать в церковь за благословением. Если не успеваю попасть в храм, благословляюсь в концертном зале.
-- Каким образом?
-- Иконы, батюшкой подаренные, с собой вожу.
-- А кто ваш батюшка?
-- Духовник служит в Сергиевом Посаде. В Лавре.
… Или вы о родителях спрашивали? Папа у меня офицер, полковник. Десять лет назад закончил Академию Генштаба и получил направление в Поволжье, должен был стать там главнокомандующим.
-- Полковников на такие должности не назначают.
-- Папе собирались присвоить генеральское звание, но он ради меня пожертвовал карьерой, отказался уезжать из Москвы. Я заканчивал десятый класс, и родители посчитали, что мне важно доучиться в столице, а не в провинции. Мама твердо сказала: «Мы остаемся!»
-- И отец уволился со службы?
-- Его оставили в Министерстве обороны на должности, не сулящей никаких перспектив.
-- А рассказывают, товарищ полковник танками вовсю торговал, нехилый капиталец сколотить сумел.
-- Если бы папа продавал оружие, уверяю вас, мне не пришлось бы искать финансовой поддержки на стороне, чтобы сделать карьеру певца. Хватило бы помощи родителей.
Нет, мы никогда не бедствовали, но особо и не шиковали, имели средний достаток. Однажды, правда, неделю сидели на гречневой каше, когда доверили деньги МММ. Но это исключительный случай, больше с аферистами родители не связывались. Отец всегда работал. Он и сейчас трудится. Аудитором в Счетной палате.
-- А мама у вас, кажется, учительница?
-- Она офицерская жена, понимаете? Какая вакансия была в гарнизонах, туда и шла. Разные занятия пришлось перепробовать, даже искусствоведом трудилась в городе Новосибирске, но по образованию мама в самом деле преподаватель, выпускница Московского пединститута имени Ленина. Она у меня очень красивая, в молодости вообще работала фотомоделью, рекламировала ювелирные украшения. Потом, когда мы жили в Германии, была диктором на нашем телевидении.
-- Откуда наше телевидение у немцев под боком?
-- У группы советских войск в ГДР все свое было…
Когда вернулись в Россию, мама учредила фирму, зарабатывала неплохие деньги, но не миллионы долларов. Иначе родителям не пришлось бы продавать квартиру и дачу, когда мне предложили уехать учиться за рубеж.
-- Потребовалась большая сумма?
-- Солидная. Для нашей семьи. Все-таки Нью-Йорк, школа при «Метрополитен-опера»… Мы долго взвешивали все за и против, дома до сих пор лежит приглашение на официальном бланке с печатью, но я очень не хотел ехать, очень.
-- Что так?
-- Не люблю заграницу. Честное слово, не кокетничаю! Недавно был у Монсеррат Кабалье в Барселоне, провел там два месяца, излазил город вдоль и поперек, не знал, куда себя деть, чуть с ума не сошел от тоски по дому. Я же путешествую с одиннадцати лет -- сперва гастроли с детским музыкальным театром Федорова, потом различные конкурсы, фестивали от Гнесинского училища, Министерства культуры. Объехал весь мир, проще перечислить, в каких странах не был.
Поездка на учебу в Штаты планировалась минимум на пять лет, может, даже пришлось бы совсем там остаться. Психологически не чувствовал себя готовым в шестнадцать лет покинуть дом. А вот моя сокурсница рискнула, поехала в Нью-Йорк, отучилась, возвращаться в Россию не стала.
-- И как ей земля за океаном?
-- Мы встретились, когда я приезжал с концертами в «Мэдисон сквер-гарден». Тоже спросил: «Как ты, Лена?» Вот, говорит, ищу. Работу, себя… В нашем мире есть такое выражение: прилетают соловьями, улетают воробьями. Очень хочу, чтобы у Лены все получилось, но… Все равно мы там чужие. Язык, культура, менталитет -- все иное, понимаете?
-- Допустим, язык выучить можно, не самая великая проблема.
-- Да? Хорошо так рассуждать, когда учиться приходится другим! У меня от обилия информации мозги уже не соображают! Я ведь занимаюсь не одним языком, а сразу несколькими. Обстоятельства вынуждают. Английский совершенствую, за испанский взялся.
-- Подарок Кабалье?
-- Монсеррат очень нравится, когда пробую говорить с ней по-испански. Думаю, скоро смогу поразить и французским. В будущем году предстоит петь «Ромео и Джульетту»…
-- Скоро полиглотом станете!
-- Так и есть, если учесть, что до этого пришлось заучивать на итальянском от первой до последней строчки «Травиату» и «Тоску»…
-- Зато теперь, наверное, можете без проблем заказать порцию спагетти в траттории?
-- Мне и раньше удавалось справляться с этой задачей, хотя, чтоб вы знали, тексты классических опер мало походят на современный итальянский язык.
… Нет, не подумайте: учиться мне нравится, я всегда был прилежным учеником, с 16 лет ежедневно занимался в Гнесинке с Лилианой Сергеевной Шеховой.
-- Это дорогое удовольствие?
-- Иметь персонального преподавателя? 25-30 долларов в час. Вот и считайте…
-- Получается, родители работали на ваших учителей?
-- На меня! Я очень хотел запеть, а папа с мамой создавали все условия.
-- Поди, нарадоваться сегодня не могут на Коленьку?
-- Родные всегда верили, что я добьюсь известности, хотя успех на меня свалился не вдруг, я долго шел к нему.
-- Это в 26-то лет? Да уж, длинная дорога в дюнах…
-- А вы знаете, что трудовая книжка у меня появилась, когда я учился в третьем классе начальной школы? Уезжал на первые гастроли с театром Федорова, и со мной оформили специальное соглашение, чтобы заплатить суточные. В двадцать четыре года от роду я имел пятнадцать лет стажа, понимаете?
Это со стороны кажется, будто все в жизни мне далось легко и просто. Мол, успешный, богатый, а у меня, случалось, и пятачка на метро не оказывалось. И сейчас бывают моменты, когда в кармане нет и двух тысяч рублей, а надо как-то продержаться неделю. Верите?
-- Нет.
-- И зря. Клянусь вам! Гордиться тут нечем. У любимого государства надо спросить, почему при тех тиражах, которыми печатают мои диски и кассеты, я до сих пор не стал миллионером. Долларовым.
-- У вас нет миллиона, Николай?
-- Перекреститься?
-- Буржуям продайтесь, раз родная держава вас удовлетворить не может.
-- Западные продюсеры всегда предлагают контракты на кабальных условиях. Скажем, два года назад отказал компании «Универсал», которая раскручивает Алсу и «Тату», хотя англичане готовы были вложить в мой промоушн пять миллионов долларов.
-- Показалось, маловато будет?
-- Я же объяснил: все зависит от конкретных условий. Мы обедали в ресторане «Пушкин» на Тверском бульваре, передо мной на столе лежал подробнейший план кампании на ближайшие три года, вплоть до съемок рекламного фильма. Я понял: поставлю подпись под контрактом и перестану принадлежать себе. Неведомые мне менеджеры будут указывать, когда мне ложиться спать и когда вставать, перед кем позировать, кому давать интервью, пожимать руку, улыбаться, в каких городах гастролировать: Очень напряженный график поездок, фотосессий, презентаций. Рабство, настоящее рабство! За три года выжали бы все соки. А зачем мне это? Не готов рисковать ради обещанных 6-7 процентов прибыли от проданных CD.
-- Сколько набежало бы?
-- Допустим, тысяч сто пятьдесят долларов. В данном случае это не сумма. Голос -- главное мое богатство, не могу оценивать его в деньгах, зато волен выбирать среди предложенных контрактов.
-- Кто сейчас представляет ваши интересы на Западе?
-- Карлос Кабалье, брат Монсеррат. Он человек достаточно опытный, мы не форсируем события. Во всяком случае, с cross-over style.
-- Не хотите повторять российский опыт исполнения оперных партий с эстрады?
-- Ну да. Намерен сначала утвердиться за рубежом как классический певец, а потом уже экспериментировать со смешением стилей.
-- Тяготитесь соседством с Газмановым и Киркоровым?
-- Нет, это критикам неймется. Честно говоря, они меня уже достали.
-- Понимаю, кому понравится, когда тебя называют образцом китча.
-- Манера клеить обидные ярлыки -- русская черта. Профессиональных оценок о себе почти не читаю, все на уровне оскорблений, похабщины. А какие отвратительные сплетни сочиняют? Уши вянут! Пишут, будто я лечился при помощи липоксации и сбросил два десятка кило, рассказывают о моих гейских наклонностях. Обязательно нужно залезть в чужую постель, правда?
-- Вы такой странный, Николай! Конечно, все только и мечтают прочитать о ваших творческих планах!
-- Вот-вот! Смешно, да? Поэтому почти и не даю интервью. Зачем? Мог бы рассказать об оперном фестивале, который готовлю в Самаре, но прессе это наверняка неинтересно. Ей нужна грязь. Ищите! Я вам не помощник. Думаю, самостоятельно справитесь. Как говорится, свинья всегда лужу найдет.
-- Допустим, надо еще разобраться, кто и что ищет. Вас же каким-то образом угораздило вляпаться в политику, хотя наверняка слышали, что это занятие не для белоручек.
-- Никуда я не вляпывался, а согласился поддержать Геннадия Селезнева, честного, порядочного, умного и симпатичного человека, с которым дружу и которому верю.
-- Иного ответа на классический вопрос «С кем вы, мастера культуры?» и не ждал. Не скажете же, что вам денег пообещали или еще какие коврижки.
-- Почему все сразу говорят о выгоде, корысти? Не собираюсь я стричь материальные купоны с общественной работы! Геннадий Николаевич многое сделал для меня, и я не счел возможным отказаться, когда обратились с ответной просьбой. Мастера культуры всегда были с кем-то. Так заведено. Но я не торгую принципами и в партию иду не за идеологию отвечать, а заниматься тем, что мне и так близко по жизни.
-- И в Думу намерены баллотироваться?
-- Откуда вы взяли? Нет у меня таких планов.
-- Но вы не ответили, в чем конкретно селезневское «многое» заключается? В выбитом для вас к 25-летнему юбилею звании заслуженного артиста России?
-- Зачем глупости говорите? Указ подписывает президент страны, блат в таких вопросах бессилен. Чтобы претендовать на звание, надо иметь 15 лет трудового стажа, а я творческой деятельностью занимаюсь уже семнадцатый год! И ходатайство о присвоении мне заслуженного подписывали разные организации, включая Большой театр, а вовсе не один Селезнев.
-- Как, кстати, сейчас строятся ваши отношения с Большим?
-- Контракт истекает в этом году.
-- А дальше?
-- Все зависит от театра. Когда-то у меня было три спектакля в репертуаре -- не осталось ни одного. Артистов много -- работы мало. Семь постановок закрыто, новых предложений нет. Даже билетные спекулянты недовольны!
-- В смысле?
-- В прямом! После каждого выступления в Большом эти ребята присылали мне корзину с цветами в знак благодарности. Они хорошо наваривались, билеты на мои спектакли уходили влет и втридорога. Это нормально, так происходит во всем мире. Афишу любого театра украшают имена звезд. Еще недавно в Большом пели Атлантов, Соткилава, Образцова, Архипова. На них ходили, ради них ставились спектакли. А сейчас? Кстати, хотелось бы поинтересоваться у тех, кто с легкостью лепит другим клички, в курсе ли они, что я в двадцать один год пел в «Евгении Онегине» на сцене Большого, став самым молодым Ленским в истории театра? И разве моя вина, что телевидение предпочитает показывать не оперы, а эстрадные концерты, что именно участие в них приносит известность? Знаете, какова доля классического искусства на нашем телевидении? Стыдно сказать! И рейтинг у этих программ мизерный…
Эстрада -- это не навсегда. По-прежнему серьезно готовлюсь к карьере оперного певца. Я ведь даже рановато стартовал, обычно все начинается лет с тридцати.
-- Какую площадку рассчитываете осваивать?
-- Видимо, все же придется ехать на Запад. Оттягиваю этот момент, но бесконечно так длиться не может. Надо подписывать контракт и начинать играть по другим правилам. Это здесь, в России, можно покапризничать, сказать, мол, здесь буду выступать, а там нет. За границей подобный фокус не пройдет…
-- Насколько понимаю, поворотным моментом вашей карьеры стало знакомство с господином Шпигелем, будущим тестем?
-- Да. Это 1999 год. В тот вечер я выступал с песней «Памяти Карузо» в театре Российской Армии, два куплета исполнил без микрофона и заставил зал встать. Борис Исаакович был среди зрителей, после концерта зашел ко мне в гримерку и сказал: «Хочу, чтобы твой голос услышала вся Россия. Помогу тебе в этом».
-- У богатых свои причуды?
-- О чем вы говорите? Клип «Памяти Карузо» был снят за одиннадцать тысяч долларов, за его ротацию мы вообще ничего не платили телеканалам.
-- Ловко у вас получается!
-- Слушайте! Мы дебютировали в рамках хит-парада клипов, проводимого на ТВЦ. Вступительный взнос равнялся 500 долларам. А дальше уже голосовали зрители, все учитывалось компьютером, сжульничать было нельзя. Десять недель подряд я занимал первое место. И -- все! Началось! Меня стали приглашать на концерты, предлагали за выступление от двух до пяти тысяч долларов. Безумные деньги, если учесть, что в Большом за спектакль мне платили семьсот рублей.
-- Выходит, вы все-таки богатенький Буратино, Николай.
-- Так гонорары получал не я, а продюсерская фирма МСК.
-- Ага, господин Шпигель стал на вас наживаться, и тогда вы решили жениться на его дочке, чтобы деньги оставались в семье?
-- Как у вас все просто получается! Борис Исаакович такой человек: такой человек… Если бы он работал импресарио на Западе, любой театр под его руководством стал бы знаменитым. И мне он очень помог, но из-за этого вступать в брак со Светой… Вы слышали что-нибудь о любви, чистых чувствах? Не надо все опошлять. Родственные отношения и контракт с генеральным продюсером -- разные истории, которые мы никогда не путаем.
-- Ну а если…
-- Не продолжайте, я понял! Никаких «если» не будет, но специально для вас готов теоретически предположить невероятное. Допустим, наша жизнь со Светой не заладится. На моем бизнесе с ее отцом это никак не отразится, сотрудничество продолжится. Мой контракт так составлен, что я при любых обстоятельствах сохраню независимость, буду ли мужем, братом, сватом, соседом… Поймите, я уже не тот Коля Басков, которым был раньше.
Но вы напрасно так акцентируете внимание на материальной стороне вопроса. Если бы меня волновали лишь деньги, мы бы с вами сегодня не встретились. Я где-нибудь гастролировал бы. У меня столько предложений, что могу давать хоть двадцать концертов в месяц, а выступаю раза три-четыре. Мне хватает. Если из-за чеса потеряю сейчас голос, кому потом буду нужен? Нет, у меня планы на много лет вперед, повторяю, карьера только начинается.
-- Многие и не мечтают о том, что есть у вас сегодня.
-- Это не моя проблема, а их. Каждый сам выбирает судьбу. Леонардо ди Каприо в двадцать лет снялся в «Титанике», и что ему было делать? Лезть в петлю от мыслей, будто главная роль позади? Или другой пример. Федор Шаляпин в 56 лет оказался нищим: американский банк, куда великий певец вложил огромное состояние, разорился. Шаляпин говорил потом, что прожил впустую… Понимаете, никто не застрахован от неудач, ошибок, но надо учиться правильно формулировать цели. Я не зацикливаюсь на деньгах. Всех не заработаешь, а необходимое у меня уже есть. Квартира, машина… Что еще? Дачи не люблю, жить предпочитаю в городе.
-- С соседями ладите?
-- Человек я не конфликтный, мирный. Если передо мной закрывают дверь, второй раз никогда в нее не стучу. Стараюсь помогать людям, а не подножки им ставить. Это общее правило, стараюсь ему всегда следовать. Что касается конкретно соседей, то иногда у них возникают вопросы, если пою после одиннадцати вечера. Вежливо звонят в дверь: «Николай, мы вас любим, спасибо за концерт, но у нас есть ваши диски, мы их сами можем послушать». Сразу замолкаю. До утра. Чужие права надо уважать…
-- Говорите, что не любите конфликтов, но ведь известно, какие нравы в отечественной эстрадной тусовке.
-- Обычные нравы. Многое надумано, сочинено журналистами. Что касается меня, я никогда никому не навязывался. Не привык толкаться, распихивать других локтями. Предпочитаю пропускать тех, кто слишком торопится. Здоровался всегда первым, не видел в этом ничего зазорного. Постепенно вошел в круг, меня приняли, стали приглашать в компании, на дни рождения, и уже на мое 25-летие пришли все, включая Аллу Борисовну и Иосифа Давыдовича. Гостей оказалось даже больше, чем рассчитывали.
-- Что дарили?
-- Клавиры, сервизы, игрушки… Три глобуса привезли. Представляете! Куда мне их девать? Я же не географ, в конце концов. Один оставил дома, второй отвез в офис, третий, наверное, отдам в какую-нибудь школу. Я люблю делать подарки.
-- Что Светлане в последний раз презентовали?
-- Роскошный букет.
-- У вас и без того цветы в доме не должны переводиться. От поклонниц.
-- Это иное дело. Те мне принесли, а эти я самолично выбрал. У меня есть любимый цветочный салон, где всегда заказываю букеты. Мне нравится это делать. Вообще люблю порой пройтись по магазинам.
-- В сопровождении охраны?
-- В Москве со мной один человек, на гастролях двое. Это не понты и не демонстрация крутизны, а, к сожалению, необходимость. Люди разные попадаются, порой начинают вести себя неадекватно. Недавно, например, женщина узнала меня и упала в обморок прямо в мои объятья. Хорошо, что охранник успел подхватить нас обоих…
-- А под окнами дома фанатки стоят?
-- Мы недавно сюда перебрались, к счастью, пока никто не разведал, где живем… Не хочу сказать, будто так уж тягощусь известностью. Это все кокетство. Любой артист стремится к тому, чтобы его узнавали…
-- Особенно инспекторы ГАИ, не штрафующие за превышение скорости, верно?
-- Я больше не сажусь за руль. Управлял авто, пока не врезался в дерево. Здесь неподалеку. Допелся… Менял кассету в магнитофоне, отвлекся на секунду, поднял голову и -- бум! Теперь езжу с водителем.
-- На каком транспортном средстве?
-- На «Линкольне».
-- Таком длинном-длинном?
-- У меня их два. Один большой, другой поменьше.
-- И что вы, Николай, в этой сигаре, извините, делаете?
-- Там спать хорошо.
-- С кем?
-- На чем! У меня концерты бывают в Подмосковье, соседних областях, дорога занимает пару часов. Сидеть утомительно, а так откинешься на диванчике, кассету посмотришь, диск послушаешь, почитаешь что-нибудь… Моя любимая книжка -- «Триумфальная арка» Ремарка. Скоро наизусть ее заучу. И в машину, бывает, беру. Но, честно говоря, в пути стараюсь больше спать. Для вокалиста что главное? Сон.
-- И сколько часов в день подушку давите?
-- Перед концертами не менее одиннадцати.
-- Счастье не проспите, Николай.
-- Не волнуйтесь. Сплю чутко…